Категории
Самые читаемые
onlinekniga.com » Проза » Советская классическая проза » Дом на Монетной - Вера Морозова

Дом на Монетной - Вера Морозова

Читать онлайн Дом на Монетной - Вера Морозова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 48
Перейти на страницу:

— Возьмем! Возьмем, кормилец! — Свиридов выступил вперед, протягивая руки с заскорузлыми мозолями. — Мы не одни, у нас — силушка!

Мужики бросились вырывать колья из церковной ограды. Управляющий пугливо озирался по сторонам, дрожащими пальцами застегнул бархатную куртку.

— Стойте, мужики! Рано браться за колья! Что за восстание без оружия… Выстрелы солдат разгонят вас… Нужны винтовки, а уж тогда на бар за землю! — Заичневский в восторге замахал фуражкой. — Да здравствует восстание!

Мужики подхватили его на руки, качали. Горбун ударил в колокол, и малиновый звон поплыл над селом. Заичневский был счастлив: восстание казалось таким близким… Уезжал он из села под восторженные крики толпы, за экипажем бежали мужики, детишки…

Но радостное состояние длилось недолго. Кто же возьмет власть после восстания? Где люди, способные управлять государством? Всю дорогу до имения Заичневский был мрачен. Раздумывал о создании тайной организации, девиз которой позаимствовал от «Молодой Италии» Мадзини… «Ora e sempre» — «Теперь и всегда».

«Ora è Sempre»

В Тверской полицейской части Заичневский очутился спустя полгода. Здесь было людно. В те далекие времена шестидесятых годов полицейский сыск, как вспоминал Заичневский, был еще «в первозданном виде». Стражники относились к заключенным — Заичневскому и Аргиропуло — предупредительно, кормили сносно, утеснений не предпринимали.

Камера Заичневского оказалась напротив камеры Аргиропуло, двери днем не запирали, виделись они свободно. После ареста друзей Тверская полицейская часть стала местом паломничества. Студенты сидели на тюремной койке, сидели на подоконнике, сидели на каменном полу. Спорили до хрипоты о путях развития России, возможной революции, крестьянских волнениях, захлестнувших уезды.

Заичневский одевался в красную рубаху и высокие сапоги. На широких плечах — черная поддевка. Арестовали его в 1861 году за подстрекательство крестьян к бунту в Подольске, припомнив и речь возмутительного содержания в польском костеле. Его друга Аргиропуло взяли вскоре. Заичневский любил его, как брата, но спорил с ним отчаянно. Скромный, молчаливый, с длинными волосами до плеч, Перикл преображался в спорах. Тихий голос крепчал, глаза загорались упрямым блеском.

За окном знойный день. Маленькое оконце за решеткой распахнуто, но в камере табачный дым висит плотным облаком. Аргиропуло, которому предусмотрительно уступили место на койке, кашляет. Заичневский, казавшийся в этой каморке необыкновенно грузным и высоким, яростно взглядывал на курильщиков. Взмахом руки отгонял дым от лица друга. Перикл смущенно улыбался, благодарно кивал головой. Папиросы гасли, но ненадолго. Первым затягивался трубкой Заичневский. И опять сгущалось дымное облако.

Каховский, Пестель, Муравьев,Бестужев-Рюмин и Рылеев,Вы рабства не снесли оков.Вы смертью умерли злодеев,Но вас потомство вознесет,История на вас укажет!

Читает стихи Заичневский. Перекрывая гул, рокочет его бас. Светло-голубые глаза его настороженно следят за Периклом. Стихи он не дочитал, отбросил листы бумаги, испещренные ровными строками. Громко вздохнул, остановился около Аргиропуло. Положил ему руку на плечо:

Или нет другогоАнтона Петрова,Чтобы встал он смелоЗа святое дело!

На низеньком стуле сидит гимназистка. Парадное платье с пелериной.

На ее полудетском лице восторженное внимание. Стихи Заичневского записывает старательно. Завтра их будут знать многие.

— Мы говорим, что народ темен и невежествен! Но кто должен нести в народ свет? Мы, интеллигенты! Только тогда мысль о неизбежности революции проникнет в народ. — Заичневский заглядывал в черные глаза Аргиропуло.

— Революция — это хорошо. Только не нужно торопить ее. Понимаешь, необходимо избежать излишнего кровопролития. — Голос Аргиропуло как всегда тихий.

— Излишнее кровопролитие! — загремел Заичневский. — Наше общество — ложь, раболепие, воровство, а вы, сударь, готовы его защищать. Правительство кричит о «правах свободной личности», а в это время эту «свободную личность» секут розгами.

— Но введен суд присяжных! Гласное судопроизводство! — Аргиропуло с укором смотрит на друга.

— Гласное судопроизводство! Вскорости сможем испытать его на собственной шкуре! Глупец! Военный суд расстреливает и вешает без следствия! Экзекуции, шпицрутены, массовые порки. А манифест! Он же написан эзоповским языком. Крестьяне любопытствуют, а их секут!

— А трагедия в селе Бездна… Расстрел Антона Петрова… — гимназистка робко взглянула на Заичневского.

— Антон Петров ждал другую «мужицкую волю». Более того, нашел по уставной грамоте, что настоящая воля объявлена пять лет назад. Этот полуграмотный начетчик убеждал крестьян не платить оброков, а хлеб из господских амбаров разобрать… Из Казани прибыл генерал-майор Апраксин с карательным полком. Солдаты окружили крестьян. Генерал-майор потребовал, чтобы Антона Петрова, укрытого в толпе, выдали. Солдаты стреляли, Апраксин взмахом руки в белой перчатке благословлял убийство! «Народ царем обманут, старое крепостное право заменено новым!» Как в эти дни не вспомнить Герцена! — Заичневский сердито попыхивал трубкой.

Аргиропуло болезненно морщился. Действительно, ужасная история. В камере сторожкая тишина, сгущалось табачное облако. Гимназистка замерла.

— Но каков русский мужик! Стоит под пулями, а не выдает Петрова. Антон вышел сам, чтобы прекратить расправу. Его растерзали каратели. Вот он, гласный суд! — гневно бросил Заичневский. — Подвиги графа чествовали торжественными обедами… Лишь студенчество собирало деньги для вдов и сирот!.. «Искупительная жертва за давно ожидаемую всем народом свободу!» — вещают в газетах… За такие слова следует сечь! «Искупительная жертва»! — зло кричал Заичневский. — Правительство устроило массовую порку в Бездне.

— Господа! Господа! Освободите камеру! — Дежурный офицер в затянутом мундире испуган.

— Из Лондона?! — пошутил Заичневский. — Готовы встретить, как лучшего друга.

В камере захохотали. Даже Аргиропуло смеялся, неохотно поднимаясь с тюремной койки.

— Господа! Прошу побыстрее! Не до шуток, Петр Григорьевич! — Офицер осуждающе смотрел на Заичневского.

Генерал-майор Огарев, прибывший из Петербурга, был грозой Тверской полицейской части. Он подкатывал на резвых рысаках и любил собственноручно производить обыски.

Аргиропуло запихивал друзьям нелегальные издания «Колокола», Заичневский, передавая книги, тетради, быстро приговаривал:

— Следите за рысаками Огарева… Как отъедет, так снова сюда. Записи, записи берегите пуще глаза! — Заичневский засовывал себе за голенище сапог какие-то бумаги.

— Почему ты оставляешь эти записи?! Опасно! Эта собака влезает в каждую щель! — Аргиропуло недовольно покосился на друга.

— Выпустить их из камеры еще опаснее! — загадочно ответил Петр Григорьевич.

В коридоре послышались шаги, звон шпор. Аргиропуло вышел, пожав руку Заичневского.

С недавних пор Заичневский пристрастился к пиву. Друзья удивлялись, но бутылки со льда, покрытые нежной испариной, приносили охотно. Уже не первую ночь Заичневский проводил за столом, обложившись книгами. Герцен, листы «Колокола», книги на немецком, французском. Горит свеча, прикрытая плотной бумагой. Скрипит табурет, растет стопка листков.

Заичневский положил лицо в ладони, закрыл глаза. Сон как явь. Мужицкий сход в селе под Подольском. Антон Петров с лицом великомученика. Вспышки выстрелов… Кровь на домотканых кафтанах… Мужики, падающие на землю. Гремела «Марсельеза»:

Allons enfants de la PatrieLe jour de gloire est arrivél [1]

События нарастали, путались. Антон Петров уже в шапочке французских крестьян, опоясан трехцветным французским знаменем. Штурм Бастилии… И опять сквозь пороховой дым звучит «Марсельеза»:

Aux armes citoyens!Formez vos bataillons![2]

Заичневский встрепенулся. Рука быстро скользит по гладкому листу.

Скоро, скоро наступит день, когда мы распустим великое знамя будущего, красное знамя, и с громким криком: да здравствует социальная и демократическая республика русская/ — двинемся на Зимний дворец истребить живущих там. Может случиться, что все дело кончится одним истреблением императорской фамилии, то есть какой-нибудь сотни, другой людей, но может случиться — это последнее вернее, — что вся императорская партия, как один человек, станет за государя, потому что здесь будет идти вопрос о том, существовать ей самой или нет. В этом последнем случае с полной верой в себя, в свои силы, в сочувствие к нам народа, в славное будущее России, которой выпало на долю первой осуществить великое дело социализма, мы издадим один крик: «В топоры!» — и тогда… тогда бейте императорскую партию, не жалея, как не жалеет она нас теперь, бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках городов, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам. Помни, что тогда, кто будет не с нами, тот наш враг; а врагов следует истреблять всеми способами.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 48
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Дом на Монетной - Вера Морозова.
Комментарии