Повести об отважных - Василий Попов

— Ясно. Идемте, лейтенант, посмотрим, как размещаются наши бойцы.

Подполковник и лейтенант ушли. А Коля еще долго стоял возле картины.

“Наверное, этот человек с коротким мечом, которого убивает Железный Рыцарь, — местный житель, поморянин”, — решил мальчик и мысленно представил картину боя.

…Псы-рыцари налетели на селенья поморян. Разбойники убивали всех подряд — мужчин, женщин, детей, стариков.

И вдруг из дома вышел он, боец Николай Петров, со своим верным автоматом ППШ… Одна длинная очередь — и толпа закованных в железо разбойников в панике обращается в бегство. А он, боец Николай Петров, вскакивает на коня и несется в погоню за псами-рыцарями. И за ним, с криками “ура” скачут, размахивая мечами, поморяне…

Помечтав возле старой фрески, Коля спустился в нижний коридор. Здесь было почти темно. Но, когда глаза немного привыкли к сумраку, Коля заметил, что от главного коридора отходит еще один, боковой, идущий под лестницу в глубь здания. Взяв автомат на изготовку, Коля осторожно пошел по этому темному коридору, освещенному светом, падающим из двух узких бойниц, расположенных над лестницей.

Коридор оказался коротким. Он упирался в высокие, массивные двустворчатые двери.

Коля толкнул их, и они со скрипом распахнулись. За дверями оказалось помещение, еле освещаемое странным синеватым светом. Сбоку было небольшое стрельчатое окно, забранное частой решеткой. В эту решетку были вставлены синие стекла, которые еле пропускали свет.

Коля сделал несколько шагов, прозвучавших в пустоте полутемного зала. И вдруг мальчик вскинул автомат.

— Стой! Кто такой?! — подрагивающим голосом воскликнул он.

Прямо перед ним неподвижно стояла огромная человеческая фигура.

— Кто это?! Стрелять буду! — громко крикнул Коля, отводя предохранитель автомата.

Ему никто не ответил.

Мальчик протянул руку, сделал шаг вперед. Его рука ухватила чьи-то холодные, твердые пальцы.

Коля почувствовал, как сжалось и словно оборвалось его сердце. Он отскочил назад и нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь особенно гулко прозвучала в пустом, сводчатом зале.

Мальчик выскочил в коридор и замер перед раскрытыми дверями, направив автомат в темноту.

В другом конце коридора послышались крики, топот бегущих людей. Через несколько секунд к Коле подбежали лейтенант Серков, Ничипуренко, Кавторадзе.

— Что такое? Кто стрелял? — выкрикнул лейтенант.

— Это я, дядя Миша! — взволнованно сказал Коля. — Там, в зале, кто-то стоит… И молчит…

Ничипуренко оттолкнул мальчика от дверей, вскинул автомат и крикнул:

— Эй! Кто там? Выходи!

Никто не ответил.

Лейтенант сунул пистолет в кобуру, пошарил в полевой сумке и достал электрический фонарик.

Яркий луч света прорезал синий сумрак и дрогнул, высветив крупное темное лицо, перекошенное злобной усмешкой.

— Статуя! Железный Рыцарь! — разом воскликнули лейтенант и Коля.

Ничипуренко прошел к окну и распахнул тяжелую металлическую раму. Яркий солнечный свет залил комнату.

Она была облицована высокими панелями из темного дерева с выпуклым орнаментом из крупных мальтийских крестов. Прямо против дверей стояла большая, выше человеческого роста, статуя Железного Рыцаря. Он был отлит из бронзы во весь рост, в рыцарских доспехах, но без шлема. Руки “рыцаря”, огромные, тяжелые, были протянуты вперед.

— Здорово сделано! — проговорил Ничипуренко, ощупывая бронзовые мышцы статуи. — Как живой.

По обеим сторонам статуи, в дубовой панели, было прорезано две двери.

Лейтенант Серков открыл правую дверь. За нею была небольшая часовня с тремя рядами массивных скамей с резными спинками, небольшим органом и многочисленными, довольно примитивными статуями святых. Освещалась часовня тремя огромными стрельчатыми окнами с цветными стеклами. Вошедшие несколько минут любовались игрой цветных отблесков.

— Ну что же, посмотрим, какие чудеса скрываются за соседней дверью, — сказал лейтенант Серков.

Старшина Ничипуренко распахнул дверь. Все вошли в уютную небольшую комнату, обставленную вычурной тонконогой мебелью. Пол был застлан пушистым ковром ярких багровых оттенков, возле окна стоял изящный письменный столик. У боковой стены — шкаф с книгами, а против него, в нише, — широкая кровать, покрытая расшитым алыми розами шелковым покрывалом.

— Пусть в этой комнате доктор наш, Надежда Михайловна, живет, — предложил Ничипуренко лейтенанту Серкову.

— Согласен! — лейтенант кивнул головой. — Здесь Надежда Михайловна сможет отдыхать как надо.

Лейтенант прошелся по комнате и остановился против висящей на стене картины.

— Опять этот разбойник! — воскликнул он. — Да, как видно, Ульрих фон Шлиппенбах скромностью не страдал.

На картине Железный Рыцарь был изображен в охотничьем костюме — в высоких сапогах, пышных полосатых штанах, пузырями надувающихся над голенищами, зеленой куртке и шляпе с узкими полями. Охотник стоял подбоченясь, в кичливой позе, попирая правой ногой убитого медведя.

В комнату из коридора донеслось гулкое эхо многочисленных шагов, разговоры. Послышался голос Надежды Михайловны:

— Проверить и привести в порядок палаты! Быстро! И сразу же размещайте раненых.

Военврач Надежда Михайловна была отличным хирургом и прекрасным организатором. Уже к вечеру левое крыло замка приняло вполне обжитой облик. В палатах разместились раненые. Пожилой повар со своими помощниками приготовил вкусный обед и ужин. Врачи, медсестры, санитары разместились в маленьких комнатах. По предложению подполковника в зале рядом с библиотекой была развернута операционная.

День выдался трудный, хлопотный. Но походка Надежды Михайловны была, как всегда, быстрой и энергичной, голос звучал твердо и уверенно. Только побледневшее лицо и тени под глазами выдавали усталость.

Уже в сумерках Надежда Михайловна сделала обычный обход, выслушала сообщения лечащих врачей, утвердила меню на следующий день.

Потом Надежда Михайловна подошла к столику дежурной медсестры и сказала:

— Я пойду отдохну, Катюша.

Она расстегнула халат…

И тут хлопнула наружная дверь. В зал вбежала Наташа.

— Сюда, товарищ старший сержант! Вот наш главврач, начальник госпиталя…

Немолодой, седоусый старший сержант поднес руку к пилотке.

— Товарищ военврач! — заговорил он. И Надежда Михайловна уловила дрожь в его хрипловатом голосе. — Я доставил двух раненых.

— Раненых? Откуда? — удивилась Надежда Михайловна.

— Снизу… Из города…

— Когда же их ранили?

— Полчаса назад… Немецкий товарищ из городского самоуправления опознал на улице переодетого фашиста и крикнул нашего бойца. Задержали они гада, а обыскать не догадались. И когда вели фашиста в комендатуру, тот выхватил пистолет и обоих ранил… А сам скрылся.

— Куда ранения?

— В живот, товарищ военврач… — старший сержант смахнул рукой слезы. — Это же излюбленный прием проклятых фашистов — стрелять в живот. В живот — самые тяжелые и мучительные раны. А немецкие хирурги, двое, сказывают, их было в городе, драпанули куда-то… Вот комендант и приказал доставить раненых к вам.

Надежда Михайловна энергичным движением застегнула халат.

— Катюша! Раненых — на третий этаж! Позовите санитаров. Приготовьте операционную! Быстро!

— Есть, товарищ военврач. — Медсестра побежала по коридору.

— Доктор! Милая! — простонал старший сержант, уже не скрывая слез. — Спаси парнишку, милая!

— Сын ваш? — догадалась Надежда Михайловна.

— Сынок… Младшенький… Шурка. Трое уже сложили головы в боях. Один он оставался в живых…

— Сделаю все, что могу. Обещаю вам.

Надежда Михайловна быстро направилась к лестнице вслед за санитарами, несущими носилки.

Военврач осмотрела раненых. Обоим была необходима срочная операция.

“Совсем молоденький!” — подумала Надежда Михайловна, осматривая худенького, узкоплечего парнишку. Он был без сознания.

У немца, немолодого человека с суровым лицом, ранение было легче.

— Никита Семенович! — обратилась Надежда Михайловна к другому хирургу госпиталя — кругленькому маленькому старику с острой бородкой. — Я беру нашего бойца. Вы займитесь немецким товарищем.

— Понятно, мамочка! — кивнул головой хирург и приказал санитарам: — Быстро раненых на столы! Да осторожнее!

Через несколько минут внизу, во дворе, затарахтел движок. Покраснели и вспыхнули белым ослепительным светом лампы в операционной.

Операция была трудной. Фашист пустил в советского солдата три пули из карманного пистолета типа “маузер”. Старичок-хирург уже закончил операцию и отправил раненого в палату, а Надежда Михайловна все еще оперировала.