Р26/5/пси и я (СИ) - Коуни Майкл Грейтрекс

— Значит, семнадцать, — повторил я, втайне продолжив ряд. — Ладно, я, пожалуй, пойду займусь напитками.

— Отлично, спущусь через минуту, — ответила Мэнди новой картинкой самой себя, идущей по лестнице в коротких черных тортиках и белой рубашке. Мне показалось, что она ищет моего одобрения. Я улыбнулся и молча вышел.

После коктейлей у гостей заметно поднялось настроение. Расположившись за стойкой, они расспрашивали о здешней жизни и крайне удивились, услышав, что я не отлучался из гостиницы целых десять лет.

— А разве вам тут не скучно зимой?

Вопрос Геры был выткан на заснеженном пейзаже. Вокруг — монотонная белизна, дверь гостиницы замело, на дороге в деревню ни единого человеческого следа.

Я улыбнулся и показал ей зимние вечера в баре. Клиенты толпятся у стойки, в камине жарко пылает огонь, языки пламени отражаются в окнах.

— Все равно тоска смертная. Здесь же ровным счетом ничего не происходит! — Гера послала следующий образ: праздничная вечеринка, лопаются яркие воздушные шары, снаружи — шумная улица и тучи автолетов в небе.

Я попытался объяснить, почему не люблю большие города, — грязный воздух, бесконечные толпы народу, сумасшедший ритм жизни. Мне несказанно повезло: после двадцати лет в городе я жил тихой, размеренной жизнью на лоне природы.

О подлинной причине своего затворничества я благоразумно умолчал. Кому охота прослыть белой вороной?

Пока мы обменивались мыслями, Мэнди успела принять ванну, переодеться и теперь собиралась спуститься в бар.

Поразительно, как я чувствовал ее на таком расстоянии! Тем временем мысли остальных обратились к вчерашней вечеринке. У мистера Суинчика воспоминания ассоциировались с ощущением сильной тошноты. «Алкоголь не пошел, — оправдывался он. — Либо подделка, либо что-то подмешали». Джим ехидно ухмылялся, показывая Суинчика-Свинчика валяющимся на полу в окружении беззаботных танцоров.

На вершине лестницы появилась Мэнди, разумеется, в черных шортах и белой рубашке. Наряд шел ей необыкновенно, приковывая всеобщее внимание к длинным стройным ногам. Помедлив для большего эффекта, она начала спускаться. Гера непроизвольно одернула подол платья, чтобы скрыть уже слегка расплывшиеся бедра.

— Почему так долго? Вообще-то мы все хотим искупаться. Надо иногда думать и о других, юная леди!

Проигнорировав колкий выпад, Мэнди подала идею пойти прогуляться и вдруг лукаво подмигнула мне, показав расплывчатый образ Птичьего утеса и моря. Потом перевела взгляд на Джима — море тут же забурлило, а утес опасно накренился.

Поздно вечером, когда местные разбрелись по домам, мы устроились в опустевшем баре, лениво болтая о пустяках, пока Гера и особенно Джим активно опустошали мои запасы спиртного, компенсируя иссушающую во всех смыслах поездку.

Я кое-что узнал о новых постояльцах. Суинчик и Джим оказались партнерами по бизнесу, но в чем именно заключался бизнес, я не понял. Похоже, это было одно из тех сомнительных предприятий, которые создаются из расчета на быструю прибыль.

Гера и Свинчик поженились пять лет назад, и для обоих это был уже второй брак. Мэнди родилась от первого мужа Геры. Пока миссис Суинчик вводила меня в курс семейных дел, я, к своему удивлению, ощутил между Мэнди и отчимом сильную связь, основанную на взаимной симпатии и уважении.

Джойс была значительно старше мужа. Они тоже были женаты лет пять, но детей в браке не нажили, что весьма расстраивало миссис Блантайр. Я уловил слабый, запрятанный глубоко в недра сознания образ: Джойс развешивает на веревке целый ворох ползунков и пеленок.

Джим совершенно точно детей не хотел, зато со всей очевидностыо хотел Геру, скрывая это лишь формально. Как я понял, на Джойс он женился ради денег, о чем, правда, успел пожалеть, но уйти не мог... Видимо, большая часть акций фирмы принадлежала супруге.

Сознание Мэнди защищал надежный блок. Девушка расположилась чуть поодаль, не принимая участия в общей беседе, время от времени хмурилась неясным, скоротечным мыслям, уловить которые мне не удалось. После ужина, когда все принялись запивать еду коктейлями, она в полном одиночестве отправилась на прогулку и долго не возвращалась. Сейчас Мэнди прихлебывала минералку, большую часть времени глядя в стакан и лишь изредка посматривая на присутствующих.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мэнди, пора спать, — распорядилась Гера, ловя взгляд дочери, но та не ответила, задумчиво глядя сквозь мать. — Несносная девчонка! Весь день ведешь себя черт знает как, болтаешься где-то. Давай уже, выпей и повеселись хоть немного!

С тем же загадочным выражением Мэнди посмотрела па отчима.

С каждым днем влажность воздуха возрастала, а настроение гостей портилось. Все изнемогали от жары и действовали друг другу на нервы. Даже предполагаемая интрижка между Герой и Джимом заметно потеряла остроту.

На четвертый день постояльцы лишь могли обессиленно валяться на надувных матрасах, а я сновал от стойки на лужайку с полным подносом напитков, потребность в которых не ослабевала ни на минуту. Свое раздражение я сдерживал, подсчитывая в уме копившуюся сумму счета. Едва ли такая мысль приходила в голову моим клиентам, но я тщательно скрывал корыстные мотивы, боясь, что они поймут, насколько мне на руку ситуация с погодой, и из вредности переключатся на воду со льдом.

Мэнди на лужайке не было. Сразу после обеда она вновь испарилась в неизвестном направлении. Надо признать, мне ее не хватало. Пускай мы виделись довольно редко, зато общаться с ней было легко и приятно, и даже остальная компания уже не казалась такой уж несносной. Но и Мэнди не избежала влияния жары: в последние два дня заметно сникла, все надежнее скрывая свои мысли. Если поначалу я воспринимал ее как открытую и искреннюю девочку, то теперь мое мнение начало меняться. Мэнди была настоящей загадкой.

Я подал Гере не помню какой по счету напиток, а в ответ получил изображение неба.

— Похоже, будет гроза, — облегченно и с каким-то странным возбуждением заметила она, — наконец-то вздохнем свободней.

Свинчик выглядел сегодня особенно жалко. Дряблая белесая кожа приобрела огненно-красный оттенок, обещая мучительную боль от солнечного ожога. Бог знает, зачем человек вообще раздевался! Вряд ли ему удалось бы пробудить страсть в супруге своими тучными телесами, милосердно прикрытыми плавками в крупный цветочек.

Смуглый от природы Джим обгореть не боялся. Сейчас он лежал, с легкой ухмылкой глядя на грозовые тучи, наползающие со стороны горизонта. Что-то очень интимное промелькнуло между ним и Герой, но так быстро, что я распознать не успел.

На лужайке появилась запыхавшаяся Мэнди. Свернула с дороги и прямо по траве направилась к нам. Легкая белая рубашка соблазнительно липла к телу, подчеркивая контуры юной груди. Девушка перехватила мой взгляд, и ее огромные карие глаза на миг вспыхнули осознанием своей женственности. Затем она обернулась к любителям горячительных напитков.

— Свинчик! — Волнение и непритворная забота плюс красноречивая картинка: полусваренный омар шевелит клешнями в предсмертной агонии. — Немедленно оденься, сгоришь!

Толстяк послушно поднялся и побрел к гостинице в сопровождении падчерицы, которая не скупилась на садистские образы липкого лосьона и обжигающих прикосновений холодных рук.

Троица на лужайке потребовала очередную порцию напитков. Джойс выпрямилась, сидя в своем шезлонге между Герой и Джимом. Ее мышиного цвета волосы взмокли от пота, задумчивый встревоженный взгляд был прикован к грозовым тучам.

Гроза разразилась во время ужина. Гости уже управились с салатом, отказавшись в один голос от горячих блюд, и теперь ждали десерта — мороженого. Я убирал со стола грязные тарелки, когда ранние сумерки за окном прорезала вспышка молнии. В ту же секунду хлынул ливень. Мощные струи забарабанили по стеклу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Общение, и без того все более трудное, в наэлектризованном воздухе сделалось совершенно невозможным. Мне пришлось поближе наклониться к Мэнди, чтобы принять заказ.