Что такое «люблю» (сборник) - София Яновицкая

– Как это тупо – по-дурацки лежать.

Я сочувственно посмотрела на нее и села поближе.

– В детстве мне нравилось болеть. – Она высунулась из-под одеяла. – Все сразу начинали бегать вокруг тебя и ласково разговаривать…

– И в школу не надо идти, лежи весь день и смотри мультики.

– Вообще-то я не нытик, ты не думай. – Карен печально шмыгнула носом.

– Один раз у меня ужасно болел зуб, – поделилась я. – И чтобы вытерпеть, я представляла героев на войне, и революционеров на баррикадах в Париже, и людей, которые выживали во время цунами и еще и других спасали. Им было в сто тысяч раз больнее, и они могли терпеть – значит, и у меня получится.

– Помогло? – Карен приблизила свое лицо к моему настолько, что мы едва не коснулись друг друга носами.

– Немножко. – Я пожала плечами. – Хочешь, сыграем?

– Что? – Карен нахмурила брови.

– Сыграем. Что ты ранена на войне или вроде того. Может, тебе станет легче.

Карен уставилась на меня круглыми глазами. Я начала чувствовать себя глупее некуда, но тут она заулыбалась.

– Давай!

– Серьезно?

– Конечно! Притащи из бабушкиной комнаты аптечку. Перемотаем мне голову бинтом! – Карен расплылась в лукавой улыбке, и на секунду ей стало лет восемь.

Перед дверью бабушки Карен я остановилась – странно заходить без разрешения, как будто я собралась сунуть нос в чужие секреты.

– Где ты застряла? – позвала Карен, и я наконец вошла.

Комната оказалась очень светлой и тихой. Стены лимонного цвета, идеальный порядок и, конечно, неизменные цветы на подоконнике.

– Где аптечка стоит? – крикнула я через коридор.

– На комоде, открой глаза!

На низеньком светлом комоде и правда стояла белая сумочка с красным крестом. Рядом лежала большущая книга в малиновом бархатном переплете. Я дотронулась пальцем до мягкого ворса обложки, погладила корешок и поборола соблазн заглянуть внутрь. Взяла аптечку, но почему-то никак не могла отвести взгляд от книги.

– Ты провалилась в Нарнию?!

Я потянулась к книге, но в последний момент отдернула руку, открыла аптечку, проверив, на месте ли бинты, и направилась к выходу. У самых дверей я обернулась – книга лежала на комоде, притягивая, словно магнитом. Одним прыжком я вернулась к комоду, схватила книгу под мышку и выбежала из комнаты.

– Не прошло и ста лет. – Карен отобрала у меня аптечку. – А это ты зачем притащила?

– А что это? – спросила я, увиливая от ответа. И правда, зачем?

– Открой и посмотри, балда, – Карен усмехнулась, устраиваясь в одеялах поудобнее и вытаскивая бинт.

Я осторожно открыла книгу. Сердце колотилось, как бешеное, и я никак не могла понять, почему.

– Фотоальбом, – я выдохнула, немного разочарованно. Какие тайны могут храниться в фотоальбоме?

– Угу. Бабушкин. Смотри, это она маленькая. Мы совсем не похожи.

На овальной коричневой фотографии смеялась малышка в длинной кружевной рубашке. Я принялась листать страницы. Старые фотографии были совсем не такими, как у нас или у родителей. Я не могла объяснить, в чем разница, но сами лица казались совершенно другими. На одной из фотографий уже подросшая малышка, в платьице и с копной кудрей, сидела на коленях у строгого мужчины с длинным носом и держалась за руку сидящей рядом женщины с высокой прической.

– Это прабабушка. – Карен ткнула пальцем. – Была первой красавицей, с кучей ухажеров. Прадедушка ее жутко ревновал.

– Это он? – Я показала на сурового мужчину.

– Да. Я его никогда не видела. Бабушка о нем не любит говорить.

– Почему?

– Они поссорились, не знаю даже, из-за чего. Не виделись и не разговаривали много лет. Почти до самой его смерти. Она и с прабабушкой долго не общалась, но потом стала… Но та тоже умерла, когда я была маленькой.

Я вздохнула – идиллическая картинка на фотографии не предвещала такого развития событий. Стала листать страницы дальше, но нигде больше не встретила прадедушку и прабабушку Карен. На снимках росла кудрявая малышка – вот она с куклой, вот в форменном платье и с портфелем. Смеется с девчонками и мальчишками. Обнимает большую лохматую собаку. Поливает розу в горшке. Две следующие фотографии были непохожи на остальные – они казались случайными, смазанными, словно были сделаны на лету. На одной стояли в обнимку длинноволосая девушка и молодой человек с озорным взглядом. Ветер трепал ее волосы, и она смеялась, пытаясь пригладить их, а парень, повернувшись к ней вполоборота, сиял от счастья. На другом снимке был только парень – торчащие вверх волосы, немного грустная улыбка и те же озорные глаза. Он вдруг показался мне до ужаса знакомым. Фотография была потрепанной, с линиями сгиба, – ее явно часто носили с собой в кармане. Левый нижний уголок был оторван.

– Кто это? – у меня почему-то сел голос.

– Бабушка никогда не рассказывает. – Карен раздосадовано вздохнула. – Мне кажется, это какая-то тайная большая любовь. Еще до дедушки. Потому что тут только ее любимые фотографии, другие распиханы по разным альбомам. А этот она каждый вечер перед сном пересматривает.

– А где твой дедушка? – рассеянно спросила я, отчаянно пытаясь понять, кого мне напоминает парень со снимка.

– Умер несколько лет назад. Что-то про кого я ни скажу, все умерли. – Карен неловко хмыкнула.

– Не все… – слетело у меня с языка. Я полистала альбом – дальше шли пустые страницы. Я вернулась к последним двум снимкам. На фотографии парочки вдалеке виднелись черепичные крыши старинных зданий. В груди что-то защемило, и я, сама толком не зная, что делаю, осторожно вытащила из альбома фотографию парня. На обратной стороне чей-то упрямый почерк с наклоном не в ту сторону вывел карандашом: «Алек».

– Алек… – Я проговорила вслух и резко перевернула фотографию. – Карен. Как зовут твою бабушку?

– Ты перегрелась? – Карен постучала пальцем по виску, выхватила у меня альбом и ткнула в самую первую страницу с овальным коричневым фото. «Анне один год».

Анна. И Алек…сандр.

– Эй, ты что?! – Карен пыталась перекричать оглушительный стук моего сердца. Я таращилась на фотографию и не могла отвести взгляд. На меня смотрела девушка из сказки.

Старое знакомство заново

Спрей от насморка, купленный братом, валялся на кровати рядом с забытыми разбросанными бинтами.

– Такого не бывает… – повторяла я, как отупевший попугай, закончив рассказывать историю по второму кругу и остановившись невидящим взглядом на одной точке.

– Все бывает. – Брат сосредоточенно укусил ноготь. – Почему ты не рассказала нам сразу?

– Вот именно? – возмущенно подхватила Карен. Я пожала плечами, чувствуя себя неуютно.

– Просто… подумала, что это его личное… не хотела болтать. Я же не знала, как все обернется! – Я скрестила руки на груди. – И вообще! Как же ты не вытянула из бабушки, кто это такой?

– Сама бы попробовала из нее что-то вытянуть! – Карен хлопнула по одеялу, и бутылочка со спреем жалобно звякнула. – Сразу переведет тему или скажет, что не может об этом говорить, а у самой глаза мокрыми становятся.

Брат вздохнул.

– Что будем делать? – задала я повисший в горячем воздухе вопрос. Даже самолетики на люстре больше не крутились, ожидая нашего решения.

– Как что? – Карен выгнула брови. – Расскажем все бабушке!

– Запасись успокоительным, – пробормотала я.

– Нет, – вдруг заговорил брат. – Говоришь, она смотрит этот альбом каждый вечер?

– Да, – Карен закивала. – Я видела много раз.

– Наверное… – он запнулся. – Она все еще ждет, что он ее отыщет?

Мы переглянулись исподлобья и тут же опустили глаза, словно обжегшись. Казалось, мы влезли во что-то невыносимо сокровенное. Я облизнула пересохшие губы.

– Он тогда сказал, что любит ее. Не любил, а любит.

– Я к чему и веду, – брат потер лоб. – Он ее любит. Она его ждет. Мы можем сделать так, чтобы дождалась!

Пару секунд звенела тишина, а потом Карен вскочила на ноги, чуть не столкнув брата с кровати.

– Давайте приведем его. – Она бросилась к шкафу с одеждой. – Мы пойдем к нему – то есть ты пойдешь к нему, а мы пойдем с тобой.

Я сглотнула, глядя то на нее, то на брата. Сердце бултыхнулось в живот и принялось колотить там по внутренностям.

– Я боюсь.

Брат ободряюще сжал мое плечо. Рука у него была холодная.

– Выметайтесь из комнаты, мне надо переодеться, – безапелляционно заявила Карен.

– Ты же болеешь! – опомнился брат. – Может, тебе лучше остаться дома?

Карен посмотрела на него таким взглядом, что мы оба послушно встали и заторопились на выход.

– Даже голова перестала болеть, я уже говорила? – Карен удивилась в очередной раз и оглушительно чихнула. Я пинала камешки, сосредоточенно наблюдая, как они перекатываются от одной стороны дороги к другой. От нервов у меня стучали зубы, пришлось изо всех сил сжать челюсти и идти молча. А что, если ему станет плохо с сердцем? А что, если он решит, что я издеваюсь над его горем, и прогонит, не слушая? А что, если он побоится пойти к ней?.. Последнее было бы страшнее всего.