Очки для секса - Лина Дорош

— А сейчас, мальчики, мы споем вам песню о любви, — сказала Аня, взяла Майю под руку и потащила к микрофону, — Майя, если ты мне друг, то петь будешь громко.

— Что петь? Я ж не пою!

— Я тоже, представь себе. Хорошую песню будем петь. Энергичную. Вспомни, мы на концерт Сукачева ходили — вспомни что-нибудь! — Аня трясла Майю за руку.

— «Моя бабушка курит трубку», что ли… — единственное, что смогла вспомнить Майя.

— Точно!

Эта песня оказалась в сборнике. Набрали какие-то цифры и пошла музыка. Аня с Майей сами удивились, что запели. Со второй строчки этот процесс их даже захватил, и они уже выдавали: «У нее ничего не осталось! У нее в кошельке три рубля! Моя бабушка курит трубку! Трубку курит бабушка моя!»

Аня иногда кидала пристальные взгляды на Влада. Сверлила взглядом. И он не уступал. Было похоже на начало странной дуэли. Или продолжение. Или даже финал.

Если бы Сашка не был привычным, то сейчас он был бы в шоке. А так заказал водки, выпил — и всё. Влада тоже пробрало. И он принял водочки. Под бурные аплодисменты Аня с Майей вернулись за столик.

— Я лично ставил на «Гоп-Стоп», — сказал Сашка Владу.

— А я ждал что-то вроде песни юного мичуринца или «Я не сдамся без бою», — ответил Сашке Влад.

— Под «песней юного мичуринца» мы с Вами понимаем одно и то же, а именно бессмертное творение Александра Вертинского? — спросила Аня.

— Именно, у этого творения есть такая милая аранжировка а-ля шансон, — а дальше Влад напел, — мне нужна не женщина, мне нужна лишь тема, чтобы в сердце вспыхнувшем зазвучал напев…

— Это мужская песня! И Эльзовскую песню тоже мужчина поет! Вы, вообще, что?! — Аня изобразила возмущение.

— Ну да, а трубка — типично, даже сугубо женская песня, — Влад старался не улыбаться.

— Во-о-от! Начинаете понимать в искусстве.

— Ценительницы со стажем, — Сашка закурил, — можете объяснить нам, начинающим, о какой такой любви поется в «Трубке»?

— Ну, не к курению — определенно! — выдала Майя.

— О большой настоящей любви эта песня, — с достоинством и высоко поднятой головой сказала Аня, — даже единственной! Но вам — не понять…

Влад и Сашка уловили в этих словах подвох, но какой — не понимали.

— Моряки? — Майя спросила с сомнением.

— Моряки, Май, — Аня кивнула головой.

— Какие моряки? — Влад спросил осторожно.

— Есть такой женский анекдот.

Сашка обалдел и не стал больше задавать вопросов.

— Один-ноль, Майя ведет, — Аня подмигнула всем. — Саш, может, ты теперь споешь нам песенку? Раз ты нас сюда привел, значит, ты поешь?

Сашка обалдел второй раз. Он не смог ничего ответить.

— Я спою, — Влад поднялся из-за стола и пошел к микрофону.

— Ваш выстрел? — Аня спросила его в спину.

Влад приостановился, но не оглянулся. Пошла музыка, на фоне какого-то турецкого курорта появились строчки Высоцкого: «В тот вечер я не пил, не пел. Я на нее вовсю глядел, как смотрят дети, как смотрят дети. А тот, кто раньше с нею был, сказал мне, чтоб я уходил, сказал мне, чтоб я уходил — что мне не светит…» Влад пел спокойно и ни на кого не смотрел, но женщины все сверлили его глазами. Аня с Майей тоже прибалдели. В общем, вечер переставал быть томным, как сказал кто-то когда-то.

Сашка понял, что он зря напрягся по поводу «моряков», и настроение у него поправилось. Мужчины пили водку, девушки перешли на шампанское.

— Саш, — Майя решила, что раз ей прёт сегодня, то надо выяснить с мужем еще один давно мучавший ее вопрос, — может, мне ногти нарастить акрилом? Мои родные, ногти имею в виду, в шоке — то ли от семейной жизни, то ли от питерской экологии…

— Хорошо, — Сашка сказал это очень спокойно, но согласия в голосе не слышалось, — тогда и на ногах тоже. Или и в грудь силикона еще закачать.

— Зачем? Ты считаешь, у меня проблемы с грудью? — Майя пыталась вспомнить, но не смогла — изъянов ее грудь не имела. Грудь всегда была ее экстерьерной гордостью.

Сашка был спокоен как танк, в смысле как обычно.

— Чтобы был парный силиконовый орган. Что непонятно, Май? — Сашка пристально посмотрел на жену.

— Саш, так руки и так — парный орган, — Майя еще пыталась отстоять акриловое будущее своих ногтей.

— Двойной. А с ногами или грудью — будет парный. Но это моё мнение, Май! А ты выбирай сама, — Сашка позвал официанта.

Аня с Владом еле сдерживались от смеха.

— Хорошо, дорогой… Я выбираю шампанское с ананасами, — Майка, конечно, обиделась, но решила не сдаваться, а временно отступить.

Аня с Владом просто сидели рядом, внешне ничего не происходило. Аня почувствовала, что пропустила момент, когда взгляд «включился». И пропустила давно, потому что в глазах Влада уже накопился приличный заряд. Надо было что-то делать.

— Май, ты со мной, — Аня показала головой на экран.

— Ань, я — пас, в печали я, что нет у меня парных органов, а только все двойные… — Майя с упреком посмотрела на Сашку.

— Тогда я одна.

Пока она шла к микрофону, она даже не задумалась, что будет петь. Мозг работал трудно, потому что включенные глаза забирали много энергии. А мозг и глаза питаются от одного источника. Зазвонил телефон.

— Ань, спой «Вальс Бостон», — Майка выступила путеводной звездой.

Аня решила сказать пару слов прежде, чем начать петь:

— Находясь в городе на Неве, не могу не спеть песню вашего земляка, Александра Розенбаума. Очень подходит случаю песня «Камикадзе». Слова и музыка — Розенбаума, прочтение, уж простите мне мою вольность, — моё.

Аня распустила волосы, потом взяла по бокалу шампанского в каждую руку и перестала приглушать взгляд. Петь стала, не глядя на экран, а по памяти:

— Я по совести указу записалась в камикадзе. С полной бомбовой загрузкой лечу. В баках топлива — до цели, — она сделала чин-чин бокалами, — ну а цель, она в прицеле, и я взять ее сегодня хочу, — и повела бедрами так, что в зале кто-то закашлял.

Дальше — больше. Аня продолжала петь и танцевать:

— И вхожу я в свой последний вираж. А те, которые на цели, глядя ввысь, оцепенели, знают, чем грозит им мой пилотаж! — она изобразила вираж от бедра и обвела взглядом зал, посмотрев поверх только одного столика. Она не смотрела ни на Майю, ни на Сашку, ни на Влада. Всю песню. И только на последних строчках аккуратно и намертво уперла взгляд во Влада:

— Есть резон своим полетом вынуть душу из кого-то и в кого-то свою душу вложить. Есть резон дойти до цели, — тут она положила микрофон и пошла к своему столику, — той, которая в прицеле, потому что остальным надо жить! — последние слова она пела, уже сидя на коленях у мужчины, который и пил, и пел весь вечер, и на нее смотрел тоже.