По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К сожалению, мне пришлось узнать на собственном опыте, насколько осторожно надо вести себя с обитателями района алмазных разработок. Поблизости — в Кимберли (всего в 2 милях от меня) — жил земляк, которого я принимал за друга. Подобно многим другим он также надеялся в короткий срок разбогатеть и стал «копателем». Всячески выказывая мне расположение, он лукаво и бесчестно действовал за моей спиной. Целых два года он вел двойную игру, пока письма с родины не открыли мне глаза. Может показаться невероятным, что в основе его поведения лежала зависть. Этот человек, желавший исследовать Африку в качестве представителя Австрии, пытался очернить меня, своего «соперника».
С деятельностью банды, о которой говорилось выше, я познакомился ближе, чем хотел бы. Вернувшись однажды вечером от больного и укладываясь на свое примитивное ложе, я заметил, что в заднем верхнем углу — как раз над кроватью — стена палатки разрезана сверху донизу. Я тотчас же произвел тщательный осмотр движимости и ценностей и убедился, что все осталось на месте. Из этого я заключил, что неизвестный «друг», который в мое отсутствие пожелал навестить меня, разрезав стенку палатки, по какой-то случайности не смог исполнить свое намерение.
Должен признаться, эта ночь была не из приятных, ибо мне пришлось провести ее во мраке с револьвером в руке, ожидая повторения визита.
Мне не долго пришлось мучиться неизвестностью — мой гость явился на следующую ночь. Чтобы ввести его в заблуждение, я нарочно не стал устранять ущерб, нанесенный домику. Мало того, я вовремя потушил свет, улегся со своим шестизарядным другом на кровать и стал ждать. Понятно, я с величайшей настороженностью прислушивался к малейшему шуму, раздававшемуся поблизости от моей резиденции.
Когда на улице стало тихо, мне показалось, что сзади кто-то приближается, стараясь идти неслышно. При этом неизвестный направлялся к тому месту, где накануне была сделана попытка кражи со взломом. Я как можно тише поднялся со своего ложа. Земляной пол приглушал мою поступь, и это позволило мне шаг за шагом следовать за человеком, обходившим домик, пока мы оба не очутились у входа. Вскоре я услышал, что на дверь надавили снаружи и, облегчая пришельцу его задачу, мигом убрал железную палку, которой она была подперта, В следующую секунду я рывком распахнул дверь, и непрошенный гость, нажимавший на нее, чуть не влетел в комнату. Я не мешкая схватил прохвоста за горло и направил на него револьвер. Внезапность, с которой открылась дверь, толчок, а еще больше — далеко не нежное прикосновение к глотке и наставленное на него оружие до того ошеломили пришельца, что он и не подумал сопротивляться и смог лишь пробормотать несколько слов, очевидно, извинения, а потом стал умолять, чтобы я его отпустил. Перейдя через канаву, мы достигли середины улицы, к счастью для него, пустынной: если б я поднял тревогу, этому типу, вероятно, пришлось бы расстаться с приятным земным существованием. Я хорошенько встряхнул его, помахал еще перед его глазами блестящим револьвером и столкнул в придорожную канаву, из которой он молниеносно выбрался и бросился бежать.
Когда на следующий день я рассказал пациентам о ночном визите, все они сожалели, что я не застрелил негодяя. Мой энергичный отпор возымел действие: меня больше не тревожили, и я еще раз убедился в том, что ворье никогда не повторяет неудачной попытки.
Все это показывает, что мой дом ни в какой мере не защищал от грабителей, о том же, что он не спасал от дождя и ветра, я уже говорил. Но мне предстояло еще убедиться в том, что это сооружение не могло противостоять силе ветра.
Еще раньше произошел эпизод, о котором мне хочется рассказать. Однажды, осматривая пациента, я заметил, что в приемную вошел неизвестный. Только я хотел попросить его подождать несколько минут на улице, как вдруг узнал в нем одного из моих первых клиентов, немца Опермана. Я вылечил его от воспаления легких.
В умеренных широтах, да еще в условиях Европы, состояние больных пневмонией (большей частью вызываемой простудой), как правило, быстро улучшается, и они выздоравливают. Но в районе алмазных россыпей в то время преобладали палаточные домики и простые палатки, больные не были ограждены от непогоды, и воспаление легких относилось к самым тяжелым заболеваниям. Друзья моего пациента уже отказались от надежды на его выздоровление и всякий раз, как я навещал его, говорили, что я напрасно стараюсь, ибо человек этот все равно умрет. Я, однако, делал все от меня зависящее, чтобы уберечь его от холода, и пыли, прекрасно понимая, что благоприятный исход будет иметь очень большое значение для моей врачебной практики.
Я считал, что больной недостаточно окреп для прогулок, а потому был удивлен, увидев его у себя. Не обращая внимания на мои протесты, пациент, потерявший в погоне за алмазами все, что он имел, стал настаивать на том, чтобы вознаградить меня за труды. В конце своих излияний он воскликнул:
— Вы, конечно, и сами знаете, что спасли мне жизнь; я никогда не смогу доказать вам свою признательность деньгами, а потому предоставляю себя в ваше распоряжение; постараюсь, чтобы вы были довольны.
Так я приобрел первого спутника, сопровождавшего меня в путешествиях в глубь материка.
Теперь о гибели моего палаточного домика. Однажды, возвращаясь от больного, я, к своему крайнему изумлению, сколько ни искал, не обнаружил свое жилище. Местность нисколько не изменилась, но от палатки не осталось и следа. В то время как я ломал себе голову, недоумевая, что произошло, ко мне подошел
