Жрица моего сердца - Маргарита Зайцева

Пф, тоже мне, мамсик. Чуть что сразу за мамину юбку? Ну-ну, дерзай. Вот только я не позволю, чтоб со мной обращались, как со скотом.

– Милочка, если вам что-то не нравится, пойдите прочь, – как можно мягче намекнула женщине, что ей тут не рады, – и не портите своим недовольством здешнюю атмосферу.

– Агата, как вы допустили такое? Вы обязаны были перевоспитать эту нахалку, а что сделали вы? Недоглядели!

– Миледи, вы не должны… – начала Агата, встретив мой взгляд. О-о, а он был готов испепелить любого находящегося в этой комнате. Ибо все это мне уже знатно поднадоело. Аристократы, высшее общество. Тьфу! Сплошные высокомеры и лицемеры.

– Агата Авдосьевна, помолчите, пожалуйста, – укоризненно посмотрела на неё. – А вы, как вас там, не помню, держите свой поганый, светский язычок за зубами. Ибо в следующий раз, когда вы только подумаете, как побольнее оскорбить кого-то, клянусь, я вот этими руками вырву его вам.

– Это угроза? – чуть опешила женщина.

– Я никогда не угрожаю, мисс. Я лишь предупреждаю.

– Что за дерзость!

– Дерзость – это вы. А я – справедливость. Запомните, матушка, я никому никогда не позволю поливать грязью меня и дорогих мне людей. И коль это принято в стенах вашего особняка, пожалуйста, унижайте свою прислугу, возвышайтесь над ними, но только не здесь. Сейчас вы находитесь в моем доме, так будьте любезны выполнять мои правила!

– Да что ты себе позволяешь, девчонка! – свекровь уже не могла сдерживать свое равнодушное выражение лица. Вены набухли. Лицо покраснело. Её грудь энного размера часто вздымалась вверх. Она была зла. Вот только мне было плевать на все ее чувства. Она позволила себе оскорбить человека, который ей на протяжении многих лет служит верой и правдой. А для меня нет более гнилых, черствых людей, чем те, кто унижает всех непохожих на себя.

– А если вас что-то не устраивает, arrivederci, – и указала на входную дверь. После чего, одарив мужа убийственным взглядом, сама вышла в сад.

Этот голубоглазый у меня еще попляшет! Развода захотел? А черта с два тебе, а не развод!

Север

Я не узнавал свою кроткую, невинную и вечно шарахающуюся от собственной тени жену. За эти полгода брака я настолько изучил девушку, что даже мог спокойно предвидеть, что она испытает в тот или иной момент. Но сегодня что-то пошло не так. Точнее это началось еще вчера, когда Олимпия бросилась в воду. Но кардинальные изменения произошли с рассветом.

Та забитая жизнью девчонка никогда бы не пошла против моей воли, мало того, она бы ни за что не рискнула бы перечить моей матери. А эта девушка с яркими цвета топленного шоколада глазами была способное на многое. Чего только стоит ее выход нагишом из купальни. Моя жена никогда бы так не сделала. Она и спать-то со мной в одной комнате стеснялась, а тут на те, представление. Хотя… если не брать в расчет ее сильную худобу и выпирающие кости, я бы даже загляделся и, не постеснявшись Агаты, взял бы эту кареглазку прям там.

– Это ты виноват! – ворвался в мысли мамин голос. – Совсем распустил девчонку. Теперь смотри какой она стала. Грубиянка. Невежда. Продажная тварь!

– Мама! – мне совсем не нравилось, как она отзывалась о моей жене. Пусть даже наш брак – чистый договор. Пусть я не знаю ту женщину, которой вдруг стала Олимпия. Но я никому не позволю унижать мою женщину.

– Что мама? – развела женщина руки. – Что?

– Поезжай домой. Ты уже увидела все, что хотела, – пошел вслед за гордо ушедшей женой, бросив через плечо. – Карета уж ждет.

Девушка нашлась у фонтана. Она сидела на бортике, свесив ноги в кристально-прозрачную воду. Сама же Олимпия смотрела на небо, где плыли белоснежные облака.

– Здесь красиво, – не оборачиваясь, произнесла она.

– Зимой тут еще краше, – прошептал, присаживаясь рядом. – Олимпия, – прикоснулся к ней.

– М-м?

– Вы же не забыла наш уговор?

– Какой? – она продолжала смотреть вверх.

– Как только вы родите, мы тут же подадим на развод, – после этих слов щеку пронзило тысячами иголок. Кожу зажгло.

– Да пошел ты! – как кошка, прошипела девушка. – Думаешь, я оставлю своего ребенка в таком месте, где его будут вечно попрекать и унижать? Считаешь, что сможешь справиться сам. Или ты надеешься развестись со мной, а следом тут же жениться на, как там ее, Алии, кажется? Не так быстро, мой лорд. Я не оставлю это дитя.

– Это не тебе решать, женщина. Этот ребенок мой!

– Он мой! – ее глаза наполнились кровью. – Это мне вынашивать его девять месяцев. Мне рожать его несколько мучительных часов. Не тебе, мужик. Так заруби себе на носу, развод ты не получишь! Даже и не мечтай. А жизнь я тебе подпорчу знатно. Вот увидишь!

С этими словами она выбралась из фонтана и поспешила скрыться за деревьями. Вот только я оказался быстрее. Аккуратно, чтоб ненароком не сломать хрупкое тело, схватил жену за руку и, резко развернув к себе лицо, впился в ее тоненькие губы страстным поцелуем. Чуть поколотив мою грудь кулачками, девушка все же ответила. Она забирала, впитывала меня всего и отдавала в сотни раз больше. Это заводило меня, выбивало всю почву под ногами. То, как она прижималась ко мне, как запускала свои тонкие пальчики в волосы, спутывая их. Все это дарило ощущение близости, но не той, что обычно происходит под покровом ночи. Это было другое чувство, совершенно иная близость. Сминая женские губы, которые поглощали мои также страстно и уверенно, я пришел к мысли: «А что, если эта девушка не моя жена?» Но я тут же подавил в себе этот бред.

– Еще ни одна женщина не поднимала на меня руку. Ты первая, моя дорогая женушка, – шептал ей прямо в губы и вновь целовал их.

Когда же воздуха стало не хватать, отстранился от женского лица и заглянул в большие шоколадные глаза. А у моей жены они были голубые…

Роза

Могла ли я ожидать, что холодный, равнодушный к своей жене мужчина перехватит её в попытке скрыться от него и, притянув к себе, поцелует? Честно сказать, нет. Я была готова ко всему: крикам, ледяному равнодушию, – но точно не к этому. Его горячие губы обжигали тонкую кожу. Его широкие ладони скользили по худым плечам, даря защиту и тепло. А мужское начало требовало продолжения. И я бы отдалась ему, сама бы в конце