Презумпция виновности - Андрей Дашков

Черт с ним, со Свинцом. Главное, потеха уже заканчивалась. По-настоящему жарко так и не стало. Эх, жаль, не успел душу отвести! Несмотря на то что пули еще повизгивали над ухом и рикошетировали от брони, мы быстро миновали зону обстрела. Компы палили вслед бронепоезду, но для «Рекса» это было не более чем моросящий дождик. Что-то они плохо сегодня подготовились. Ни одного гранатомета, слава Тебе, Господи! Ладно, так уж и быть – заберем у чернозадых Твой гробик. Не пойму, правда, на хрена он Тебе?! Вместо кровати, что ли? Полежать, отдохнуть, когда устанешь? Но Ты ж вроде и без того не сильно перетрудился, если трезвыми глазами взглянуть на результат…

Язык мой – враг мой. Даже если про себя шептать. Поэтому я заткнулся и занялся делом. То есть начал в уме готовить доклад боссу. После каждой стычки он требовал от меня «произвести оценку обстановки и анализ действий обеих сторон…»

Из дыма, окутавшего развалины, появились маленькие черные фигурки компов. Я вытащил из футляра морской бинокль. Классная штука! В прошлой жизни мне такая и не снилась! Компы оказались как на ладони. Я даже различал их зеленоватые ублюдочные «фары» – они светились, будто было включено ночное видение. С чего бы это?.. Я отметил сей маленький фактик и хотел уже врезать по ним парочкой очередей для острастки, но сдержался. Решил поберечь патроны. Кроме того, надо было подавать пример дисциплины нашим бешеным псам. Таково желание Мозгляка.

Я встал и ударил в колокол, висевший тут же, на треножнике, в котором только спец узнал бы детали изуродованного пантографа.

Отбой!

До ушей Гыдла сигнал дошел сразу же, а до мозга – секунд через десять.

Когда пулемет смолк, наступила благословенная тишина. Как в церквях моей прошлой жизни…

Я встал в полный рост. Сильный встречный поток обтекал меня. Ветер загудел, словно торжественный хор, поющий мессу. Чистое небо было куполом. Слезы в ресницах – витражами с десятками миниатюрных радуг. В этот короткий оранжево-голубой день была немыслимым образом впечатана вечность.

Дюша сбросил скорость и дал два коротких победных гудка. Кретин! Рога бы ему пообламывать, чтоб в следующий раз было во что дуть!

Я спустился вниз и первым делом отправился проверить, как там моя Жасмин. По введенному тем же Мозгляком «боевому расчету» ей полагалось находиться в «вагоне-ресторане» – так мы называли душегубку на колесах, внутри которой разместилась нехитрая кухня с металлической печью и несколько наспех сколоченных столов с лавками. Босс назначил Жасмин старшей отравительницей. Кроме нее, на кухне была еще и младшая – но не по возрасту, а по должности, – сорокалетняя толстозадая баба по кличке Груша. Настоящего ее имени никто и не знал.

«Вагон-ресторан», конечно, тоже был бронирован, и обе поварихи неплохо стреляли из винтовок. Они участвовали в «оборонительных мероприятиях» наравне с мужчинами. Таким образом, Мозгляк никому не давал поблажек, хоть Жасмин и считалась моей женщиной. Ну а Груша – это был работник общепита и общетраха. Между прочим, спасибо ей огромное за универсальность и выносливость. Я молился об ее здоровье каждое утро. Она оказалась бабой невзыскательной, без комплексов и без претензий – прекрасный предохранительный клапан, с помощью которого парни стравливали чрезмерное для их раздутых шаров и хилых мозгов давление.

Впрочем, некоторые заглядывались и на Жасмин. Если бы она осталась единственной женщиной на бронепоезде, не уверен, что даже Мозгляку удалось бы удержать банду от радикальных мер. Меры эти просты, как рельс: тому, кто мешает, заточку в спину – и под откос. Три секунды всех делов-то. Вот тогда будет забава! Вкруговую, «хором»…

В «вагоне-ресторане» вкусно пахло. Значит, недаром мы с утра ворон настреляли. По правде говоря, голодному любой хавчик по вкусу, а я всегда был немного голоден, как бродячий пес. Мозгляк лично занимался распределением наших ограниченных запасов и хранил их под замком рядом со своим купе. И правильно делал – в противном случае наши тупые орлы сожрали бы все за пару дней, а когда проголодались бы, то принялись бы друг за друга…

Бабешки-поварешки уже отложили винтовки в сторону и возились у громадной плиты. В печи пылали поленья, а на сковородках шкворчало мясо. Я тут же пустил слюну, но не только от вида жратвы.

Я медленно приблизился к Жасмин сзади и потерся напряженным пахом об ее твердые ягодицы. Контакт был, как всегда, гармоничным и органичным. Она улыбнулась мне через плечо. Я погрузил лицо в ее густые волосы и вдохнул аромат женщины.

Жасмин пахла еще лучше, чем еда, – грехом, постелью, непросыхающим соком совокуплений… Я приподнял ладонями ее тяжелые груди и нащупал твердеющие соски. Потеребил их. Затем погладил пухлые губы. Она приоткрыла рот, и я ласкал пальцем ее скользкое небо, пока близость тела, которое я ощущал через одежду, не стала мучительной. В какой-то момент Жасмин больно укусила меня и со стоном подалась назад. Мне удалось завести ее…

Для нас с нею не существовало запретных или «грязных» удовольствий. Единственное, чего я избегал, это прикасаться к родимому пятну, которое занимало всю ее левую щеку. Но избегал только потому, что не хотел причинять лишних страданий моей куколке.

Пятно было багровым и мохнатым. Кое-кто (и прежде всего сама Жасмин) считал его уродливым, а мне оно нравилось. Это ведь тоже Метка. Мы с Жасмин – меченые. И останемся такими до очередной смерти. Может быть, поэтому мы крепко держимся друг за друга…

«Хочу тебя прямо сейчас», – прошептал я в розовое ушко и поцеловал его. Ее губы беззвучно произнесли то же самое.

Груша ухмылялась, поглядывая в нашу сторону. Не сомневаюсь, что она обслужила бы меня немедленно, но только аромат моего бесплодного цветка кружил мне голову… Я с сожалением оторвался от Жасмин, надеясь, что смогу провести с нею будущую ночь.

Убедившись, что на кухне все в порядке, я поплелся с докладом в шикарные апартаменты Мозгляка. Они находились в бывшем мягком вагоне. Босс оборудовал свое гнездышко по высшему классу: тут тебе и карточный стол, и утепленный сортир, и мягкий диван, и гамак, и книжные полки, и бронзовые подсвечники, и даже камин, над которым толстяк развесил наши боевые трофеи – в основном образцы стрелкового оружия, но попадались также компасы, каски, ножи, браслеты и даже вставные зубы… Уютно, черт подери! Я не отказался бы привести сюда Жасмин и позабавиться с нею хотя бы пару часиков…

Когда я постучался и вошел, Мозгляк возлежал на диване в умопомрачительном голубом халате, разрисованном громадными подсолнухами, в красных носках, мягких розовых тапочках с бубончиками – и читал второй том «Мертвых душ». Это следовало из надписи на корешке. Муть какая-то про помещиков и крепостных. Случалось и мне когда-то собственных людишек иметь, но такого дерьма, как в этой книжонке, что-то не припомню…