Записки о французской революции 1848 года - Павел Анненков

Ламорисьер был даже ранен в руку у Пале-Рояля перед постом, у двух адъютантов его убиты лошади! В этом посте вместе с муниципальной гвардией и солдатами 14-го пехотного, его защищавшими, сгорело 20 человек, арестованных накануне. Подробности спасения драгоценностей из Тюльери довольно любопытны. Так, корона с бриллиантами и другими вещами спасены были тем, что из них сделали нечто, похожее на раненого, положили на тюфяк и вынесли, крича: «place aux victimes! chapeau bas!»[32] Бастид{25} снес другие драгоценности с помощью работников. Бриллианты и вещи герцогини Орлеанской сложены были в ванну, прикрыты покрывалом, и четыре работника сидели на ней, распевая до тех пор, пока можно было их вынести. Все эти вещи сложены теперь в м<инистерст>ве финансов. Впрочем, захвачено множество и воришек. У какого-то по имени Лефавра найдено около [80] 1500 т. золотых и билетами. Нет сомнения, что теперь есть люди более счастливые, избежавшие поимки и сделавшиеся в эту минуту из нищих богатыми. Подписка на раненых производит гуммы невероятные, а их только, по слухам, около 500 человек – все они по милости революции выйдут из госпиталей достаточными людьми.

[Через неделю. Март месяц]

От субботы 4 марта по субботу 11 марта

[Происшествия бегут с неимоверной быстротой, но это уже не уличные происшествия, а правительственные меры, из которых каждая есть событие. Первые дни была ломка индивидуальных положений, лиц – теперь идет ломка установлений, страшная и многозначительная в будущем…

Прежде надо сказать, что, по какому-то внутреннему колебанию нового кабинета, Правительство хотело удержать штемпель на журналы, смешивая этот чистый политический налог старого правления с финансовым. Всеобщее негодование, возбужденное этим, готово было превратиться в инсурекцию. Правительство отступило, но так нерешительно, что чуть-чуть не потеряло совершенно народности на первых днях своего существования. Оно именно сперва объявило себя не в праве изменять налоги, потом уничтожило его на десять дней перед выборами в Национальное собрание и, наконец, совсем отменило вместе с Сентябрьскими законами{26}, запрещением ассоциаций, вместе со всей процедурой, касательно преступлений печати, и вдобавок еще восстановило старый революционный закон, по которому присяжные при всех судопроизводствах должны иметь не простое большинство для приговора, а непременное большинство, по крайней мере 8 голосов из 10. Все это, однакож, было уж несколько поздно, когда 5 декретов, следовавших почти один за другим, подняли снова отходящее общественное мнение и составили ему как настоящих друзей, так и настоящих врагов. Эти 5 декретов суть, по-моему, новая революция. Вот они в кратком очерке:

1) Циркуляр Ламартина к дипломатическим агентам Франции и пути, которому Франция намерена следовать в своих иностранных сношениях, от 2 марта. В нем он объявляет] (X) Что Республика не имеет нужды в признании европейских держав для своего существования, что она точно также не имеет нужды в войне и кровавой пропаганде, что она требует мира, но почтет себя счастливой, если будет принуждена взяться за оружие и покрыть себя посильной славой, Вместе с тем министр не признает трактатов 1815 года, но для дипломатических сношений принимает за основание государства, им основанные. В этом круге Франция, желающая спокойствия для собственного развития, будет держаться до тех пор, пока которая-нибудь из угнетенных европейских национальностей не подымется силою и сама Франция не увидит, что час для исполнения декретов провидения пробил… Итак, пусть народы не боятся Франции и пусть сами в недрах своих свершают нужные им преобразования. Ламартин заключает манифест словами: Si la France a la conscience de sa part de mission libérale et civilisatrice dans le siècle, il n'y a pas un de ces mots (то есть девиз Республики: liberté, égalité, fraternité) qui signifie guerre. Si l'Europe est prudente et juste, il n'y a pas un de ces mots qui ne signifie paix[33].

[Как изворот] Манифест этот, конечно, несколько двойственен, но как подделка совершенно нового принципа под старую дипломатическую колею – есть мастерская вещь. Радикальные партии всех цветов поняли необходимость этой уступки старому порядку вещей, этой маскировки, требуемой обстоятельствами, единогласно назвали документ chef d'oeuvre. Журнал «des Débats» только, приведя его, прибавил: в нем, как всегда [виден весь г. Ламартин] г. Ламартин выказал свои два основных качества: grandeur et confusion![34] Вслед за. манифестом произошла Бартоломеевская ночь{27} посланников и секретарей посольств: лаконическим декретом, начинающимся словами: ont été révoqués de leur fonctions[35] все посланники и множество секретарей сменены, но не замещены. 2) Второй декрет от 5 марта объявлял всеобщие, прямые и безусловные выборы в Национальное собрание. Основанием их положено только народонаселение. Каждая масса в 40 т. человек дает депутата. Все должны быть избирателями, все могут быть избранными. Ограничения следующие: для избирателя требуется 21 год, для избираемого – 25 лет и для обоих ненахождение под судом или под гнетом позорного (infamant) приговора. Даже не требуется условия грамотности для обоих, а условия состояния отстраняются тем, что государство дает 25 франков в день избранному на все время заседаний. Депутатов будет 900 (собираются в старой Палате депутатов, в которой будут сделаны нужные перестройки), и так как каждый департамент по народонаселению имеет разное число депутатов, то избиратель должен непременно все это число имен написать в своем бюллетене. Париж с окрестностями, например, (департ<амент> Saine) имеет 34 депутата, и каждый его квартал должен представить 34 депутата. Из них выбираются уже наиболее получившие голосов, причем условие для [каждого депутата] депутатов – иметь по крайней мере 2000 голосов. Правило это распространяется на Алжирию{28} и распространяется на войско! Полк разбивается на столько частей, сколько в нем [есть представителей] находится солдат из разных департаментов. Эти солдаты, разбитые на департаменты, пишут каждый число депутатов, положенное их [месту жительства] департаменту, а полковник отсылает, запечатав все эти записки, в главный его город, где они присоединяются к другим. Выборы положено начать 9 апреля, а 20 того же месяца – открыть само Собрание. В инструкции от 8 марта, сопровождавшей декрет, кроме разных правил для составления листов избирателей и способа избрания, – указано, что все деревенские избиратели приходят в главный город округа и там в присутствии мэра, по вызову и по порядку деревень, кладут свои билеты, которые могут быть ими составлены заранее [Билеты эти потом пересылают в главный город]. По объявлению результатов все следственное дело выборов (procès-verbal) пересылается в главный город департамента, и там в Ратуше имена эти окончательно присоединяются к именам, собранным в самом городе, – и объявляются депутаты, удостоенные чести заседать в Национальном собрании. Все это должно, разумеется, произвести некоторое замешательство, но принцип поставлен. Все ожидают результата его с сжатием сердца. С первым объявлением декрета чистые демократы, видя, что время весьма коротко для выборов, а деревенская популяция департаментов весьма мало воспитана политически [кинулись составлять], что может составиться монархическое Собрание вместо республиканского, кинулись составлять электоральные[36] комитеты (центральный для Парижа{29} находится в Bazar Bonne-Nouvelle и состоит под покровительством партии Мараста). В них должны заранее составляться листы депутатов-патриотов и совсем готовые рассылаться по деревням и общинам. В каждом городе департамента будет образован один такой центральный демократический комитет, который должен находиться в переписке с парижским и с провинциальными комитетами, составляя таким образом сеть огромную. Покуда это еще удалось только партии цвета Мараста. Между тем, не дремлют и старые династические либералы, прогрессивные консерваторы, а всего более приверженцы регентства: они тоже начинают составлять территориальную деревенскую пропаганду в пользу своих идей. Декрет Правительства предвидел этот набег побежденных партий на крестьян и от этого положил делать выборы не в общинах, а в городах кантона и в главном городе департамента, где гораздо более политической жизни, знания дела и республиканской партии, которая будет ликвидировать попытки роялистов. В этом недавно еще упрекали его; в «club républicain pour la liberté des élections»{30}, составленном под председательством Вьенне из филиппистов, банкиров, консервативных собственников и династической оппозиции, начинающих уже подымать голову, и вместе с такими же клубами «des prévoyants»{31} (rue de l'Arcade, 60), клубом «comité préparatoire pour l'Assemblée Nationale»{32}, (rue Neuve Saint-Georges, 10), клубом «de la Garde Nationale»{33} (boulevard Montmartre, 10), образовали консервативную партию весьма сильную{34}. Между тем, множество других радикальных клубов, еще не успевших захватить выборов, как партия Мараста, – просят отсрочить выборы, и во главе их стоит покамест сильнейший еще клуб после Кабетовского («Société fratemette centrale») – клуб «Société centrale républicaine», salle Conservatoire de Musique{35} (rue Bergère) под председательством старого заговорщика Бланки. Многие депутации от них уже представили свои просьбы в Hôtel de Ville, но Правительство еще сопротивляется, отложив только выборы офицеров в новую национальную гвардию до 25 марта, вместо 18, как было назначено.