Суд Линча - Андрей Троицкий

– У меня башка другим занята, не сценарием.

– Тогда раскладывай пасьянс, это успокаивает, – Мельников сложил карту. – Теперь другой вопрос, финансовый. Мои услуги не будут стоить ни копейки. Но деньги все-таки могут потребоваться. Действовать придется, как частное лицо. А информация чего-то да стоит. Как думаешь?

– Сколько? – Леднев вытащил бумажник. – Не стесняйся, я сейчас при деньгах.

Глава вторая

Денисов посмотрел за окно, где солнце, скрытое прозрачным облаком, готовилось упасть за крыши высотных домов. Прекрасное время, пятница, конец рабочего дня. Прекрасная картина за окном, достойная большого художника урбаниста. Да, наблюдать за багровым светилом куда приятнее, чем, например, лицезреть плохо выбритую в неровных болезненных пятнах румянца физиономию генерального директора АО «Русь-Люкс» Дмитрия Николаевича Кудрявцева. Денисов механически кивнул головой, делая вид, что слушает начальника, оторвал взгляд от окна. Существуют правила приличия…

«Приличия? – спросил себя Денисов. – К черту. Еще соблюдать приличия перед этой тварью, которая, по существу, дает мне в зад пинка, вышвыривает меня, своего старшего агента, на улицу. Меня, сделавшего для риэлтерской фирмы столько полезного, заключившего сотни блестящих сделок. Меня скоро выкинут отсюда, как отработанный шлак. И я ещё вспоминаю о приличиях. Удавить бы Кудрявцева куском проволоки, шею ему сломать». Денисов закрыл глаза, представляя себе сцену расправы.

Кудрявцев потер лоб ладонью.

– Не я придумал всю эту ерунду с перерегистрацией риэлтерских фирм. Собственно, решение наверху ещё не принято. Но надо ждать его с недели на неделю. А дальше ясно, что будет. Станут закрывать эти лавочки под любым предлогом: регистрационные документы не понравятся, уставной капитал, скажут, маловат. Они придумают.

Денисов изобразил на лице возмущение, пару раз хлопнул себя ладонью по бедру. Гримаса на лице вышла какая-то не такая, похожая на злобный оскал.

– Но главное, – Кудрявцев продолжал барабанить ногтями по столу, – главное, за новую лицензию при перерегистрации придется выложить уже не мешок, как раньше, а вагон денег. Они думают, если фирма занимается недвижимостью, то руководят ею обязательно воры, и эти воры обязаны содержать всех городских чиновников.

Кудрявцев произнес длинное заковыристое ругательство и замолчал.

– Значит, все кончено?

– Какое-то время ещё продержимся, ну, несколько месяцев. Это не принципиально. Все равно хороших перспектив не вижу. В конечном итоге лавочку придется закрывать. Или нас закроют. Все равно той малины, что была раньше, больше не будет. Сливки сняты. Прошла первая волна, когда жилье по дешевке покупали у пьянчужек. Прошла вторая волна, когда город прошли мелкими граблями. Прошла и третья волна перекупки купленного. Развелось слишком много конкурентов, шустрит всякая мелочь, свой навар снимают одиночки. Тесно нам всем.

«Да уж, ты из тех, кто успел снять навар, – думал Денисов. – И теперь можешь позволить себе изрекать сентенции и ковырять в носу остаток дней, пыхтеть папироской, рассматривая вершины гор в Швейцарии с её здоровым климатом. А как быть мне? Я ведь определенно опоздал. На свои деньги мне не раскрутиться. Значит, подбирать чужие крошки? И это в благодарность за все, что я для тебя сделал? Люди – свиньи, хуже свиней».

– Надеюсь, ты на меня не в обиде? – Кудрявцев вопросительно посмотрел на Денисова. – Больше пяти лет назад ты приехал в Москву. Ни кола, ни двора, на первых порах по чужим углам мыкался. Пришел ко мне, как к бывшему однокашнику, земляку, товарищу своему: пристрой на работу. Разве не я помог тебе тогда? За эти пять лет ты стал специалистом, каких поискать. Распадись наша фирма сегодня же, завтра у тебя будет работа куда лучше этой. Ты прекрасно знаешь рынок недвижимости, и столичный, и ближнего Подмосковья, обзавелся знакомствами. И сбережения наверняка имеются на черный день? – Кудрявцев подмигнул Денисову.

– Копейки, что это за сбережения, – Денисов поморщился.

«Последним идиотом я остался, если бы работал только на тебя, – подумал он. Вот выкинул бы ты меня на улицу с голой задницей, черный день настал. Хорошо, не был я дураком». Помимо своей квартиры, где Денисов проживал с престарелой теткой, он имел две двухкомнатные и одну трехкомнатную квартиру в разных районах Москвы, но перепродавать пока не спешил, считая их приобретение удачным вложением денег.

– Сергей, от твоего вида молоко скиснет, будь повеселее, – Кудрявцев провел ладонью по макушке. – Закроется наша лавка, но жизнь на этом не заканчивается. Я тебе обещаю пристроить в хорошее место, останешься доволен.

– Надеюсь на вас, Дмитрий Николаевич. Вы сами знаете, тетка на моем иждивении, – сказал Денисов. – Останусь без приличного места, что мне тогда с ней делать? Не в интернат же сдавать старуху.

– Ладно, – Кудрявцев встал, обошел письменный стол и протянул Денисову руку. – Не переживай. А тетке от меня привет.

– У неё сегодня день рождения, – сказал Денисов, отвечая крепким рукопожатием.

Попрощавшись с секретаршей Кудрявцева, пожелав ей приятно провести выходные, Денисов заглянул в туалет, вытер лицо и руки бумажным полотенцем.

Он спустился к машине. Проехав несколько кварталов, он остановил «Жигули» возле булочной-кондитерской. Приятно, когда от дома до работы рукой подать. Он постоял минуту, вдыхая запах молодой зелени, рассматривая запущенный фасад булочной, давно не знавший ремонта, с облетевшей штукатуркой и осыпавшимися углами. Да, именно здесь, на этом самом месте около пяти лет назад с ним случился приступ болезни, первый приступ в Москве. Тогда, радуясь, испытывая восторг от удачной сделки, он почти бежал к булочной за тортом, чтобы отпраздновать приобретение своей первой квартиры.

Квартира куплена за треть реальной цены у срочно выезжающих в Америку пожилых супругов. Новые, ещё более удачные сделки маячили впереди, переливаясь, как северное сияние. Только что на новой квартире за оставленным прежними хозяевами кухонным столом он выпил залпом два стакана шампанского, сидя на хромоногом табурете, закусил хлебом. Стояла теплая прекрасная пора бабьего лета, немного запоздалого. Денисов шел по усыпанному листвой мокрому асфальту мимо тихих деревьев. «Все впереди, все ещё впереди», – шептал он. Не то чтобы Денисову нужен этот торт, он равнодушно относился к сладкому, но в эту минуту он был не в силах усидеть в четырех стенах. Пробив чек, Денисов взял самый дорогой, тяжелый бисквитный торт с макушкой из бизе и цветного крема. Он поднял покупку за веревочку, выходя на улицу, прикрыл за собой дверь. Ржавая пружина скрипнула за спиной.

Денисов остановился, почувствовав внезапную слабость в ногах. «Начинается, – подумал он. Как некстати». Он подошел к ближайшему дереву и привалился плечом к его стволу. Он стоял под этим деревом на газоне, но не чувствовал ни запаха недавнего дождя, ни приятного духа прелой листвы. Он чувствовал запах тухлого мяса, тяжелый, тошнотворный запах тухлятины.

«Начинается», – сказал он себе, прислушиваясь к спазмам желудка, сказал и впал в забытье. Через несколько минут спазмы желудка прекратилась, Денисов продолжал стоять, привалившись плечом к дереву, держа торт за веревочный узел. Внешне его поведение вполне укладывалось в рамки обычного поведения человека. Стоит мужчина под деревом, в руке торт, может, ждет кого или так остановился, передохнуть. Редкие пешеходы проходили по тихой улице к парку или в противоположную сторону, не обращая внимания на Денисова.

Булочная закрылась на обед. Во время перерыва привезли свежие торты, и Денисов, не двигаясь с места, наблюдал, как их разгружали. Один грузчик в синем застиранном халате из сатина вынимал коробки из пикапа и заставлял ими тележку, другой грузчик отвозил эту тележку через служебную дверь в магазин и разгружал торты в подсобке. Тележка исчезла в очередной раз, а Денисов уставился на перекуривающего возле входа в булочную грузчика. Вот тележка снова подъехала, грузчик принялся выставлять на неё новые коробки, одна на другую. Крышка верхнего, ближнего к Денисову торта, сбилась на сторону. Оглядевшись по сторонам, Денисов сделал несколько шагов вперед, вплотную подойдя к тележке, поднял свободную руку и ткнул указательным пальцем в открытый торт.

Палец глубоко вошел в его ещё теплую мякоть. Грузчики оставили работу и ошалело посмотрели на Денисова, переглянулись друг с другом. Тот опустил глаза и со всех сторон осмотрел указательный палец, ставший шоколадным. «Это глазурь?» – спросил он ближнего к себе грузчика и показал ему шоколадный палец. «Шел бы ты отсюда», – недобро сощурился грузчик и, сжав правый кулак, сделал шаг вперед. Денисов развернулся и, словно чувствуя опасность спиной, быстро зашагал прочь. На ходу он сосал палец. «Ходят идиоты всякие, – сказал один грузчик другому. – Сука, торт проткнул».