Писательский кружок - Павел Сомов

Вот и угол. Никого нет. Никаких знакомых. Его голова на эскалаторе. Скользит вверх.

Буду идти чуть поодаль. Надеюсь, он меня не заметит. Распутывает наушники. Сейчас вставит в уши и будет слушать. К человеку в наушниках легко подкрасться.

Он сказал, что едет на вокзал. Сейчас пройдет через парк и потом сядет на трамвай. До остановки трамвая нам по пути. А потом я пойду дальше. А ты езжай. Встречай своего брата.

Забавно, что вход в парк через огромные толстые черные ворота – словно в тюрьму. Пестрые фигурки людей теряются, размываются в дали, подсвеченной солнцем. Слабое зрение располагает к импрессионизму. А солнышко – лучший враг прыщей. И с тайным восторгом гляжу я в лицо врагу.

Две широкие аллеи идут из одного конца парка в другой и пересекаются в центре – у фонтана с белой статуей ангела. Старая и милая статуя – из гипса, наверное. От нее у меня всегда проходит дрожь по телу – настолько она старая и милая – идеальная для фильма ужасов. Не люблю ходить по этим людным аллеям – не чувствую природы. А вдали, над фонтаном, виден старый элеватор. Удивительная штука – всегда поражала мое детское воображение.

Ain’t no way for me to love you

If you won’t let me

It ain’t no way for me to give you all you need

If you won’t let me give all of me

Арета Франклин и Элла Фицджеральд на страже вашего вкуса. Какой большой и хмурый. Даже испугался. Совсем не видел его – откуда ни возьмись – мистер Протеин. Идет навстречу, руки тоже идут – по воздуху. Есть в таких людях что-то от орангутанга. Сейчас разминемся с ним, подойдет сзади и одним движением переломит мне шею, пока я буду слушать Ain’t no way. Или какой-нибудь маньяк подкрадется и незаметно ударит ножом под ребро. Я упаду и буду истекать кровью, прямо вот здесь – на клетчатом крокодиле, а в наушниках все так же будет петь Арета. Ain’t no way for me to love you. Неплохая смерть.

Классики. Оп-оп-оп.

The buzzard took the monkey for a ride in the air

The monkey thought that everything was on a square

Асфальтовые дорожки. Гуляющие бездельники. Деревья просят милостыню. Аллюрные лавочки и перила. Цветная бумага под ногами. Детишки. Давайте из серой бумаги вырежем дубовые листья, а из бордовой кленовые. И разбросаем их повсюду.

А вот идет качок. Он знает про себя, что он качок. И поэтому так идет. А я знаю, что у меня в кармане. И поэтому мне все равно. Гладкая пластмассовая рукоять, лезвие в пластмассовом футляре. Купил в хозяйственной лавочке. Плохо, что рукоятка гладкая. Может выскользнуть из руки. Поэтому нужно сжимать крепко. Очень крепко.

Мы с Руби часто гуляем в этом парке. С левой стороны здесь ответвление от главной аллеи – с редкими лавочками – аллея влюбленных. Влюбленные на них в основном двух типов. Удрученные, любящие друг друга любовью утешения и обнимающие друг друга с таким видом, будто только что умер их общий родственник. И экзальтированные – те, которые прыгают и смеются по поводу и без оного, производя впечатление несколько бессмысленное. Мы с Руби, пожалуй, соединяем в себе оба этих типа.

А с другой стороны идет живописная аллея – так мы ее называем. Старинные дубы, клены – с огромными кронами. Осенью просто другая планета. Там есть неприметная тропинка – простая, истоптанная, старая, осенью занесенная яркой листвой. Она уходит в глубину насаждений, виляет между кустарником и приводит наконец к одинокой скамейке под скудной сенью орешника. Порой на ней бывают люди – но очень редко. Однажды был даже футляр от фотоаппарата. Но обычно она пуста, эта одинокая скамейка. Мы любим сидеть на ней. Засовывать холодные осенние руки в теплоту карманов. Молчать или говорить о чем-нибудь. Читать одновременно две одинаковые книги. Руби обычно обгоняет меня и мы обсуждаем только до того места, куда добрался я. А иногда читаем разные и делимся впечатлениями, если они есть. Слушаем музыку – кто какую хочет. Сидя на этой скамье, да и вообще – на людях, мы редко касаемся друг друга просто так. В каждом прикосновении – чувство, поэтому мы осторожны. Мы сидим на скамейке отдельно – просто рядом, но ее голова не лежит на моем плече, и я не держу ее за руку. Лишь иногда я касаюсь ее, порой мимолетно – и она отвечает мне. И потом она снова рядом. Просто рядом. Не близко. Это ожидание томительно. Мучительно. Нестерпимо. И когда мы возвращаемся домой, нас уже не остановить.

Если он обойдет фонтан слева, то у меня все получится. Если справа, то у меня все получится с небольшими трудностями. Вот так я гадаю на людях. Или на фонтанах. Я везунчик. А что если написать книгу о везучих утопленниках? Один человек выиграл в лотерею. После того как утонул. У другого сыграла ставка на вторую лошадь в седьмом забеге. Правда, в него уже отложили икру. Третий находился в скорой помощи и чудом избежал автомобильной аварии. После того как утонул. Ты такой ангелочек, Пермоллой.

Сейчас опущу руку в воду и с растопыренными пальцами буду быстро вести ею под водой. Кажется, будто у тебя в руке женская грудь. А еще можно надуть полиэтиленовый пакет, и тоже будет похоже. Я так думаю. Я никогда не держал в руке женской груди.

Вот бы стать каплей воды и проделать весь путь по какой-нибудь большой реке. От самого истока. А в конце упасть с водопада.

Иногда я хожу в самом сумрачном месте парка и оглядываю упавшие на железный забор деревья. И думаю, при каких обстоятельствах они упали. Были ли жертвы, было ли очень шумно или все-таки не очень.

Нет ничего хуже, чем гулять по парку и говорить о работе. Сказать двум этим девушкам впереди? Что они ответят? Посмотрят как на дурачка и испугаются. Однажды я попытался познакомиться в парке с девушкой, а она от меня убежала, будто я маньяк, прокаженный и зомби одновременно. А о чем еще говорить? Чтобы действительно о чем-то говорить, нужно разбираться в этом. И по сути единственное, в чем мы более или менее разбираемся – это работа. Во всем остальном мы обыватели. А общение обывателей сводится к трем вещам: пересказам, сравнению интересов и выяснению терминологии.

Толстый мальчик на скрипучем велосипеде. Сын повара? Поваренок. Нарост гриба на этой березе напоминает голову льва. Очень похоже. А в другом месте парка есть дерево, на котором лишайник с южной стороны как зеленый – из сказки – водопад. Слепой – с белой палочкой. На фоне черных ворон. Люблю осенью посмотреть и послушать ворон в парке. В этом чувствуется какая-то жизнь. Движение.

Какой тонкий голосок у правой – как у самой нижней струны. Женские голоса. Я делю их на беспомощные, уверенные, за ними следуют претенциозные, за ними хамские – пожалуй, их можно расположить в порядке возрастания тональности, как ноты. Но есть и особые голоса, размещенные на нотном листе в специальном месте. Сексуальный, вульгарный – легко спутать с хамским. Покорный и рядом с ним смиренный. В чем разница, спросишь ты? Это плохо, что ты спрашиваешь, но раз уж спросила – ладно. Голос смиренный принадлежит людям смиренным, смирившимся, согласным со своей судьбой. Покорный же голос указывает человеку проницательному, что в характере кроме покорности есть еще до времени скрытые – непокорность, несогласие, бунтарство. И не нужно думать, будто все эти слова являются антонимами к слову смиренный. К нему они подходят так же, как елочная гирлянда к фраку. Если ты носишь фрак и елочную гирлянду и шапку с помпоном, то я тебя уважаю и с тобой не спорю. Мне кажется, у тебя покорный голос. Уверенный и покорный. Неплохое сочетание для девушки.

Папа, мама я – велосипедная семья. Мать, отец и дочь отдыхают на скамейке. Велосипеды отдыхают рядом. А на соседней скамейке два старика о чем-то беседуют. С достоинством. Вернее один говорит, а другой слушает. Хорошее умение – слушать с достоинством. Я смотрел на них – они были старше меня, и мне было приятно, что я молод и еще не сделал в жизни тех поворотных ошибок, которые сделали они – и которые делаем мы все, и о которых потом жалеем. Впрочем, может быть, я уже их сделал?

Беременная девушка и ее полноватый парень с одинаковой забавной, немного коровьей походкой. Выгуливают собаку. Радостный золотистый ретривер.

Две девочки звонко перебрасываются большой сосновой шишкой. Лови. Ловлю – теперь ты лови. Одна с кудряшками, другая с косичками.

– Вдохни, какой воздух! – и по-детски восторженно и театрально, обозревая мир рукой: – Это же великолепно!

Футбольные площадки нужно обсаживать высокими деревьями, чтобы можно было играть в обеденный солнцепек. Иногда такое бывает, что мяч вылетает за пределы площадки. Тогда будет больше шансов, что мяч не улетит далеко.

Кажется, я пукнул. Совсем неожиданно. И запахло котлетами из столовой. М-м. Запах котлет на свежем, чистом воздухе.

Кто вы, толстопузы? Зачем вы привели ее? Это она? Вы меня не обманете, это она. Я знаю. Черная, кучерявая. Длинные уши. Бежит прямо на меня. Нет! Сейчас кинется. Вцепится в горло. Сейчас.