Ватрушка для Тимохи - Яна Тарьянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пришлось выносить морковку во двор. Висица обрадовалась, побежала следом, попутно юркнула в сарай и порылась во всех углах. Волк довольно долго гонялся за морковкой, которую у него утаскивали из-под носа, а потом улучил момент, вбежал в избу, превратился и захлопнул дверь прямо перед черно-бурой мордой. Жалобный вой его ни капли не растрогал – свекла еще варилась, а на второй конфорке нашлось место для картошки. Висица некоторое время скреблась в дверь, а потом шуршание и нытье прекратилось.
На улицу Зорьян осмелился выйти только в темноте. Обуваясь, он обнаружил в кроссовке визитную карточку. Внимательно изучил три слова «Вероника Домбровская, искусствовед», запомнил номер телефона и положил белый кусочек картона на стол.
Хруст гравия под подошвами перемешивался с пьяными криками. Зорьян шел, принюхиваясь, отмечая: тут стояли джипы. Тут Вероника перекинулась, становясь на лапы – пятачок травы был истоптан, пропитан двойным запахом. Свежих следов не было, никто не сидел в засаде. Перед ним открылся свободный путь. По иронии судьбы – в тупик. Дорога вела на холм, к линии электропередач, да там и заканчивалась. Спуститься на другую сторону можно было по тропке, продираясь сквозь заросли ежевичных кустов, но делать этого не хотелось. Зорьян поднялся к стальной опоре, увешанной изоляторами и пучками проводов. Постоял, глядя на редкие проблески огней, прислушался к себе и понял, почему вернулся в эту хмельную глушь. Когда-то его забрали отсюда насильно, увезли в спецприемник. Это оказалось благом: он смог выучиться, поступить на службу с достойной зарплатой, по мере сил защищать закон и порядок. Пятнадцать лет назад выбор сделали за него. Сейчас Зорьян решил уехать из родной деревни добровольно.
Он впервые почувствовал себя хозяином своей судьбы. Нет, он не собирался возвращаться на то же самое место службы. Ошибка, выстрел в заложника, была итогом стечения неблагоприятных обстоятельств. Дело расследовали, вердикт подтвердила комиссия, Зорьяна признали невиновным. Разрешили уйти в длительный отпуск – по рекомендации психолога. Пообещали в случае необходимости направить на переподготовку.
«Кажется, творческий кризис закончился – спасибо Веронике за формулировку. Позвоню командиру, спрошу, что нужно для переаттестации. Если позволят – побегаю бойцом. Позвоню не завтра, а через пару дней. Нужно убедиться, что я принял правильное решение».
Перед сном волк забеспокоился. Тщательно обнюхал комнату, плетеный коврик, на котором осталась шерсть Вероники. Запах волку нравился, и он попытался подтолкнуть Зорьяна к более близкому знакомству – продолжить игры с морковкой, возможно, и со свеклой, а там, глядишь, дело и до совместного винегрета дойдет.
Вероятно, возвращение интереса к противоположному полу свидетельствовало об исцелении и души, и тела – в творческом кризисе желание знакомиться и ухаживать за дамами пропало. Зорьян игры с морковкой приветствовал, но не с Вероникой, и твердо сказал: «Нет». Волк обиделся – не понимал, почему нельзя принимать в доме веселую и игривую висицу. Зорьян навязал ему свою волю и отправился спать в сарай – подальше от хорошо пахнущего плетеного коврика.
Утро принесло неприятный сюрприз. Зорьян проспал появление Вероники. Ангел добра в белых одеждах тихонько сидела на сене и почему-то очень сильно пахла пшеничной мукой. Волк встал на лапы и чихнул.
– Я приехала приготовить тебе завтрак, – с кротким выражением лица сообщила Вероника. – Пока не закончила. Если хочешь – поспи еще немножко.
После такого предложения Зорьян опрометью кинулся в избу. Завтрак? Не закончила?
Кухня выглядела удручающе. Стол и половицы были засыпаны мукой, местами, во влажных лужах, засыхало тесто. На табуретке лежали скорлупки от четырех яиц. Зорьян отступил за порог, прошел в комнату, превратился и вернулся в кухню уже на ногах, натягивая спортивные штаны. На столе лежало подобие сырого каравая – в обрамлении скалки, ложки и пустого стакана.
– Что это?
– Это будет пирог, – сияя от гордости, сказала Вероника. – Я насыпала побольше сахара. В кулинарной книге написано, что в рационе альфы должно быть много углеводов. Я добавила в тесто два стакана.
– А где ты взяла сахар? – Зорьян уже опознал муку, которую он держал про запас, для лепешек. И яйца, предназначенные для утреннего омлета.
– Вон в том мешке.
– Это соль. У меня нет кристаллического сахара. Я только кусковой ем.
– Что значит – соль? – возмутилась Вероника. – Ты что, все испортил?
Зорьян понял, что этот балаган пора заканчивать. Он достал из кухонного шкафчика маленькое пластмассовое ведерко – привет из детства – и вынул из него сотовый телефон. Не ту потертую кнопочную трубку, которую ему вернул Сержук, а новенькую модель в стальном корпусе с сенсорным экраном. Служебный телефон, два месяца провалявшийся без подзарядки. После подключения к розетке засветился значок наполняющейся батареи. Минут через десять можно будет написать сообщение командиру. Осталось решить, заберет ли он что-то с собой.
– Хочешь сказать, что теперь только выкидывать?
Вероника ловко перешла от обвинений к раскаянию – вернулась напускная кротость, взгляд стал почти умоляющим. Зорьян напомнил себе, что общение продлится не больше получаса, с деланным сожалением ответил:
– Похоже, да. Выпечка из этого не получится. Жаль, что ты потратила столько сил зря. В принципе, из этого теста можно что-нибудь слепить.
– Из теста? Как из глины?
– Да, – Зорьян прошел в комнату, взял с полки открытку с котиком. – Потом положить сушиться, и оно станет твердым. Даже раскрасить можно. Я так в детстве делал.
– Ты лепил? – Вероника засветилась любопытством.
– Да. Мне нравилось.
– А почему не из пластилина?
– Не покупали.
– Извини.
– Ты-то тут причем?
– Я была бестактна, – проговаривая это почти-извинение Вероника ухитрилась подойти к нему вплотную и прижаться. – А вообще, предложение интересное. Я согласна. Давай полепим. Чур, я буду лепить змею.
– А я – червяка, – отступая в сторону, парировал Зорьян. – Только сначала позвоню. Очень надо. Еще вчера надо было позвонить.
Вероника встала на пороге, перекрывая ему выход из комнаты, внимательно посмотрела на открытку:
– Конечно. Я же тебе не мешаю?
– Нет-нет.
– Замечательно. У тебя красивое имя. Если ты не против, я буду называть тебя Зорька. Это так нежно звучит. Зорька моя…
Если Вероника хотела его как-то уязвить, то промахнулась: снайпер Зорьян Бркович откликался на
