Клоп (СИ) - Шананин Илья

Лифтом все еще управлял Снук. Увидев Пиуса, он очень оживился, стал шутить и рассказывать разные истории. Они катались вверх-вниз, доставляя постояльцев на нужные этажи. В основном этажей всегда было семь: холл, 2К, третий полуночный этаж, Этаж Жабы, Пятая Зона, этаж ╧ 6 и "Башни". Эти названия выступали на деревянной табличке под потолком, они словно выжигались, когда лифт останавливался. Но иногда в очень редких случаях этажи имели свойство прибавляться. Тогда лифт останавливался непонятно где, а на табличке появлялось соответствующее название этажа. Пиус не знал, верить этому или воспринимать появляющиеся из ниоткуда этажи как шутку Снука.

— При мне такого ни разу не было. Но вот старик Шемла рассказывал о подобных чудачествах.

Шемла был служащим лифта, его неотъемлемой частью. С пяти утра до полуночи, по словам Снука, Шемла не отходил от ручки управления. Вот только пошла уже третья неделя как старик хворал и не вставал с постели, всем доставалось понемногу дежурить. Неделю же назад в отель проездом прибыл знаменитый маг…

— Так я и не узнал имя этого жутко знаменитого мага, и неважно, но он, видно, оказался храбрецом. Знаешь, не всякий рискнет колдовать в "Клопе". Что ты так на меня смотришь?

— Он колдовал?

— Ну, так он же маг. Чего ему еще делать? В общем, он попробовал наложить заклятие на лифт, и у него получилось. До сегодняшнего дня сам по себе преспокойно ездил. Вот если бы встал два дня назад, я бы выиграл, а так, по-моему, деньги достанутся Корбу… или господину Ривилиану. Слушай, тебя нужно со всеми познакомить. Нет, господин Ривилиан делал ставку больше чем на неделю. Кстати, "Башни" открыты не для всех постояльцев. Туда ход разрешен, кроме персонала, только специальным гостям, знаменитостям разным, ну и, я думаю, Клопам тоже. — Он хитро повел бровью. — Поднять тебя на "Башни"?

Пиус как-то неожиданно для самого себя энергично закивал головой.

— Только мне еще нужно достоять смену. Но ты и сам разберешься. Выйдешь из лифта, пройди прямо и поднимись по лестнице — это самая высокая башня в отеле. Еще советую оранжерею — это сразу направо.

Пиус так и поступил, он шел прямо, пока не достиг лестницы, ведущей наверх. Самая высокая башня в отеле была прямоугольной и достаточно просторной, чтобы вмещать в себя запертые комнаты. Минуя их, Пиус поднимался все выше и выше и, остановившись у последних ступенек, оказался на площадке под самой крышей. Между двумя балконами, пронизывающими ее, гулял ветер. Под ленивым вниманием голубей на балках Пиус прошел по каменным плитам к перилам одного из балконов. Здесь под ногами скатывалась и обрывалась в пространство высоты темно-алая черепица. С этой точки город Грамс был как на ладони, демонстрируя старинную архитектуру. На другом балконе можно было лучше рассмотреть отель сверху с его крышей и башнями. А впереди далеко за домами виднелись краны городского порта; там начиналось море, и взгляд Пиуса устремился в эту вдаль; откуда-то оттуда, оставив свою старую жизнь, он прибыл в это удивительное место.

Пиус наклонился вперед, чтобы рассмотреть внизу блестящую на солнце стеклянную поверхность. Довольно большая четвертинка купола располагалась в углу между стенами на последнем этаже. "Наверное, это оранжерея" — подумал Пиус. Ему вдруг непременно захотелось посетить это место, словно его он и искал.

Добравшись до лифта, он повернул там, где сказал Снук, и вышел к стеклянным дверям, за которыми виднелся настоящий цветущий сад. Как бы красиво не выглядела оранжерея сверху, внутри она оказалась все-таки интересней. Все вокруг заполняла зелень, клумбы с цветами источали сладкие благоухания, а где-то в глубине птичьи голоса перемешивались с журчанием воды. Солнце проникало через стекло, пробивалось сквозь растения и падало узором на извилистые каменные дорожки. Снаружи трудно было предположить, насколько здесь просторно, ведь по оранжерее можно было совершить настоящую прогулку.

Пиус немного прошелся и сел на скамейку, его заворожило пение двух маленьких птиц в золотой клетке. Когда те вдруг смолкли, он услышал разговор где-то за спиной.

— Перестань капризничать, — звучал приятный молодой голос. — Ну, сколько можно тебя уговаривать?

— А ты не уговаривай, — отвечал кто-то низким басом. — Не строй из себя папочку.

Пиус обернулся и сквозь широкий лист лопуха разглядел двух мужчин, они о чем-то оживленно спорили, расположившись у небольшого фонтана. Один из них был худым, он сердился, жестикулировал руками, и это ему принадлежал молодой приятный голос. Второй был очень крупным, говорить старался тише, и разговор его, похоже, сильно утомил.

— Я не строю, — говорил первый. — Но какого папочку ты вспоминаешь? Я бы на твоем месте не заикался об отце, которого ты не стоишь.

— Ну вот, опять старая песня. Да не вспоминал я своего отца!

— Хорошо, я не попрекаю тебя, но ты обещал не капризничать. Ведь ты, дитя малое, пойми, нам все это сейчас очень кстати. Этот год может стать для тебя худшим за всю карьеру. О тебе скоро забудут.

— Можешь потише?

Они огляделись по сторонам, не нарушил ли кто-нибудь их уединение. Пиусу хотелось уйти, но они снова заговорили, и он, побоявшись создать шум и оказаться замеченным, замер.

— Всего-то, — возмущался здоровяк, — какое-то… даже состязаньицем не назовешь.

— Ах, состязаньице! Тебе по пальцам перечислить? Хорошо, посмотрим. Турнир Древнего Ветра пропустил? Пропустил. Раз. В подземелье к Хорду спускаться не стал. Это два. За принцем Тутником не пошел? Отказался. А выставка копий? Это три и четыре…

— И пять и шесть. Хватит! Сколько можно нотации читать!

— А сколько можно быть таким…

— Каким?

— Таким эгоистом.

— Эгоистом? Подожди, я-то думал, речь о моей карьере. Ну, прости, что все тебе порчу.

— Ты не эгоист, нет, ты олух. А карьерой меня, пожалуйста, не смеши, тебе прекрасно известно, будь я агентом своего брата, я бы уже давно на самой вершине был. И с кубком сборных и с турниром Пурпурного диска за плечами.

— И с премией Липфера.

— Почему бы нет?

— Так возвращайся к своему брату.

— Может, так и сделаю.

— Скатертью дорога! Ой, напугал!

— Значит так: или ты вечером спускаешься в ресторан, или пеняй на себя — утром меня здесь не найдешь.

— Ау, Сфифтушка!

— Не перепутай где право, где лево, когда будешь обуваться.

С этими словами худой развернулся и зашагал по дорожке. Обогнув кустарник, он заметил Пиуса и бросил на мальчика недобрый взгляд.

— Давно ты здесь? — спросил он.

— Нет, — быстро ответил Пиус.

— Если тебе нужен автограф, то ты ошибся дверью. Здесь нет знаменитостей! — выкрикнул он, обернувшись назад, и быстрым шагом направился прочь из оранжереи.

Через мгновение из-за кустарника показался здоровяк. Из-под пышных бровей на огромном лице смотрели два близко посаженых небольших глаза.

— Тебе автограф? — с улыбкой спросил он.

— Я здесь просто… — смущенно начал объясняться Пиус.

— Не обращай на него внимания. Он вообще-то нормальный малый, когда не сердится. Так что там? Ах да, автограф. Подожди-ка минутку.

Он запустил свою огромную руку в карман куртки и вытянул какую-то карточку.

— У тебя есть ручка или карандаш?

Пиус помотал головой. В это время появился Снук. У него тоже не оказалось ни ручки, ни карандаша. Тогда здоровяк порылся в карманах, нашел ручку и оставил им на карточках с его фотографиями в полный рост неразборчивым подчерком два автографа. После этого он потрепал Пиуса по волосам и побрел к выходу.

— Сочувствую ему, — сказал Снук, когда они остались вдвоем. — Сдуется скоро. Ты только посмотри, он ошибку в своем имени сделал. Вместо "Даэркрон" написал "Дарэкрон". Совсем чокнулся.

— Даэркрон, — выговорил Пиус. — Кто он такой?

— Ну, ты, приятель, даешь! Он, конечно, уже не тот, что раньше, но это же все-таки Гроукан Даэркрон!