Миротворцы - Антон Первушин

Вернулся, шагая широко, Зимагор:

– Ну, что у нас тут?

– Зарезали ваших авторитетов, – отвечал дядя Ваня, снова останавливая диктофон. – Как бычков на бойне.

– Это я вижу сам, – сказал Зимагор хмуро. – Улики-то какие-нибудь есть? Чем зареза-ли? Долго ли резали?

– Может, тебе ещё сказать, кто зарезал? – не без поддевки осведомился дядя Ваня.

– Если прямо так скажешь, мы тебе "Розовую Гвиану" достанем, – на полном серьёзе пообещал Зимагор.

– Ну-ну, – дядя Ваня скептически хмыкнул. – Достал один такой. Ладно, хватит тре-паться. Работать мешаешь.

Зимагор кивнул и отошёл в сторону, засмолил очередную папиросу. Дядя Ваня включил диктофон:

– Номер второй занимает полусидящее положение, опирается спиной на дверцу авто-мобиля с левой стороны. Голова номера второго откинута, глаза прикрыты. Правая но-га вытянута вдоль дивана, левая нога согнута в колене. Правая рука лежит на диване свобод-но, левая вывернута, подоткнута под тело… Теперь повреждения. На теле номера второ-го заметны многочисленные порезы. Две раны на лице: глубокая – на правой щеке, и верти-кально рассечены губы… – дядя Ваня наклонился вглубь салона, напрягая зрение, но тел пока не касаясь. – Далее, – продолжил он надиктовывать пленку, – четыре длинных пореза: про-дольные – сверху на бедре правой ноги, сверху на голени; поперечные – на животе, в облас-ти пуповины, и у предплечья правой руки. И ещё пятое – по всей видимости, смертельное – глубокое проникающее ранение слева на груди…

Ведя осмотр, дядя Ваня оставил за скобками обилие пролитой в салоне крови. Это как бы само собой разумелось, а описывать положение каждой капли было бы пустой тра-той времени и плёнки. Но именно обилие крови – везде, на одежде авторитетов, на диване, на автомобильных стеклах, на полу – отвлекло его внимание от весьма важной детали, штриш-ка, который объяснял многое о случившемся здесь четыре часа назад. А когда дядя Ваня всё-таки эту деталь заметил, то не смог сдержать возгласа, немедленно зафиксированного на магнитофонную ленту:

– Ого-го! Эй ты, Эдичка, иди-ка сюда.

Зимагор поспешил на зов.

– Говоришь, без оружия они пришли? – спросил его дядя Ваня строго.

– Такая была договоренность, – кивнул Зимагор, потом понял и подобрался. – Где?!

– Вон там смотри, у вашего длинного под рукой.

Дядя Ваня отстранился, предоставляя Зимагору возможность заглянуть в салон. Тот на-клонился, прищурясь. И увидел. Правая рука Клеста (или "номера второго", как назвал его дядя Ваня в своем протоколе осмотра места происшествия) не просто "свободно лежала на диване", но и сжимала, сведённая смертной судорогой короткую и острую, как жало, заточку.

Зимагор присвистнул.

– Это новость! – высказался он. – Подстраховался Клёст, надо же. Не доверял Шику. Подстраховался. Я возьму её, дядя Вань?

– Не суетись, – Иван Прохорович поморщился. – А то суетился один такой.

Он присел над своим саквояжем, оставленным здесь же на траве и извлёк из него пару тонких резиновых перчаток. Неспешно натянул перчатки на руки, затем перегнулся, стараясь не задеть скрючившегося Шика, и взял пальцами заточку. И тут на глазах с полным вниманием наблюдавшего за процессом Зимагора произошло нечто невероятное и страш-ное одновременно. Рука Клеста развалилась на части. Точнее, кисть этой руки легко и свобод-но отделились от запястья, словно и не составляла с ним только что единого целого.

– Так, – сказал дядя Ваня, ничем не выдав своих чувств по поводу происшедшего, если таковые и были. – Рука рассечена наискось от длинной косточки мизинца до косточки запя-стья над большим пальцем… А тут что у нас?..

Горький комок при виде этого обрубка человеческой плоти подкатил Зимагору к горлу, но взгляда он не отвёл: подполковник госбезопасности я или кто?

Дядя Ваня тем временем разглядывал кисть и зажатую в ней заточку.

– Смотри, Эдик, – обратился он к Зимагору. – Видишь, здесь рукоять. И срезана по концу чисто. Без трухи. Такое ни ножом, ни палашом не сделать. Повесомее клинок был. Но и не мачете – режуще-колющее оружие имело место. Меч – почти наверняка.

– Меч? – Зимагор отвел наконец взгляд от окровавленной кисти. – К чему такая экзо-тика?

Дядя Ваня пожал плечами:

– Убийцу спросишь. Ну что ж, картина прояснилась. Я думаю, выглядело это так. Кто-то – скорее всего, одиночка подкрался со стороны вон тех кустов, рывком распахнул дверцу и нанёс удар мечом снизу вверх и слева направо по горлу номера первого. Таким образом номер второй получил резерв времени, чтобы отпрыгнуть к противоположной дверце и дос-тать заточку. Это ему удалось, и вообще он доставил нападавшему массу проблем. Только этим можно объяснить количество режущих ран, нанесенных второму. Ну а затем вы-пад, последний удар под сердце.

– Но почему меч?

– Не знаю я, Эдик. Не знаю.

– Ну а версии? Есть у тебя версия?

– Я, Эдик, по специальности судебно-медицинский эксперт. Версии пусть сыскари вы-двигают. Их этому пять лет учат. Одно могу сказать: меч не случаен. Или кто-то сле-ды запутать хочет, или действительно без меча не мог обойтись. Но в обоих случаях это ни-точка. За неё и держитесь.

Их беседу прервали вернувшиеся с поисков охранники. Один из них направился прямо к "вольво", неся в далеко отставленной руке темный матерчатый лоскут.

– Ну, сволочи! – возмутился при виде его дядя Ваня. – Говорил же, руками не трогать!

Прежде чем охранник передал лоскут дяде Ване, ему пришлось выслушать от последне-го грозную и вполне справедливую отповедь, из которой узнал много интересного: в частности, кто он есть на самом деле, откуда у него руки растут и чем занималась его матушка прежде чем познакомилась с его батюшкой. Высказавшись в таком духе, дядя Ваня осмотрел находку.

– Маска, – резюмировал он наконец.

Это действительно была маска, сделанная из вязаной шерстяной шапочки, с аккуратны-ми прорезями для глаз. Осмотрев, дядя Ваня упаковал маску в целлофановый пакет, а пакет спрятал в саквояж.

– Проверю потом в лаборатории, – пояснил он для Зимагора. – По биологии – на пот и на волосы.

– Маска… – Зимагор задумался. – Что-то она мне напоминает…

– Амуниция воинов нин-дзюцу, – предположил дядя Ваня.

– Ниндзя?.. Бред! Откуда у нас в Ветрогорске взяться ниндзя?

– Согласен, неоткуда. Только вот у ниндзя – я имею в виду настоящих ниндзя – состо-ят на вооружении весьма примечательные мечи…

– Ну, дядя Ваня! Ну!

– Вот тебе и "ну". Называется такой меч "ниндзя-то": скошенное острие, полированное лезвие шириной два сантиметра, полная длина – до метра.

– Ты хочешь сказать, что кто-то нанял ниндзя, чтобы совершить это убийство?

– Ниндзя, – сказал дядя Ваня наставительно, – настоящий ниндзя не бросил бы маску в двух шагах от трупа. Так что, это или дилетант-самоучка, но тогда бы он не справился с номером вторым, или ему было безразлично, обнаружит кто маску или нет…

– Как это так? – Зимагор искренне недоумевал. – Маска – улика. Должен же он пони-мать!

– Один вот тоже понимал-понимал, – буркнул дядя Ваня, рассерженный тупостью Зи-магора. – Версию тебе хотелось? Получи версию. Здесь произошло ритуальное убийство. То, что жертвами оказались ваши авторитеты, – чистая случайность…

– А маска? При чём тут маска?

– Ритуальные убийства обычно совершаются в состоянии аффекта. Не до улик.

– Нет, всё это полнейший бред, – заявил Зимагор, но, впрочем, без обычной для него самоуверенности. – Какой смысл в ритуальном убийстве?

– Возможно, имело место жертвоприношение…

– Кому жертвоприношение?

– Богу.

– Какому богу? – казалось, Зимагор сейчас выйдет из себя.

Дядя Ваня вздохнул и ответил философски:

– Мало ли на свете богов…

Глава третья. Отличник

Когда боль в правой ступне становилась совсем уже невыносимой, Сергей Фёдорович Зак брал в руки трость с тяжёлым набалдашником и направлялся к ближайшему гастроному, где со вполне определённым намерением приобретал в винном отделе две бутылки водки. Хо-тя пенсия Сергея Фёдоровича была невелика, на водку ему хватало, тем более, что Зак был не из эстетов и умел пить всё, что горит, без различия этикеток.

Гостей-собутыльников он по такому случаю никогда не приглашал, закуски не готовил, а выпивал литр одуряющей жидкости в течении получаса, опрокидывая в себя стакан за стака-ном без перерывов и только занюхивая это дело чёрствой коркой, завалявшейся в хлебнице. После чего отключался.

Помогало. Боль на какое-то время уходила и можно было дальше изображать из себя бодренького, довольного своим положением в мире старика-пенсионера, заядлого шахматиста и непоседу. И не думать – ни в коем случае! – что если не сегодня, то завтра боль вернётся вновь.

О склонности Сергея Фёдоровича к подобному истинно "народному" способу лечения своих болячек знало немного людей. Одной из них была его родная сестра, Анастасия Фёдо-ровна, которая, как то и полагается всякой добропорядочной сестре, склонности этой не одоб-ряла, о чём при случае заявляла Сергею Фёдоровичу конкретно и во всеуслышание. Впрочем, Сергей Фёдорович и сам не одобрял своей склонности, но никакого другого средства унять боль не знал, врачам не доверял и только кивал понуро на любое замечание сестры.