От варягов до Нобеля. Шведы на берегах Невы - Бенгт Янгфельдт

Перед лицом массового бегства крестьян в Россию король распространил пожалования и на немецкое дворянство. Немцы должны были привозить с собой и крестьян. Благодаря этому десятки семей, преимущественно из Мекленбурга, переселились в имения в Копорском лене и к востоку от него. По мнению Густава II Адольфа, «добрые немецкие обычаи» должны были исправить нравы «русских свиней». В качестве поощрения новопоселенцы были на несколько лет освобождены от налогов и податей.

Однако эксперимент оказался не слишком удачным: немецким колонистам трудно было освоиться в этих местах, и многие вернулись на родину. Этому не приходится особенно удивляться, учитывая существовавшие условия. Ингерманландия XVII столетия была негостеприимным, разоренным войной краем, в котором человека подстерегали дикие звери и прочие опасности. Путешественники того времени особенным испытанием называют несметные полчища комаров, которые в летнее время парализовали всякое сообщение между населенными пунктами; шведы называли комаров «русскими душами», что говорит об отношении приверженцев «истинной веры» к православным соседям.

Первоначально шведское правительство не предполагало колонизовать эту провинцию крестьянами из самой Швеции или других принадлежавших ей владений — Шведское государство было редконаселенным, и выезд людей в Ингерманландию нанес бы тяжелый ущерб экономике. Однако от указанной точки зрения пришлось быстро отказаться, помещики стали посылать своих управляющих в Финляндию нанимать людей, и шведские и финские крестьяне начали переселяться в Ингерманландию. Но край заселялся и менее добровольно: туда отправляли также всякого рода преступников. Незаконная охота, рубка принадлежавших короне дубов и некоторые иные преступления, согласно принятому королем в 1620 г. решению, карались высылкой в эту прибалтийскую провинцию, которую порой называли «шведской Сибирью». О взгляде на Ингерманландию как на своего рода свалку свидетельствуют слова, будто бы произнесенные королем Карлом X Густавом, когда встал вопрос о том, что делать со всеми жителями Сконе, Халланда и Бохуслена, которые стали шведскими подданными после заключенного с Данией в 1658 г. в Роскилле мира: «Да мы ведь можем отправить их в Ингерманландию».

«Укрепление из дерева и земли»

Важной предпосылкой для «культивирования богатой коммерции» (выражение Густава II Адольфа) являлось овладение движением по Неве, или Ниену, как эта река называлась на тогдашнем шведском языке. В цитированной выше речи на риксдаге король мог ограничиться констатацией, что это уже на самом деле достигнуто: «Для нас уже открыта дверь по реке Ниен, дабы проводить корабли и лодьи вверх по Ладожскому озеру и новгородской реке Волк (Волхов. — Б. Я.) до самых ворот Новгорода…»

Ленные пожалования в Ингерманландии были весьма щедрыми. Одним из крупнейших было баронское имение Дудергоф, расположенное вдоль южного берега Финского залива. Оно в 1624 г. было предоставлено государственному советнику Юхану Шютте, наставнику принца Г устава Адольфа и с 1622 г. канцлеру Упсальской академии. Ю. Шютте, считавшийся одним из наиболее образованных шведов того времени, в 1629 г. стал генерал-губернатором Лифляндии, Ингерманландии и Карелии с поручением нести особую ответственность за дела права и образования. Он блестяще справился с возложенной на него ответственностью, основав в 1630 г. гофгерихт (верховный суд) и спустя еще два года университет в Дерпте (Тарту) — Academia Gustaviana (Густавианскую академию). То был второй университет в Шведском государстве (Абоская академия была основана в 1640-м, Academia Carolina (Каролинская академия, т. е. Лундский университет) — в 1666 г.), и Ю. Шютте стал его первым канцлером.

Еще большим пожалованием был наделен сводный брат Густава II Адольфа — Карл Карлсон Юлленъельм (плод связи Карла IX с дочерью пастора), первый наместник Ингерманландии и Кексгольмско-го лена. Во время войны с Польшей Карл Карлсон Юлленъельм угодил в польский плен и провел в заключении целых двенадцать лет. После освобождения, последовавшего в 1613 г., он был произведен своим братом сначала в баронское достоинство, затем в фельдмаршалы и в 1617 г. был назначен ландсхёвдингом (губернатором). На этом посту он пробыл три года.

В 1623 г., когда Карл Карлсон Юлленъельм уже уехал из Ингерманландии, он получил от короля в лен Ингрийский (Ижорский) погост площадью в 200 обеж (обжа — ингерманландская земельная мера площади, которая в начале шведского господства соответствовала тридцати туннам посевного зерна; с течением времени размеры обжи изменялись).

Эта местность располагалась юго-западнее Невы вокруг рек Славянка, Ижора и Тосна. При впадении Славянки в Неву генерал-губернатор сначала заложил усадьбы Гудилов и Риббингехольм. Около 1632 г. он приказал возвести себе «резиденцию» Карлберг — предшественницу стокгольмского замка Карлберг. Ингерманландский замок стоял дальше к югу, близ нынешнего Павловска. Поместья охватывали огромную территорию с несколькими селениями и дворами: Карлберг охватывал не менее восьмидесяти двух имений.

Карл Карлсон Юлленъельм был женат на одной из дочерей государственного казначея Швеции Севеда Риббинга. С кончиной Юлленъельма в 1650 г. полученное им в лен имение перешло в собственность семьи Риббингов. В 1703 г. территория оказалась в руках русских, но Карлберг под названием Графской Славянки просуществовал до 1831 г., когда на его месте и, вероятно, на том же фундаменте было возведено новое здание. Вполне может быть, что каменная кладка подвалов этого дома (со времен Второй мировой войны лежащего в руинах) восходит к Карлбергу. Если так, то она — один из немногих сохранившихся следов шведского присутствия в этих краях.

Наставник принца Густава Адольфа государственный советник Юхан Шютте, канцлер Упсальской академии, генерал-губернатор Лифляндии, Ингерманландии и Карелии

Шведская карта второй половины XVII в., показывающая имение семьи Риб-бингов Карлберг с церковью. Семейные владения раскинулись между реками Ижора и Славянка. К Карлбергу относилось много деревень, населенных главным образом шведскими крестьянами с такими именами, как Мартин Ёранссон и Улоф Андерсон. Библиотека Российской Академии наук (Петербург)

Летом 1701 г. обер-штурман Карл Эльдберг произвел замеры глубин в реке Неве, благодаря чему было составлено несколько гидрографических карт. На этой карте «ниенского рейда» (фарватера), где Нева впадает в Финский залив, отчетливо видны Ниен с укреплением, госпиталь и кирпичный завод, а также паромная пристань на другом берегу реки, где находился православный приход. На карте видны также три шведские усадьбы, или «резиденции», — на островах, которые теперь лежат в центральной части Петербурга: двор Коноу (Конау, Коноффа) на острове Усадица, двор Акерфельта на острове Перузина и двор Бьёркенхольма на острове Койвусаари (Березовом). Эрик Дальберг, посетив в 1681 г. эту низменную и подверженную наводнениям местность, описал ее так: «Река Нева на всем своем протяжении от Ладожского озера до Ниена по обе стороны имеет высокие песчаные берега, до самого города поросшие по большей части высоким лесом и кустарником. Она течет не особенно быстро и почти повсеместно имеет глубину шесть футов при низкой воде, так что при добром ветре можно идти против течения на лодьях и других судах, но при сильном встречном ветре затруднительно ходить и вниз, и вверх по течению. Но когда со стороны Балтийского моря, с запада или с северо- и юго-запада поднимается буря, вода в реке Неве у Ниена повышается на 4 локтя выше обычного уровня и причиняет большой ущерб стоящему там укреплению». Военный архив (Стокгольм)

Наряду с Нарвой, постепенно ставшей важным транзитным портом, и Нотебургом — замком Невы, запиравшим Ладогу, Швеция контролировала теперь также устье Невы в Финском заливе. Там стояла крепость Ниеншанц, основанная в последние годы жизни Карла IX и завершенная Густавом II Адольфом.

Замыслы возвести военное укрепление при впадении Невы в Финский залив вынашивал еще Юхан III, который, завоевав важные города и крепости в Эстляндии и Ингерманландии, стремился еще более расширить свои владения. Дабы московиты «не имели возможности как-либо вторгнуться в Финляндию», король желал— и об этом свидетельствуют несколько писем, направленных им в 1583 г. своим военачальникам, — перенести русско-шведскую границу от реки Сестры к Неве. То, что память о Ландскроне еще была жива, видно из письма от 1 июня 1583 г., в котором Арвиду Эриксону и Арвиду Хенриксону поручалось совместно с унтер-адмиралом Бенгтом Сёффрингсоном Юлленлудом «незамедлительно отправиться с несколькими тысячами хорошо обученных солдат к острову, где прежде, говорят, стояла крепость, и там опять поставить новое укрепление из дерева и земли, а также усилить его шанцами и рвами, дабы благодаря этому мы могли получить себе то, что расположено на этой стороне Ниена».