Рыбалка на живца - Александр Преображенский

Мишка опять плюнул.

— Я не взял с собой запасных крючков, ну никогда там не цепляло, а тут…

Мишка махнул рукой и пошел мимо меня в горку, ведущую в Узорово. Я еще смотрел ему вслед, как он остановился, обернулся и крикнул:

— У первых кустов не лови, только леску порвешь!

— Ладно! Спасибо! — поблагодарил я его и продолжил свой путь на речку.

Сначала я так и хотел сделать, как сказал Мишка, то есть у первых кустов не ловить. А как до них дошел, дай, думаю, проверю, запасных крючков у меня с собой сколько угодно, и грузил тоже, да и поплавки есть. Чего ж не попробовать?

Вообще-то я подозревал, что Мишка хитрит. Не верилось, чтобы такой заядлый рыбак, как он, не взял с собой запасную снасть. «Небось донку под кустами поставил, — подумал тогда я, — или еще почище, вершу». Однако ни донки, ни верши я не обнаружил.

И все ж решил проверить Мишкины слова по поводу зацепов. Расположился. Наживил червей, оберегая от Тамерлана. Закинул удочки. Никаких зацепов не было. Клевало. Вскоре я уже вытащил, правда, не подлещика, а окунька, но приличного. Закинул заново, сижу, за поплавками слежу. Хитрил, думаю, Мишка. А Тамерлан кругами по траве шастает, нюхает что-то, мышей ищет, что ли? Тоже мне охотник нашелся. Тут я на поплавки глянул, а один чуть-чуть наклонился в сторону, пошел и встал, кто-то наживку пробует. Я весь внимание…

Тем временем Тамерлан пахал, пахал носом по траве и допахался до банки с червями, ну и перевернул. Я услышал, обернулся, смотрю — все черви в длинную ребристую канавку с сухими краями высыпались. Я их собрал в банку, и тут меня как током дернуло. Смотрю, не канавка это, а след. След велосипедной шины, и не простой, а от горного велосипеда марки «Docкota», я его среди тысячи узнаю, у меня такой, и у Женьки такой же был…

Какая уж тут рыбалка. Свернул удочки. Хреновый я детектив буду, если по этому следу не пойду.

След все вдоль реки бежал, прерывался местами, где трава росла, а так хорошо был виден. Земля сухая, день вчера жаркий был, а след глубокий и четкий. Тут я вспомнил: когда у Женьки велик увели, дождь день и ночь лил, может быть, и правда, от его колес этот след отпечатался. Берег-то глинистый, под дождем мягкий. Ну да, а потом еще два солнечных дня были, вот земля и подсохла, и отпечаток сохранила. Конечно, от его, от Женькиного, велосипеда след, у кого еще тут «Dockota» есть? Только у меня, и все. Я даже заспешил, как будто теперь что-нибудь зависело от того, быстрее я иду по следу или медленнее.

Раза три я терял отпечаток шин, но неизменно находил его дальше на берегу вниз по течению реки. А в двух местах след парный был, как будто два велосипеда проехало. Видно, ездок вилял по грязи, и первый след остался от переднего колеса, а второй — от заднего.

Далеко я ушел от Узорова. Сначала все берегом Москвы-реки, потом, минуя место впадения в нее той самой маленькой речушки, название которой я никак не мог запомнить, след повел меня вдоль перепаханного края поля и дальше уже по берегу притока вверх по течению. Да еще и берег петлял, я уже уставать начал, когда потерял след в четвертый раз. Причем, как ни странно, на глинистой, площадке. Зато я нашел там след сапога, даже рисунок подошвы пропечатался. Я решил обязательно вернуться на это место, чтобы измерить и зарисовать отпечаток, а пока постарался его получше запомнить и двинулся дальше отыскивать след шин велосипеда.

Вскоре я понял, почему потерялся след. Впереди, через несколько метров, берег подмыло, он круто обрывался, а между отвесной стенкой невысокого лесчаного обрывчика и кромкой воды росли ивовые кусты. Между ними и обрывом, правда, еще оставалась небольшая низинка шириной метра полтора, но она была сильно заболочена и велосипедисту там проехать было нелегко, даже и на горном. Видимо, он поднялся на крутизну и обошел это место поверху. А след сапога появился, когда он слезал с велосипеда.

Придя к такому умозаключению, я тут же стал подниматься вверх по склону. На самом краю обрыва я остановился оглядеться, где же Тамерлан, за мной он явно не последовал. Пес копался возле гнилого бревна, лежавшего среди травы в болотистой низинке. «Опять мышей ловит», — подумал я. На мой зов он, конечно, не обратил никакого внимания, что только подтвердило основательность моих предположений.

Я быстро спустился и сделал шаг в траву по чавкающей неверной почве. И вздрогнул… Это было не бревно. В траве лежал человек. Вернее, то, что недавно было человеком. Труп, в этом не было никаких сомнений. Он лежал на спине, приоткрыв рот и откинув в сторону левую руку. Глядя на него, было понятно, что мертв он давно.

Я поспешно отскочил назад и перевел дух, меня немного мутило. Но потом, собравшись, опять ступил в мокрую траву, оттащил собаку за ошейник и взял на поводок. Оттаскивая псину, я старался не смотреть туда… Но все равно разглядел краем глаза, что покойник одет в спортивный костюм. А в голове, над ухом, ближе к затылку, в слипшихся от крови волосах чернела пробоина…

Мы побежали с Тамерланом вверх по косогору и выскочили прямо на околицу Митяева. Однако далеко ж мы ушли… Зато здесь легче было найти помощь. Вскоре я уже позвонил в милицию. Потом я ждал у тех, от кого позвонил. Спасибо им, чаем напоили. Милиция приехала чуть раньше медицинской машины, то есть через час. Впрочем, я думаю, в данном случае это делу не навредило. Потом я отвел милицию к трупу, давал показания, хотя что я мог, собственно, «дать». Рассказал, что гулял по берегу, ловил рыбу, а пес нашел покойника. Пока менты толклись вокруг тела, подле стала собираться толпа митяевцев. Их пытались прогнать, — дудки, никуда они не ушли. Кстати, по-моему, для следствия от них было пользы гораздо больше, чем от меня. Именно они опознали в покойнике дачника, проживавшего в одном из новых митяевских коттеджей на краю села, они же рассказали, что два дня назад у покойного были гости, приехавшие на «саабах», «вольво» и «мерседесах», к утру гости разъехались, а хозяина с тех пор больше никто не видел. В конце концов милиционеры окончили свою суету, еще раз уточнили мой адрес и уехали, оставив меня на растерзание собравшейся толпе местных зевак. Покойника увезла медслужба, ясное дело — не в больницу…

Я еще долго удовлетворял любопытство митяевцев, но уже направлялся к автобусной остановке, как вдруг увидел Светку. Она шла к реке по противоположной стороне улицы в сопровождении своей таксы. Задумчиво смотрела под ноги и меня, видимо, не замечала. Я подождал, пока она скрылась за поворотом, наскоро отвязался от последнего, особенно любопытного митяевца, сославшись, что забыл на реке донку, и побежал догонять Светку. Вскоре я ее нагнал.

Она обрадовалась встрече, и это меня порадовало, а Тамерлан быстро нашел общий язык с таксой. Они азартно гоняли по прибрежной траве, правда, Ксюша периодически, после очередного наскока буля, катилась по траве светло-коричневой колбасой, но обид не было. В прошлый раз, когда мы гуляли здесь на речке, больше всего говорил я, можно сказать, соловьем разливался, теперь настала очередь Светки. Она болтала без умолку в течение минут пятнадцати, даже и не спросив, откуда я взялся. В конце концов, рассказав массу всякой чепухи и пожаловавшись на жизнь, она сообщила, что все эти дни скучала и провела их в одиночестве, поэтому очень даже рада встретить меня здесь. Тут только она обратила внимание на мой фонарь:

— Надо же, как расползся, а тогда еще ничего не было, я и не подумала, что так будет.

Я, конечно» промолчал про то, что этот фонарь свежий и мне его поставил Лыка. Также я умолчал о покойнике, не хотелось портить вечер.

Потом я учил Светку ловить рыбу, и объединенными усилиями мы выудили двух окуньков и одну плотвичку. Покуда она терпеливо наблюдала за поплавком, я украдкой изучал ее. Ничего уж такого особенного в этой девчонке не было. Аккуратный, чуть вздернутый носик, темно-русые прямые волосы, собранные сзади в хвост, а спереди не очень-то густой челкой прикрывающие лоб. Серые круглые глаза, внимательно смотрящие исподлобья. Невысокая, стройная, с аккуратными ножками. В общем, похожих немало. Только какая-то удивительная естественность и порой неожиданная серьезность отличали ее от других. Собственно говоря, я не знал, почему она мне так понравилась, но влюблялся я все больше и больше.

Пока мы так гуляли и сидели, закинув удочки, прошло часа два. Светка взглянула на свои наручные часики и погрустнела.

— Мама сказала не задерживаться и приходить к двум обедать, а я и так уже на полчаса опоздала.

Я вздохнул и вызвался ее проводить, как в тот раз. Светка вдруг оживилась:

— О, я придумала, ты пойдешь со мной и будешь у нас обедать.

Я, честно говоря, смутился. Было, конечно, еще не поздно, где-то начало третьего, и дома у меня не волнуются. Но неудобно как-то. Да и Тамерлан — тоже не подарок.

Однако Светка стояла на своем, мол, если она придет одна, то ей попадет, а если буду я, то ее мама не сможет при мне ругаться, сядем обедать — начнет угощать и про все забудет.