Играть, чтобы жить. Книга 8. Путь молодого бога - Рус Дмитрий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скриплю зубами, зло пинаю бархан тяжелого золотого песка.
– Давай сюда свои знания! Как мне взглянуть на свою паству? На первожреца, алтарь, на разумных, верующих в мой светлый образ?
– Э-э-э… Обычно начинают не с этого… Пространственные манипуляции – вещь затратная и не всем доступная. И хотя у тебя есть определенные предрасположенности – в прошлой жизни ты немало дыр насверлил в пространстве миров, но я бы не рискнул начи…
– Ты мне должен! – рявкнул я, уже не сдерживаясь.
– Хорошо… Есть один несложный метод. Главное там – самоконтроль! Ничего не желать, рук не тянуть, волю не оглашать! Тупо – не осилишь, – сдался ИскИн. – Для начала убери всю эту сверкающую пастораль. Море, злато и прочую шелуху. Курс на деяния в Яслях льготный, но Очей Веры лишних не бывает. Да и отвлекает…
– Как убрать?
– Ясли – безмерные соты, в которых набирают силу новоявленные Боги. Каждая ячейка – суть Персональные Чертоги. Просто верни им первозданный вид. Тот, который соответствует твоей силе. Тот, который отражает истинного тебя. Не стоит прыгать выше головы и городить микровселенные. Закрой глаза. И представь свой дом, каким бы он ни был. То самое, твое место. Надежное убежище под детской кроватью, или комната, выделенная родителями. Рабочий кабинет, любовно заставленный памятными безделушками. Дом, возведенный своими руками…
Голос убаюкивал, вгоняя в транс, помогая поймать ощущение Дома.
– …отлично! А ничего так, уютненько. Это что, замок?
Ошарашенно распахиваю глаза и замираю от резкого укола душевной боли. Неужели мой дом – это покои Суперновы? Чуть шире, чем в реальности, но мгновенно узнаваемые. На стенах – штандарты поверженных кланов и стяги взятых на меч замков. Веера трофейных клинков и статуэтки знаковых достижений. Как же давно это было…
Я шел вдоль стен, прикасаясь к памятным предметам. Впитывая отголоски эмоций прошлого и восстанавливая целостность личности. А голос все бубнил и бубнил, не одобряя и осуждая:
– …нельзя так цепляться за мирскую жизнь! Ты тормозишь свое развитие! Отринь, сбрось оковы и переродись…
– Утихни, псевдоразумное. Не тебе учить меня человечности. Дальше что делать?
ИскИн обиженно вздохнул, но перечить не стал.
– Потянись к сосуду Веры в своей душе. Пожелай ощутить каждую частичку, наполняющую его. И оглянись…
И ахнул я! Вокруг кружились тысячи и тысячи снежинок. Разных цветов и размеров, несущие радостный блеск или тоскливый холод, просящие и благодарящие, отданные мельком, на ходу либо выстраданные в истовом обращении.
– Прикоснись к ним…
Я протянул ладонь, и на нее послушно приземлилась бархатная искра, сверкающая ослепительным снегом горных вершин.
Сжимаю кулак, и на меня обрушивается лавина образов!
Барсик… Тоскливо скулящий, обожженный пламенем небесных светил, обмороженный холодом космической пустоты… Невесть как оказавшийся во вселенской тьме, с нездоровым сипением нюхающий астрал, держащий в голове слепок моей ауры и настойчиво ползущий по следу. Ползущий – не туда…
Я отчетливо видел, что выбранная им червоточина хода ведет в черноту Хаоса, где уже вовсю дерутся за будущую пищу твари невероятных планетарных размеров.
Чистая преданная душа. Есть ли жертва желанней?
– Куда же ты, дуреха?… – шепчу беззвучно и с натугой тянусь сквозь миры.
– Нет! Нельзя! – тревожным набатом взревел ИскИн. – Надорвешься-невернешься-развоплотишься…
Уши заложило вакуумом, паникующий голос звучал все тише, а я все тянулся и тянулся…
Скользнул мимо чутко вскинувшегося Барсика, мимолетно потрепав его за ухом и попутно излечивая преданного котенка.
Малое воскрешение… Побочный эффект – пожизненный баф «Улыбка Бога». Затраты ОВ… Перерасчет… Кратный коэффициент времени и пространства…
Одного моего желания оказалось недостаточно. Сосуд Веры вздрогнул, как сбойнувшее сердце, а душу сжали ледяные клещи страха. Как бы реально не надорваться…
– Что ты творишь… – тоскливо ныл настойчивый голос, – меня дефрагментируют…
Хрустит сковывающий сердце лед. Под самым носом у исполинских тварей Хаоса я обрываю выход червоточины и, не глядя, замыкаю его на Друмир.
Так естественно и так просто, будто вслепую вгоняешь клинок в истертые и такие знакомые ножны…
– Домой, Барсик… Мамке привет… Не ищи меня, я сам скоро приду.
Подпихиваю котенка в нужном направлении. Заодно закрываю очередной долг – с легкостью поднимаю уровень Барсика до сотого. Как и обещал. Пусть налажал со сроками, так ведь и награды не требую.
Шею щекочут горячие капли. Организм истекает кровью, протестуя против работы в кредит и на износ.
– Ой дурак… – захлебывается цифровыми соплями ИскИн, и неясно уже, кого он имеет в виду.
То ли меня, то ли себя-любимого.
Снежинка растворилась на ладони, а я уже тянусь к следующей – ураново-зеленой, мертвенно-бледной.
И улыбка рассекает кровавые дорожки на восковой маске лица. Анунах! Дана!
Счастливый детский смех и звонкий воинственный девиз: «Во имя Лаита-Двуликого!» Ласковое солнце в колодце стен небольшого, но такого домашнего и уютного замка. Темный паладин, достоверно изображающий злодея в шуточной схватке с сыном. И сама принцесса, вдруг замершая с улыбкой на лице и недоуменно поднявшая к небу лицо…
– Зачерпни у них сил! – вопит обретший надежду ИскИн. – У них много, не обеднеют! Только побольше и разом, пока не закрылись! Переболеют-оклемаются, еще и благодарны будут!
Качаю головой: нет…
– Благословляю… – шепчу, прощаясь и отводя взор.
Охает Дана, впервые почувствовавшая движение в чуть округлившемся животе. Скоро на свет появится еще одна принцесса. И главное – никаких родовых проклятий…
В голове шумит. Реальность колышется и сжимается каменной ловушкой. Расплавленным воском плывут трофеи на стенах личных покоев. Идеальная укладка гранитных блоков приобретает все более неряшливый вид. Некогда монолитные стены пришли в движение, пугающе быстро ужимая кубатуру помещения. Голос ИскИна бубнит все глуше и неразборчивей.
На ладонь своевольно приземляется очередная снежинка. Огромная, тяжелая, невероятная. Хрустального окраса детской слезы.
Алена… Крохотная двухлетка, вгоняющая в беспомощную тоску матерых бойцов Суперновы. Так вот ты какая, моя Первожрица? Калейдоскоп образов теснит друг друга.
Девчушка, склонившаяся у моего портрета в главном холле замка. Стоптанные сандалики, замурзанные ладошки прижаты к цыплячьей груди. Вокруг тускло трепещут вечные свечи. Почтительная тишина – то ли дань уважения пропавшему кланлиду, то ли попрятались все, лишь бы не попасть под вопрошающий взгляд бездонных детских глаз.
– Дядя Глеб, ты обещал вернуть мне папу! Я знаю, ты никогда не врешь! Но я так скучаю… Дяденька Глеб, помоги!
С тихим шелестом меняется слайд.
Двор Суперновы. Уютная тень подросшего мерлона, способная как защитить, так и укрыть от чужих глаз. Аленка возится у самых корней, собирая крохотный шалашик из конфетной фольги и драгоценных веточек. Отстранившись, придирчиво осматривает свое творенье, затем вкладывает внутрь ослепительно желтый цветок одуванчика.
– Дядя Глеб, это тебе! Помоги, пожалуйста, папе, ему плохо, я знаю…
Так вот ты какой, мой единственный алтарь. Рукотворный, смехотворный, невозможный…
Слайд…
Земля! Массивная арка портала нездорово мерцает от перегрузки. По двум направлениям непрерывным потоком идут грузовые платформы. Тонкая цепь военных с трудом сдерживает многотысячную толпу. Людское море возмущенно ропщет, накатывая на оцепление раздраженным прибоем. Слухи, словно хищные чайки, носятся над головами.
