Наслаждения ночи - Сильвия Дэй

— Это был последний пациент, так что, если хотите, можете идти домой.

Повернувшись, Лисса вымучила улыбку в адрес Стейси, секретарши из приемной, стоявшей в дверном проеме кабинета.

— Хреново выглядите, док. Что-то неладно?

— Черт возьми, если бы я знала что, — пробормотала Лисса. — Уже целый месяц, как чувствую себя из рук вон плохо.

На самом деле она чувствовала себя неважно большую часть жизни, что во многом определило выбор ею медицинской карьеры. Теперь Лисса проводила в своей клинике с мраморными, цвета сливок полами и мягким викторианским убранством столько времени, на сколько хватало сил и энергии. Узкий, обшитый деревянными панелями коридор выводил к зоне ожидания, где в старинных клетках ворковали маленькие попугайчики. То было теплое, уютное место, и Лиссе очень нравилось находиться там, когда она не была такой чертовски усталой.

Прислонившись к дверному косяку, Стейси сморщила нос. Одетая в медицинскую куртку и штаны, украшенные изображениями мультяшных зверюшек, она выглядела веселой и привлекательной, что вполне соответствовало действительности.

— Господи, вот уж чего терпеть не могу, так это болеть. Надеюсь, вам скоро станет лучше. В понедельник к вам первым делом должны нагрянуть по поводу вторичной инъекции иммуногена, но я могу перенести прием на другое время. Чтобы у вас был лишний часок подумать, пришли в норму или нет.

— Я тебя обожаю, — с благодарной улыбкой произнесла Лисса.

— Да вам просто нужен кто-нибудь, кто о вас заботился бы. Ну, типа бойфренда. А что — знаете, как некоторые ребята из тех, кто к нам приходит, на вас таращатся? — Стейси присвистнула. — Иногда мне кажется, они и собак-то заводят, чтобы был повод для визита сюда.

— А не ты ли только что сказала, будто я хреново выгляжу?

— Да это так, девичья трепотня. Вы и на смертном одре будете выглядеть лучше, чем большинство женщин в самый удачный день в жизни. И все эти ребята, завидев вас, мигом о своих псинах забывают. Вы уж мне поверьте.

Лисса закатила глаза.

— Ты явно заслуживаешь поощрения. Чего ты хочешь?

— Чтобы вы пошли домой. А мы с Майком тут все закроем.

— Ну, с этим спорить не стану.

Она просто с ног валилась, и хотя клиника еще полнилась какофонией собачьего гавканья, щелканьем и звяканьем инструментов по уходу за шерстью, которыми орудовал Майк, и птичьими голосами, все постепенно унималось, суля вечернее затишье.

— Сейчас уберу эти карточки и…

— Вот еще! Не хватало, чтобы вы стали делать за меня мою работу. А зачем тогда я вам нужна? — Стейси вошла в кабинет, сгребла медицинскую документацию со стола из красного дерева и, развернувшись, направилась в коридор. — До понедельника, док.

С улыбкой покачав головой, Лисса подхватила сумочку и, уже направляясь к заднему, ведущему на парковку выходу из клиники, достала из нее ключи от двухместного черного «БМВ» с откидным верхом. День стоял прекрасный, теплый и солнечный, так что она опустила верх. Дорога занимала двадцать минут, в течение которых она допила оставленный про запас холодный кофе и включила на всю громкость радио, стараясь не заснуть за рулем и не угробить таким образом ни себя, ни кого-нибудь на дороге.

Ее обтекаемая машина легко маневрировала в не столь уж плотном транспортном потоке маленького городка в Южной Калифорнии. Приобретенный импульсивно, когда она пришла к убеждению, что обречена на раннюю смерть, этот «БМВ» стал покупкой, о которой ей ни разу не пришлось пожалеть.

За последние четыре года в ее жизни произошло немало столь же резких перемен, таких, например, как переезд в долину Темекула, для чего пришлось оставить процветающую ветеринарную практику в Сан-Диего. Она полагала, что ее хроническая усталость была следствием напряженного рабочего графика и соответствующего образа жизни, и действительно, в первые несколько лет после переезда почувствовала себя гораздо лучше. Увы, затем здоровье ее ухудшилось даже по сравнению с тем, что было раньше.

Проведенные обследования полностью отмели некоторые напрашивавшиеся поначалу заболевания, такие как волчанка или рассеянный склероз. Правда, из-за ошибочных диагнозов вроде фибромиалгии или сонной асфиксии ей пришлось поглотить кучу бесполезных медикаментов, да еще и использовать болезненные маски, предохранявшие от непроизвольного засыпания. Последним диагнозом стала нарколепсия. По сути, это был приговор, поскольку исцеления от разрушающей ее жизнь постоянной усталости им не предусматривалось. Некогда она могла работать подолгу, увлеченно и самозабвенно, но эта способность была давно утрачена, а теперь она просто медленно сходила с ума.

Железные ворота кондоминиума распахнулись, и Лисса въехала внутрь, миновала общественный бассейн и, свернув за угол, привела в действие пульт дистанционного открывания гаража.

Вписавшись с отменной точностью в помещение и резко остановив машину, она снова воспользовалась пультом и, прежде чем гаражная дверь успела полностью опуститься, оказалась в своей отделанной под гранит кухне. Бросив сумочку на стойку кухонного бара, Лисса стянула с себя шелковую, цвета слоновой кости блузку и синие брюки и рухнула на низкий диван.

Ее голова еще не коснулась подушки, а она уже заснула.

Эйдан смотрел в портал, отделявший его от места последнего назначения, и хмурился. Личность, пребывавшая внутри, должна была находиться в жутком состоянии, чтобы создать такую преграду — широкий, с металлическим блеском барьер, рассекающий море черноты. Вздымавшаяся так высоко, что ему не удавалось увидеть, где она кончается, эта чертова хреновина представляла собой самое значительное препятствие, какое ему когда-либо приходилось преодолевать. Вот почему для полудюжины Стражей такая попытка закончилась неудачей.

Выругавшись, он запустил пальцы в волосы, сейчас чуточку поседевшие на висках. Стражи не старели. И не умирали, если только Кошмары не высасывали из них жизнь. Однако все те ужасы и беды, которых он насмотрелся за нескончаемые годы, неизбежно оставляли свои следы. Устало и неуверенно он сжал рукоять меча и сильно ударил в дверь. Похоже, его ждала нелегкая ночь.

— Кто там? — послышался изнутри мелодичный голос.

Уже размахнувшись для следующего удара, Эйдан, заинтригованный, замер.

— Эй! — окликнула она.

От неожиданности Эйдан растерялся и сказал первое, что пришло на ум:

— А кого бы ты хотела видеть?

— Ой, проваливай! — буркнула она. — Меня мутит от этой дури.

— Прошу прощения, — пробормотал Эйдан, глядя на закрытую дверь.