Ицзин. Книга Перемен - Автор Неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выше были указаны два произведения, которые относятся к этому периоду: это работы М. Филастра и Дж. Легга. Первая из них, несмотря на значительный объем (два больших тома!), лишена какой бы то ни было заслуживающей внимания теории. Предисловие к работе, очень краткое, повторяет лишь традиционные точки зрения, о которых уже нами достаточно сказано. Достойно упоминания только то, что М. Филастр первый решил обратить необходимое внимание на китайскую комментаторскую литературу. Он придавал ей, по-видимому, большое значение; это можно усмотреть из того, что он на протяжении всего перевода к каждой фразе прилагает пересказ комментариев Чэн И-чуаня, Чжу Си и ряда других философов, имена которых он чаще умалчивает, чем называет. В основе его работы лежит, по-видимому, компилятивный комментарий «Чжоу И чжэчжун», весьма популярный и у других переводчиков (Легга, Вильгельма). Конечно, это издание может быть признано достаточно авторитетным. Несомненно, что желание учесть данные китайской традиции достойно всяческих похвал. Однако, несмотря на правильную установку, работа Филастра может быть сочтена все же неудачной. Причина неудачи – недостаточная китаеведная техника автора. М. Филастр – плохой переводчик. Он слишком субъективен для того, чтобы написать пересказ комментариев, действительно отображающий их. Мы можем в подтверждение нашего суждения опять сослаться на А. Форке. Так, в указанной его книге мы читаем (с. 13, примечание 2): «Из перевода Филастра не получается правильная картина, так как оба комментария (которые пересказывает Филастр. – Ю. Щ.) являются скорее самостоятельным развитием [мысли], чем объяснением „Ицзина“…» Очевидно, работа Филастра имеет лишь историческое значение, как работа первого европейца, понявшего, что лучше считаться с китайской наукой, чем создавать свои фантастические теории о малоизученном тексте. В противоположность работе Филастра работа Дж. Легга снабжена большим предисловием и введением (с. XIII–XXI и 1–55) и многочисленными примечаниями, разбросанными по переводу. Временно оставляя в стороне вопрос о Легге как переводчике, мы все же вынуждены остановиться на его работе подробнее, чем на предшествующих, потому что в буржуазном китаеведении именно его работа играла наибольшую роль. Она продолжает иметь значение и поныне, что видно хотя бы из того, что А. Масперо отсылает читателя к переводу Легга: «Есть много переводов „Ицзина“, но все они очень плохие: произведение, подобное ему, вообще почти непереводимо. Я отсылаю к переводу Легга „The Yiking“»[24]. Мы далеки от мнения, что работа Легга – наилучшая из тех, что создала европейская синология. Однако нельзя не признать, что она плод длительного и усидчивого труда. Свою работу Легг начал давно: еще в 1854/55 г. он записал свой первый перевод всего памятника, имея своим предшественником только Региса. В окончательной редакции его перевод увидел свет только в 1882 г., т. е. через 27 лет! Одной из причин такой задержки издания явился несчастный случай: «Перевод в 1870 г. более чем месяц был погружен в воды Красного моря. Благодаря заботливым действиям он был восстановлен настолько, что его можно было читать; но только в 1874 г. я смог далее уделить внимание этой книге…» (стр. XIII). Перевод, несмотря на целый ряд недостатков, все же был лучшим для того времени. В развернутом предисловии Легг показывает свое знание материала по первоисточникам. Как бы нам ни казалось неудовлетворительным его знание, отрицать его для того времени нельзя, ибо Легг на голову выше своих предшественников и современников, когда он говорит, например, об одном из приложений (если следовать его терминологии) к «Книге Перемен» – о так называемом «Вэньянь-чжуань». Известно, что по наивной традиции этот текст приписывается Конфуцию. Однако Легг справедливо указывает одно место в тексте «Цзо-чжуань», где говорится о гадании по «Книге Перемен», имевшем место за 14 лет до рождения Конфуция. Вполне основательно Легг ставит под сомнение Конфуция как автора данного приложения, попутно отрицая его авторство и по отношению к остальным приложениям (с. 30 и сл.). Еще раньше (с. 4), говоря о «Чжоу-ли», где есть рассказ о гадании на «Книге Перемен», Легг основательно сомневается в подлинной древности этого памятника. Леггу известно описание отношения Конфуция к «Книге Перемен», которое дал Сыма Цянь, известно и то, что сведения об этом отношении у Сыма Цяня не вполне точны. Знаком ему также и каталог Лю Синя, равно как и размеры комментаторской литературы. Можно полагать, что эти, как и другие, сведения Легг почерпнул главным образом из «Чжоу И чжэчжун», которое уже упоминалось нами. Легг отлично сознавал свое превосходство, когда писал, что если европейских исследователей книги постоянно постигали неудачи, то это потому, что они не были в достаточной степени знакомы с самим памятником и с литературой о нем. Поэтому Легг должен был в этом предисловии противопоставить свои знания неверным мнениям его времени. Все предисловие делится на три большие главы. Первая из них разбирает вопросы о единстве текста, о дате памятника, об авторстве и об отношении к нему Конфуция (с. 1–9). Вторая, самая слабая глава (с. 9–26) посвящена главным образом описанию памятника. В ней Легг целиком во власти китайской традиции и почти ничего нового не говорит по сравнению с тем, что по этому поводу было давно известно в Китае. Основной источник для этой главы – «приложения» (особенно «Сицы-чжуань» и «Шогуа-чжуань») и трактаты Чжу Си, приложенные к изданию «Чжоу И чжэчжун». Третья глава (с. 26–55) посвящена «приложениям». Легг в ней совершенно отвергает традиционное авторство Конфуция, но сам не пытается выяснить возможного автора или разобрать происхождение текстов. Оставляет он также в стороне вопрос об их языке. Бо`льшая часть этой главы уделена изложению содержания «приложений». Очевидно, наибольший интерес вызывает первая глава. Поэтому здесь уместно несколько подробнее остановиться на ней. Легг начинает ее с вопроса об отношении Конфуция к «Книге Перемен». То, что она была известна Конфуцию, Легг аргументирует известной цитатой из «Луньюя» (VII, 16): «Если бы мне прибавили несколько лет жизни, то я отдал бы 50 на изучение „Ицзина“ и избежал бы больших ошибок». Легг указывает, что Конфуцию тогда было около 70 лет, и удивляется его желанию прибавить еще 50 лет. Оставляя неразрешенным свое недоумение, Легг считает, что эта цитата доказывает только то, что в руках Конфуция «Книга Перемен» была. Это положение он подкрепляет ссылкой на то место биографии Конфуция в «Исторических записках» Сыма Цяня[25], где говорится, что Конфуций к старости столь ревностно занимался «Книгой Перемен», что у него трижды рвались ремешки, связывавшие таблички в его списке. Приводя слова Конфуция: «Если бы мне прибавили еще несколько лет[26],
