Конспекты поздних времен - Сергей Данилов

«И как надоело являться каждое утро? – спросила себя Тайва уже с большой долей досадой на записных своих кавалеров Зака с Чипом. – Припрутся и торчат целый день, как будто делать больше нечего».

Плохо, когда прекрасно помнишь, что было вчера, позавчера и двести и триста лет назад, как была тысячу раз замужем за Чипом, изменяя ему с Заком и сто тысяч выходила за Зака, изменяя миллион раз с Чипом и прочими жителями городка. Полторы тысячи лет помножить на триста шестьдесят пять дней – вот сколько жизней она уже прожила. Давно бы свела счёты с жизнью, если бы не умела влюбляться по-настоящему, что немногим ныне дано. Вон, к примеру, взять бабочку-однодневку Монику, её соседку, с раннего утра обнажается и лезет на крышу к шесту, крутиться, привлекая кавалеров. К вечеру или сама бросается вниз или старички-хахали сбрасывают надоевшую старушку, других вариантов нет. На следующий день её место занимает очередной клон Моники.

А наша Тайва живёт куда как разнообразно: с утра мы юная девица, потом сексуальные страсти начнутся – айн-цвай-драй часиков этак до одиннадцати, потом замуж, потом чертовски шикарно изменяет мужу, дурачит его, наставляет рога, тот изменяет ей во сто крат больше, стало быть, скандал со дранием волос, истериками, затем расходятся, и скоренько по новой замуж и так до обеда раза три-четыре, потом стареет, усаживается на веранде сплетничать, вспоминать былое, потом укладывается дряхлой развалиной в сигнатурный гробушник, изобретение Спасителя клонов – Мессии, да святится имя мудреца нашего, и за ночь – пожалуйста, вновь восстанавливается в девицу. Недурно? Хотя, бывает тоже оказывается на крыше, вертит хвостом у шеста. Как говорится, день на день не приходится. Что поделать? Жить-то надо. А жить-то не с кем. Вот и трахаешься с кем ни попадя. Подружки шепчут: у людей любовь бывает. Какая такая еще любовь? Надо будет выбрать денек, сбегать за горку к людям, где ее никто не знает, переспать по любви, что ли? Тоже какое-никакое развлечение.

«А почему бы нам здесь и сейчас не изобразить ту самую любовь, не устроить шоу? Плевать на старого мужа, пусть дерётся за честь своего мундира, а результат весьма интересно понаблюдать. Но всему своё время, – подумала она, затаивая интерес к странному молодому человеку, которого раньше не встречала в своей прихожей. – Сумасшедшая предстоит интрига! Успеть быстренько развестись с Цифалом, далее замуж выскочить не позже двенадцати часов, вчера припозднилась до статуса старой девы. Как этот козел надо мной издевался, кочевряжился как! У, морда противная! Погоди, я сегодня тебе устрою супершоу! Впрочем, хорошо и то, что Зак с Чипом здесь, мало ли что случиться, запасной вариант никогда не повредит. Нет, за этого гада Зака замуж ни ногой сегодня! Фигу ему с маслом! Сперва отомщу за вчерашние фортеля, надобно, ох, надобно надавать кое-кому хорошенько по мордам».

– Как провёл ночь, малыш? Небось, шатался по цыганским таборам, волочась за старыми цыганками, красавчик ты наш? Или пялился в космические дали, с твоим-то зрением? Или жонглировал галактиками? Эх, не сносить буйной головушки за такие фокусы. Известное дело, чем занимался наш дамский угодник, знаю, знаю и не отказывайся.

Шутка по поводу достоинств Цифала вызвала гомерический смех. Среди молодёжи Або выглядел дедушкой, хотя и был моложе всех присутствующих. Тайве уже перевалило за полторы тысячи лет, отсюда программа режима ночного восстановления требовала для неё не менее, чем десятичасового сна.

– Представьте себе, граждане клоны, ночью якобы перепутал комнаты и завалился в гробушник родственницы, вывихнув ей при этом коленную чашечку. Она, разумеется, не претендует на памятник добродетели, но Цифал просто утренний террорист. Мог вообще загубить несчастную старушку, превращавшуюся в девственницу.

Решив, что ему самое время исчезнуть в своей коморке, где переждать приближающуюся грозу, Або сделал робкий шаг в направлении двери, однако момент был безвозвратно утерян – Тайва сама двинулась навстречу с хищной грацией пантеры.

– Тебе совершенно нет до меня никакого дела! – воскликнула она, заломив руки, и в целом становясь в театральную позу, которая ей нравилась с утра больше всех прочих, чувствуя, что наконец-то незнакомец уставился на неё во все глаза. – Сколько можно размышлять о космосах? Сколько можно учиться? Сколько вообще будет продолжаться такая жизнь, Або? – Она мученически вздохнула, – варенье сварил, несчастный? Хоть какая-то от тебя, старика, польза. Потому терплю и не выгоняю. Або, ты абсолютно не понимаешь, до чего я страдаю! Пусть глубина моих чувств тебе непонятна, непостижима, пусть, я знаю: ты всегда скользишь по поверхности сущего, как жук-водомер по воде, страшась заглянуть вглубь. Молчишь, презренный старикан? Онемел что ли? Если не хочешь выглядеть прилично через восстановление, хоть бы побрился с утра, седая ты бороденка козлиная! Ах, нам всё равно? Да? Ну хорошо же, считай, что тебе удалось вывести меня из терпения, мерзавец!

С этими словами прелестница вылила вазу со персиковым вареньем в башмак Або, затем то же самое было проделано с вазой клубничного варенья и вторым башмаком, который он послушно подставил ей под горячую руку.

– Вот так, вот так и вот так!

«Он смеется! Как мил! – Тайва неотрывно разглядывала незнакомца.

Або тоже улыбался: глаза Тайвы – два солнечных оливка! И безумно смешно становится, когда она, стреляя такими жизнеутверждающими глазами, начинает воевать.

– Нет, посмотрите, старая калоша имеет наглость смеяться! Сейчас хорошенькую трёпку, тогда узнаешь!

С этими словами юная жена-девица принялась самым нещадным образом гонять Цифала по террасам, комнатам, залам и спальням, громко шлёпая половой щёткой худенькую спинку с торчащими позвонками, лысую голову и костлявую задницу визжащего испуганным поросёнком старичка-мужа. Гости мигом подключились к военной компании по изгнанию противного Або, стараясь оттолкнуть ненужного дедушку дальше в сторону, и подставить свои головы и спины. То-то развернулась весёлая игра! Пользуясь общим столпотворением, Або выскочил с террасы, пробежал через залу в тёмную конурку, где опустился на колени и быстро-быстро заполз под кровать передохнуть.

Вдогонку Тайва швырнула под кровать щётку, а женихи-остолопы принялись кидать всё, что попадало под руки: тряпки, башмаки, табуретки, горшки с цветами. Цифал беспокойно вертелся, вскрикивал, ойкал, молился о конце света, плакался Спасителю, что его обижают и в грош не ставят – это страшно веселило бесшабашную компанию. В ход пошли ручки от кресел, пустые бутылки. Тут дедушке и впрямь пришлось несладко.

– Всё! Всё! – захлопала в ладоши девица, – будет с него! Под кроватью сам, небось, перевоспитается. Идёмте в сад!

Отталкивая друг друга, Зак с Чипом рванулись занимать места к хорошо известным танцевальным удовольствиям, поскользнулись на специально разлитом на мраморном полу Тайвой оливковом масле и растянулись во весь рост. Тайва хохотала до упада, затем подхватила милого молодого человека под руку, таким образом оформилась первая танцевальная пара. Тот смотрел задумчивыми тёмными, как вода в гнилом пруду, глазами индифферентно улыбаясь. Тайва застыла, разглядывая их. То было первое чудесное слияние взглядов перед глобальным сексом. Волшебное противостояние продолжалось целый миг вечности. Тайва испытала райское блаженство, словно при переходе сигнатуры через рубеж: вот она – сука-любовь, однако!

Ограждение танцплощадки вчера сломали и до сих пор садовник не заделал, бестолочь такая. Кстати, где он? Где этот бездельник Цифал? Почему в саду беспорядок? Старый лентяй. Лежебока. Длинное платье ей мешало, отстегнув нижнюю часть наряда, отбросила в сторону, чтобы удобней было танцевать, оставшись в совсем коротенькой юбочке. Новенький не проявил ни малейшего интереса к стройным ножкам: стоял, опустив руки по швам, рассеянно осматривая ветки, с которых пролилась роса. Казалось, ему непонятны самые простые, даже тривиальные вещи: как такое могло случиться? Глаза восхищённо мерцали чёрным сиянием при виде мокрых листьев акации, а совсем не Тайвиных ножек, от форм которых, даже старина Цифал обычно начинает рассуждать о своём космосе сладко причмокивая.

А ведь у самого совершенно изумительные, волнистые волосы, по каким просто до смерти хочется провести рукой. Она вздохнула: «Придётся попотеть c этим недотёпой». И более уверенно: «Я выйду за него сегодня. И пусть попробует кто-нибудь мне в этом помешать!» Что ни говори, Тайва умела бороться за своё счастье. Это признавали все многочисленные завидущие родственницы, жившие в соседних с ней квартирах огромного дома, на собственном богатом опыте знавшие, что становиться на пути Тайвы смерти подобно. Своего она добьётся, будьте уверены! Вот только время здорово поджимало.