Коробка для совести - Егор Куликов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олег вернулся как раз, когда зажглись фонари и темнота, словно испугавшись, затаилась в сквере, среди деревьев и пустых лавочек.
– Поехали! – радостно сказал он и занял кресло водителя.
– Ты чего это, светишься весь?
– Есть одна новость, – интригующе сказал Олег.
– И?..
– Я почему тебя вызвал-то? Юлька в больнице была. В общем, скоро в нашей семье будет пополнение.
– Да ладно!?
– Уверенно приближаюсь к статусу многодетного отца. – Сиял Олег.
– Поздравляю! Молодцы! Как вы так?.. Эх, реально порадовал. Известно, кто?
– Девочка, – расплылся в улыбке Олег. – Все анализы в норме. Так что… осталось только ждать.
– Во даёте, – не унимался Женька. – Молодцы! Надо бы мне тоже что ли о семье задуматься.
– А я тебе давно говорил. Семья это вечные проблемы. Но, какие-то приятные проблемы, что ли…
– Может, ты и прав. Сегодня обязательно поедем ко мне и выпьем, – заявил Женька. – Отказы не принимаются. Завтра у тебя выходной. Твои у тещи… так что все складывается. Хоть отпразднуем. А пока что… – Женька перегнулся на заднее сидение и достал маски. – Держи.
– Я позже надену. В очках неудобно. Введи пока в курс дела. Кто у нас сегодня?
– Старик какой-то. – Небрежно бросил Женька, натягивая маску. – Причем нашел меня самостоятельно. Никаких внуков и детей у него нет. Говорит, что хочет просто воспользоваться нашим светильником.
– Может, ему в аренду сдать? – улыбнулся Олег.
– Ага. Только сегодня и только сейчас – светильник в аренду на час! – Подхватил Женька.
Одинокий силуэт старика с тростью и кепкой-блином поджидал их на углу улицу.
Женька вышел, перекинулся парой слов, надел мешок дедуле на голову и посадил в машину.
– Алексей Михайлович, вы знаете, почему мы вынуждены использовать мешок? – привычным тоном спросил Женька и взял старика за руку.
Сухая ладонь выскочила из объятий.
– Знаю. Чтоб при просветке в другом месте я не смог вывести на вас.
Женька поймал на себе испуганный взгляд Олега.
– Это вам родные сказали? Или интернет?
– Какая вам разница? – дерзил Алексей Михайлович. – Вы занимайтесь своим делом, а я займусь своим. Давайте просто сделаем то, зачем мы встретились.
Ехали молча.
Женька вывел Алексея Михайловича, усадил в кресло, дал таблетку. Надвинул на голову полусферу и вернулся к компьютеру.
– Алексей Михайлович, мне надо, чтобы вы сейчас…
– Ребята! – лысая голова старика с повязкой на глазах повернулась к ним. – Давайте поступим так. Я знаю, как работает эта штука. И я хочу, чтобы вы стерли все, о чем я буду думать. Не спрашивайте зачем и почему. Вас это не должно касаться. Я плачу деньги и я хочу получить результат. Лучше скажите мне, когда будете готовы. И скорее приступим.
Олег в очередной раз бросил косой взгляд на Женьку и кивнул.
– Мы готовы. Приступаем.
Женька надвинул наушники и прильнул к монитору. Воспоминание Алексея Михайловича было скомканным и смазанным, собственно, как и любое другое.
Какие-то длинные коридоры с бесконечными дверьми. Снующие по коридорам люди. Конференция в большом зале с проектором. Меловая доска, исписанная под завязку. Казалось, формулы плавно перетекали с доски на стену. И безумный возглас самого Алексея Михайловича:
– Не может быть…
Мел скрипел на доске.
Женька от первого лица наблюдал, как сухая рука старика без остановки царапает доску. Формулы ширятся. Удлиняются. Символы становятся мельче. Чтобы все поместилось на этот кусок деревяшки.
И все это действие сопровождается редкими и пугающими репликами самого Алексея Михайловича.
– Это невозможно… это невероятно… если это вынести за пределы и усилить сигнал, при этом транслируя знакомые образы, то можно будет… нет-нет-нет… этого не может быть.
А рука тем временем продолжала выводить все новые и новые формулы.
– Куда его теперь? – спросил Олег, указывая на уснувшего в кресле старика.
– Он оставил инструкции, – развел руки Женька. – Положить его в машину. Адрес у меня есть. Поехали.
– А дальше?
– А дальше он как-то сам. И мы сами. Вторая часть там же… в машине. Выключай тут все, грузим его и поехали.
Старик не обманул. В бардачке лежал туго смотанный конверт.
Они уложили Алексея Михайловича в салон. Накрыли на всякий случай курткой, забрали конверт и уехали.
Оставшуюся часть ночи они провели в квартире Женьки в приятном окружении звенящего бутылками бара и заказанной из ближайших ресторанов еды.
***
На следующий день. Помимо тяжелой головы и скользких мыслей, Женьке не давал покоя их вчерашний клиент.
И было странно совсем не то, что он знает каждый шаг работы светильника. Этим уже никого не удивишь. Скорее, тревожило его воспоминание. От чего же он хотел избавиться? Ведь там не было ничего такого, к чему Женька, за свой многолетний опыт работы цензором, привык.
Не было смертей. Не было какой-то мерзости в виде расчлененки. Насилия родителей. Утраты ребенка, закостенелой обиды, измен… ничего такого, с чем люди легко и радостно прощаются.
Но что-то же там было? – сам себе говорил Женька. Что-то же исчезло из его памяти. Странно все это.
Тем же вечером он в одиночку поехал к светильнику. Включил свет. Заварил крепкий кофе и загрузил воспоминание Алексея Михайловича.
***
Звонок раздался среди ночи.
Олег нехотя взял телефон. Нащупал очки.
– Чего тебе? – сонно спросил он.
– Олег, ты срочно нужен.
– До завтра не подождет? Мне на работу утром.
– Вот как раз о твоей работе я и хочу поговорить. Спускайся. Я у подъезда.
– Кто там? – сонно спросила Юля.
– Это по работе. Я скоро, милая.
Десять минут спустя они уже мчались по ночному городу.
– Вчерашнего клиента помнишь? – спросил Женька.
– Ну…
– Я еще когда первый раз смотрел его воспоминания, то что-то почувствовал.
– И что там было? Хотя нет. Стой! Не хочу знать. Я чту кодекс, в отличие от некоторых.
– Тебе придется его нарушить. – Холодно сказал Женька. – У него там какие-то формулы, кабинеты, коридоры, люди… в общем, если не приглядываться, то ничего странного. Но я пригляделся, на свою голову. В общем, сам все увидишь.
Подъехали к светильнику.
Все в полуподвальном помещении было включено. Лампы дрожали на потолке, потрескивая вакуумными трубками. Несколько компьютеров гудело. Даже кофе на столе еще сохранял стремительно убегающее тепло.
– Садись. Давай-давай… – торопил Женька.
– Да, что ты там увидел? – спрашивал Олег, но не сопротивлялся.
– Смотри.
Женя загрузил воспоминание Алексея Михайловича.
На мониторе замелькали кадры. Воспоминания оно всегда так… четкой картинки не жди. Словно съемку ведут в плотном тумане, где лишь отдельные куски видны четко. Все остальное смазанное и мутное. На сленге цензоров – это называется «коррекция
