Как создавались жития святых - Абрам Ранович

Греческое боготворчество приняло новые формы с того момента, как древняя Эллада вошла в состав Римской империи. Внешний рост империи таил в себе элементы ее разложения и падения. Чем шире распространялась политическая власть Рима, тем разнороднее и пестрее становился состав подвластных ему народов, находившихся на самых различных ступенях экономического развития. Поэтому параллельно с тенденциями к объединению всего мира под скипетром римского цезаря нарастали и центробежные силы, которые в конце концов привели к развалу империи. Рабовладельческий Рим со слаборазвитой промышленностью и преобладанием ростовщического торгового капитала в крупных, центрах и сельского хозяйства в провинции не создал той хозяйственной формы, которая могла бы стать прочной основой его власти.

Греческий культ героев отразил в себе этот двойственный процесс. С одной стороны, утвердился культ императоров, для которого готовая форма была дана в традиции влившихся в империю восточных монархий. Культ императора был чем-то само собой разумеющимся. Не только прославленные императоры, вроде Августа, но и ничтожный Клавдий, всеми ненавидимый Домициан и случайный обладатель власти Пертинак были обожествлены. Про императора Веспасиана историк Светоний рассказывает, что на смертном одре он сказал в шутку: «Похоже на то, что я становлюсь богом» (то есть умираю). Даже жены императоров удостаивались приема в сонм богов, как, например, Ливия, жена Августа, Фаустина, жена Антонина, или Друзилла, жена Калигулы. Для обоснования обожествления этой последней сенатор Ливий Геминий присягнул, что сам видел, как Друзилла поднялась на небо и беседовала с богами.

В культе императора отразились объединительные тенденции империи. Все уравнивавшая власть императора на земле и на небе не оставляла места героям; напротив, всякого рода местные культы стремились слиться воедино, смешаться в одну всеобъемлющую религию.

Но одновременно множились и разного рода, преимущественно мистериальные, культы, которые стремились стать ближе к верующему, отразить его классовые и национальные чаяния и интересы. Герои не отвечали уже ни требованиям универсализма, ни религиозным настроениям мест, утративших политическую самостоятельность и переставших играть сколько-нибудь заметную роль в общественной жизни. Герои поэтому выродились в малоизвестных, лишенных общественного культа божков, пользовавшихся почитанием лишь в узком кругу хранителей древних традиций. Условия для воссоздания в новом блеске культа низших богов, но уже в иной форме — святых, и мучеников, вновь появились, уже только в недрах христианства.

То, что культ мучеников, святых и ангелов ничем в сущности не отличается от язычества, понимали и некоторые отцы церкви и представители духовенства. В IV веке Вигиланций и аскет Иовиииан выступили в защиту идеи единобожия и против почитания низших богов. Но блаженный Иероним дал им резкую отповедь, защищая в интересах церкви языческие верования, которые церковь использовала для укрепления и расширения своего влияния на массы. Философ Порфирий, написавший большой труд — в 15 книгах — против христиан, совершенно резонно пишет, что между языческим почитанием богов и христианским почитанием ангелов разница только в названии. «Называйте их богами или ангелами — имена вообще роли не играют; ведь называется же, например, одна и та же богиня Афиной и Минервой, а у египтян и сирийцев она носит еще и другие имена; так что это разницы не составляет, раз их божественная природа признана вами у Матфея — XXII, 29–31».

Мученичество и гонения как богословская спекуляция

Церковники уже в III веке пытались установить принципиальную разницу между культом мучеников и культом языческих богов. Мучеников почитают якобы за их ревностное служение христианской вере, за геройскую их смерть и видят в них лишь заступников пред престолом всевышнего. Мы видели уже выше, что заступничество за людей перед высшими богами — одна из функций также греческих героев. Еще философ Платон в IV веке до нашей эры писал, что всякое демоническое существо — среднее между богом и смертным; оно выступает как посредник, возносящий к богам людские молитвы и жертвы и передающий людям веления богов. Поэт Катулл пишет о благоприятном ветре как результате ходатайства и просьбы героев Кастора и Поллукса. Этим же героям воздвиг алтарь некий Артемидор, посвятив его «божественным спасителям диоскурам, вымаливающим помощь у богов». Как племенные и местные герои — заступники за свой город и племя, так и обожествленный царь — заступник за всех людей — таков смысл стихов, которые поэт Феокрит посвящает постройке храма Птоломеем Филадельфом в честь его умерших родителей.

Но заступничество, как известно, не единственная и не главная функция мучеников и святых, а их почитание ничем не отличается от почитания других христианских и нехристианских богов; им также воздвигают храмы, возносят молитвы, жертвы и курения, зажигают перед ними свечи и лампады, поклоняются их статуям и изображениям.

Столь же несерьезно утверждение церковников, будто мучеников почитают за то, что они получили высшее крещение кровью и удостоились высшей благодати, стали приближенными к богу. Дело в том, что самый факт гонений на христиан, будто бы имевших место в древнем Риме и создавших целые легионы мучеников, нуждается в серьезных поправках. Большинство гонений вымышлено, а характер гонений, действительно имевших место, извращен церковниками.

Церковная традиция начинает счет гонений с правления императора Нерона. При этом ссылаются на римского историка начала II века Тацита, который сообщает о жестокой расправе с христианами. Нерон обвинил христиан в поджоге Рима и отдал их массами на растерзание зверям, превратил их в живые факелы и т. п. Однако, как это показал беспристрастный анализ текста, этот рассказ у Тацита представляет собой позднейшую вставку. Благочестивые монахи, которые уничтожали всю литературу, порочащую так или иначе церковные догматы и церковные традиции, нисколько не стеснялись вставлять в переписываемые рукописи древних авторов фразы или целые главы, якобы подтверждающие достоверность евангельских мифов. Благочестивые подлоги на пользу церкви и ее главарей вообще практиковались как система. Римские папы в течение многих веков основывали свое право на светскую власть на явно подложных лжеисидоровых декреталиях, «даровании Константина» и т. п. А «исправление» того или иного текста по усмотрению переписчика было делом обычным: вставки, или интерполяции, иногда делались даже только из соображения стиля в зависимости от вкусов переписчиков. То, что сообщение Тацита о гонениях на христиан при Нероне — интерполяция, доказывается, между прочим, тем, что древние отцы церкви нигде не цитируют этого места и не ссылаются на него; а ведь здесь содержался такой благодарный материал для христианской проповеди.

Далее, в евангелиях, написанных в первой половине II века, нигде нет и намека на какие бы то ни было гонения со стороны римской власти. В «Деяниях апостолов» рассказывается о побиении камнями мифического первомученика Стефана; но «Деяния» приписывают эту казнь решению не римского суда, а еврейского синедриона.

С точки зрения религии христиане в глазах римлян не отличались от иудеев. Но гонений на евреев за веру история Рима не знает. Гонения, и жестокие, на евреев были, но не за веру; до середины II века не прекращались восстания иудеев против римского владычества. Эти восстания подавлялись самым жестоким образом и влекли за собой суровую расправу с участниками мятежа и карательные экспедиции против их приверженцев. Но принадлежность к иудейской вере не каралась. Да и по условиям того времени кары за религиозные убеждения или за отправление местного культа были немыслимы. Обширная Римская империя была наводнена многочисленными восточными культами. Их приверженцы не только свободно исповедовали свою «варварскую» веру, но и широко ее пропагандировали. Новые чужеземные боги проникли в аристократический мир официальных римских богов и в значительной мере изменили их природу. То был период синкретизма, смешения различного рода верований и культов, а это плохо вяжется с религиозной нетерпимостью. Как это установил еще Гарнак, сама по себе принадлежность к христианской вере не была наказуема. Конфликт между государством и христианами возможен был лишь на почве культа императора. Принесение жертвы гению императора считалось формальным выражением политической благонадежности, но христиане не всегда соглашались подчиняться этому требованию, когда оно им предъявлялось; а предъявлялось оно лишь в том случае, если благонадежность христианина внушала сомнения. Но и в этом случае имперские чиновники удовлетворялись внешним, формальным исполнением обряда и выдавали соответствующее удостоверение, даже если христианин совершал «богомерзкий» обряд из-под палки. Многие христиане получали такое удостоверение за взятку, не совершая обряда; их называли libellatici (билетчики). По свидетельству Тертуллиана, христианские общины соответствующими взносами гуртом откупались от неудобного для них требования воздать божеские почести императору. Чиновники сами помогали христианам выходить из затруднительного положения. Проконсул Цинций Север, по словам Тертуллиана, «сам указывал христианам, как им надо отвечать, чтобы их освободили от наказания».