Попадать, так с музыкой — 2 (неокончен) - Михаил Гуткин

После этого распределили дежурство. Мужики еще раз тщательно обыскали немца, а я для прикола зачитала ему его права, типа «имеешь право хранить молчание, а мы имеем право руки-ноги тебе пообломать и сказать, что так и было». Когда я начала все это излагать, то и Леша, и старлей, посмотрели на меня очень удивленно. Я с важным видом объяснила, что делаю это в соответствии с положениями Женевской конвенции о военнопленных. Старлей не удержался и сказал, что немец наверняка меня не понял. На это я заявила, что это не мои проблемы, а немца, но если они настаивают. Я повторила все вышесказанное на английском. К моему удивлению немец понял и ответил, что молчать не будет, на что я пообещала ему хорошее обращение. Летчик с еще большим удивлением посмотрел на меня и как-то неуверенно сказал, что это вроде бы не немецкий. Я твердо заявила, что говорю только на тех языках, которые знаю — в данном случае на английском. После этого я, как старшая по званию, дискуссию прекратила, немца тщательно привязали к ближайшему дереву, и мужики улеглись спать, потому что первое дежурство было мое. В дороге я успела немного поспать, и пару часов просидела без особых проблем, после чего разбудила Лешу, а сама с удовольствием легла на пригодившийся парашют. Еще через четыре часа стало уже достаточно светло. Дежуривший последним старлей нас разбудил, и мы снова двинулись в путь. Парашют я решила не оставлять в лесу — столько хорошей материи и веревок, а в машине место есть. Через два часа мы уже были в штабе.

Вернулись мы, можно сказать, с триумфом. Летчик выпал в осадок, когда увидел, что нас вышел встретить сам командующий фронтом. Жуков посмотрел на всю нашу компанию, вздохнул, махнул рукой и вернулся к себе. Я вначале не поняла, почему народ стоит и пялится на нас, но потом сообразила. Это, наверное, первый пленный немец, которого они видят. Да еще летчик, да еще, судя по погонам, офицер. Сильно прихрамывающего пленного увели под присмотром майора из особого отдела, летчик пошел к дежурному звонить в свой полк, а я побежала с докладом.

— Здравия желаю, товарищ генерал армии. Пакет доставлен, товарищ Кузнецов все выполнит. На обратном пути стали свидетелями воздушного сражения. Решили оказать помощь нашему сбитому летчику, а когда увидели, что сбит и немец, то решили взять его живьем — вдруг пригодится.

— Опять у вас какие-то приключения. Доложите, как захватили пленного.

— Да как-то так. Я подползла, подождала, пока он расстреляет обойму, и стукнула его по голове.

— И все?

— Так точно, все. Да, еще из-за задержки с летчиком и пленным не успевали вернуться до темноты, поэтому переночевали в лесу, чтобы не заблудиться. При ночевке соблюдали меры светомаскировки.

— Хорошо, пленный нам сейчас не помешает. Совсем не помешает. Можете идти.

Я выскочила довольная, что в этот раз обошлось без криков и нравоучений. Правда, сейчас товарищу Жукову, наверное, просто не до того. Ведь не только Минск сдаем, но, судя по всему, скоро и сами двинемся на восток. Пока я додумывала эту мысль, ко мне подошел лейтенант из особого отдела.

— Товарищ лейтенант, товарищ майор просит вас зайти.

Раз просят, то почему бы и не зайти. В комнате майора сидел немец, рядом стоял Романов, напротив немца за столом сидел майор. А причем здесь Романов? Тут я сообразила, что он при штабе числится переводчиком, так что ему и карты в руки.

— Товарищ лейтенант, — обратился ко мне майор. — Вот гауптман фон Кетлер обещает ответить на все наши вопросы только после того, как поговорит с вами.

Ничего себе, заявочка! Что ему от меня надо? Ладно, послушаю. Я повернулась к Романову. Тот понял мой взгляд и обратился к немцу с какой-то фразой. Тот ответил. После этого Романов повернулся ко мне и сказал.

— Гауптман говорит, что не ожидал от русских такого гуманного отношения к пленным. Когда нашу армию разгромят и его освободят, он обещает, что так же будет относиться к русским пленным.

Вот гад! Попал в плен и хорохорится. Ну я ему сейчас сказану.

— Товарищ Романов. Переведите ему, пожалуйста, что на разгром нашей армии может не надеяться, и что войну мы закончим в Берлине. А ему сильно повезло, потому что для него война уже закончилась. И еще скажите, что, если бы я попала в плен, то меня сразу бы расстреляли, так как по поводу командиров из НКГБ есть специальная инструкция, подписанная Гиммлером.

Романов удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал и все перевел немцу. Тот несколько спал с лица, но все-таки что-то пробормотал в ответ.

— Он говорит, что это все СС. Что армия к этому не имеет никакого отношения.

— Армия может и не имеет, но приказы исполнять обязана. Ладно, если у этого гауптмана все, то я пойду.

Романов обменялся с гауптманом еще парой фраз и кивнул мне. Я посмотрела на майора. Тот тоже больше ко мне ничего не имел, поэтому я вышла, скрипя от злости зубами. Ишь, тоже мне армейский гуманист. Не надо было ему ногу перевязывать. Денек — другой и стал бы инвалидом. А, черт с ним. Проехали. У меня и других дел полно. И, в первую очередь, по пленному надо написать отчет. Это правило у меня уже на уровне безусловного рефлекса. Тут, правда, я призадумалась. А на чье имя писать. На имя товарища Цанавы или Берия? Не их это уровень. А к майору Григорьеву или, тем более к Васе, этот отчет не попадет. Придумала! Напишу на имя начальника особого отдела фронта. Пусть у него хранится, а я в случае чего на него и переведу стрелки.

7

Перед тем, как усесться за отчет, я вспомнила о своем обещании. Немного побегав, нашла летчика, притащила его к своему оружейному складу и выдала обещанную пачку патронов к люгеру. Он был не просто доволен, а, можно сказать, счастлив. Тут я сообразила, что к летчикам трофеи вообще не попадают. Они ведь в разведку не ходят, а воюют только в небе. Откуда там трофеи. Остается только один вариант — выменивать на что-либо. Но это все в будущем. Пока у них только по шесть — восемь вылетов в день и сплошной недосып. А тут не только выспался, но и прибрахлился. Рана у него небольшая, можно сказать, глубокая царапина. Один-два дня в медсанбате и снова в бой. Короче, старлей обещал все, что захочу, вплоть до звезд с неба. Я поблагодарила и сказала, что учту на будущее. Мы с ним распрощались, и я пошла в особый отдел.

Написание отчета много времени не потребовало, но я не торопилась его сдавать. Где еще найду время подумать, как не тут, в тихом месте, куда добровольно никто предпочитает не соваться. А подумать было о чем. Не складывается у меня пазл. Вот обязательный Аристарх Ксенофонтович получил для меня восемь отличных арбалетов. Я даже немного научилась из них стрелять. Не так, как Леша, но метров с тридцати в цель попаду. Ну и что? Арбалеты в кладовке. Там же, кстати, и заготовки для ловушек, не говоря уже о стрелковом оружии и гранатах, а я все в разъездах, и все мои наработки лежат мертвым грузом. При переездах, которые наверняка начнутся в самое ближайшее время, мои заначки могут и потеряться. Надо что-то делать. Может быть, пора напомнить товарищу Жукову про его обещание? А как я буду перетаскивать все свое имущество? И что будет с Лешей, с Романовым?

Посидев так минут двадцать, я кое-что надумала. Мы планируем в самое ближайшее время сниматься с насиженного места. Это, конечно, не Западная Белоруссия, но и тут будут партизаны. Значит, и тут кое-что можно припрятать. Пара укромных мест в нескольких километрах отсюда в лесу мне уже известна. Они запланированы в качестве баз для диверсионных групп. Вот там и спрячу часть моего вооружения. А в будущем, либо сама попользую, либо оно кому-другому пользу принесет. Грузовичок и пару бойцов для транспортировки найти несложно. Кроме того, пора, наверное, возить с собой некоторый минимум партизанского оборудования. Ладно, пока еще мне не пришлось сталкиваться с неожиданными прорывами немецких войск, но точно помню из разных книжек, что такие прорывы случались очень часто, а в первый период войны чуть ли не каждый день. Хорошо еще, что пока товарищ Жуков своими хитрыми маневрами путает немцам планы, но резервов у него все меньше и меньше — сказывается катастрофическая нехватка транспортных средств и немецкие бомбежки. Поэтому очевидно, что вот-вот немцы внесут коррективы в свои планы и тогда начнется самое неприятное.

Вся в мыслях я пошла за очередным поручением к Жукову, как вдруг кто-то крепко сзади ухватил меня за плечи, не давая повернуться. Я попыталась лягнуть этого кого-то ногой, но не получилось — промахнулась. Все понятно, такое со мной может сотворить только один человек.

— Нехорошо, Аркадий, так неожиданно нападать на беззащитную девушку.

— У тебя, Анна Петровна, что, глаза на затылке?

— Конечно. Один с рождения на макушке, а сейчас еще два отращиваю на ушах. Просто в прическе их незаметно.

Я радостно повернулась к Ипполитову.