Первые уроки (СИ) - Вероника Вячеславовна Горбачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночью она прокралась в садовую хижину. Ненадолго, всего на полчаса. Ей хватило, чтобы понять: даже юный безумец может любить нежно, бережно, не причиняя женщине боли.
Вот и ложатся, то влево, то вправо.
Бусина белая, бусина алая,
В них, как в пучине морской, упокоится
Зло, сотворённое нелюдем с горлицей,
Крепче замков и магических пут
Свяжут коралл и морской перламутр.
Мы сотрём тебе прошлое, девочка. Нет, не вычеркнем полностью, но приглушим, ибо оно — часть тебя, которую, как ни жаль, но лучше не терять. Некоторые вещи надо помнить, чтобы не наступать дважды на одни и те же грабли. Поставим этакий фильтр: чтобы ты вроде и знала, что было когда-то в жизни нечто нехорошее, но чувствовала, что больше такого не повторится.
…И тогда, ещё в резиденции Торресов, она решила: довольно.
Бежать.
Именно сейчас, когда перед поездкой в Эль Торрес Хорхе снял с неё все сдерживающие и следящие амулеты, дабы не вызвать лишних расспросов у всевидящих да Гама. Потом она ничего не сумеет. Бежать, броситься в ноги, просить о защите…
Кого просить, Главу? Дона Теймура?
Нет. Ворон ворону клюв не обломает. Даже его сын, этот мрачный красавец, на которого положило глаз всё здешнее семейство Иглесиасов… хоть, по слухам, и обожает немолодую и некрасивую жену, а доверия не вызывает. Он тоже мужчина, а им нельзя верить.
Вот если… сама донна Иоанна поможет? Говорят, к ней прислушивается даже грозный Теймур дель Торрес да Гама. И вовсе она не старая и не уродливая…
(Тут я негодующе фыркаю. Ну, спасибо! Не иначе, как дамы-Иглесиасы выставляли меня в своих злословиях в таком вот неприглядном свете…)
… она видела её недавно, совершенно случайно. Глаза у обережницы добрые и смелые. Ещё бы, ведь она из другого мира, где у женщин куда больше свободы. Она поймёт. Она заступится.
К её великому облегчению, вечером, после возвращения из Эль Торреса, всем стало не до Глории. Рыдала обезображенная Даниэла, на неё хором напустились мать и тётка, упрекая, что из-за её блажи досталось всем; дон Хуан вызвал к себе племянника, обсудить завтрашнюю поездку к Главе, и уединился с ним надолго. Лори уже решила, что о ней не вспомнят, и принялась, наконец, обдумывать побег, когда в спальню ввалился Хорхе, злой, как чёрт. Оказалось, ему нужно было всего лишь убедиться, что жена на месте.
С силой, оцарапав кожу на голове, он воткнул в её причёску две серебряных шпильки.
— Прости, дорогая, больше под рукой ничего нет; да и эти одолжил у кузины. Я ведь чувствую…
Он втянул воздух, затрепетав ноздрями, нежно погладил её по голове. Глория едва сдержалась, чтобы не отшатнуться.
— Я чувствую, ты что-то задумала.
Бросил на неё испытующий взгляд. Добавил мягко:
— Не выходи из комнаты, Лори. Не совершай ошибку.
И исчез. Надолго.
К рассвету он так и не появился. Тогда, поглядывая через зарешеченное окно на розовеющее небо, она решилась. Шпильками открыла замок, сами же «подарочки» мужа воткнула в дверь: вроде бы как она всё ещё в комнате. Выскользнула в тёмный коридор. Пробралась в каретный сарай. Моля всех богов, чтобы дон Хуан выбрал для утренней поездки к Главе парадную карету, отыскала её и втиснулась в багажный ящик.
…В котором потом едва не задохнулась от духоты и набивающейся во все щели пыли. К тому же, она недоглядела: две давнишних отслеживающих булавки с незапямятных пор остались у неё в платье и теперь жгли, как раскалённые иглы.
Ничего. Она прошла хорошую школу терпения. Она дождётся. Лишь бы её не обнаружили раньше времени дядины слуги. Лишь бы выслушали те, к кому она сбежала. Не отказали бы в защите. Не прогнали, как побродяжку.
Несколько раз она была на грани того, чтобы выскочить, выбив собой крышку ящика, лишь бы надышаться. Неприятная тянущая боль, отдающая в копчик, отрезвляла. Она может потерять и это дитя. Но пока что у них обоих есть шанс: говорят, Торресы сами неплохие целители, да и невесток Главы курирует один из лучших врачей Гайи… А вот если она снова окажется во власти Хорхе — всё, ей не жить. Им с её ребёнком не жить. Муж не простит. Он не спал с ней уже полгода…
«Не выходи из комнаты. Не совершай ошибку».
Беспамятство.
…Всё? Просмотр окончен?
Оказывается, не всё.
Я уже говорила, что мой обережный Дар ведёт себя порой, как самостоятельная и своенравная сущность? Вот и в этот раз он появляется спонтанно, огорошив меня новой картинкой.
Я вижу, как по горной дороге, огибая очередную петлю серпантина, мчится кавалькада вооружённых до зубов всадников. Во главе с незабвенным Хорхе Иглесиасом, я сразу его узнаю. Злость, да что там — тяжёлая душная ненависть поднимается откуда-то из самых глубин моей души, до последнего времени вроде бы такой незамутнённой, познающей беспрерывный дзен. Ах ты… хорёк! Нет, вот так: хор-рёк несчастный! Рука сама тянется к ларцу. А губы, всё ещё бормочущие слаженные строки, вдруг сами выдают, да ещё с угрожающей интонацией:
Алые капли. Белые кости.
Поберегитесь, незваные гости!
Умудрившись зачерпнуть одновременно из обоих отделений шкатулки, я швыряю прямо туда, под ноги бешено скачущим коням, полную горсть перламутровых и коралловых бомбочек.
Хор-рёк!
***
Такое вот спонтанно длинное заклинание получилось у Ванечки…Привожу целиком, а по тексту оно рассыпано фрагментами
Бусина вправо, бусина влево,
Бусина алая, бусина белая…
Стонут под пальцами, плачут, страдают,
Воспоминанья хранить не желают.
Слишком уж больно, слишком уж страшно
В душу чужую, раскрытую настежь,
Вторгнуться, вырвать, втянуть, утащить,
Чтобы в себе навсегда сохранить…
Бусина вправо, бусина влево,
Бусина алая, бусина белая…
Им бы — на нежную девичью шею,
Длинной коралловой ниткой алея,
Им бы грузить жемчугами запястья,
Им бы блистать… и не знать о несчастьях,
Что, говорят, иногда происходят,
Что, говорят, существуют в природе.
Только Судьба обережной рукою
Капли цветные лишила покоя
И поменяла их предназначенье,
Судьбы иные в иные теченья
Вдруг развернув: и мужскую и женскую,
Не поглядев на законы вселенские…
Вот и ложатся, то влево, то вправо.
Бусина белая, бусина алая,
В них, как в пучине морской, упокоится
Зло, сотворённое нелюдем с горлицей,
Крепче замков и магических пут
Свяжут коралл и морской перламутр.
Алые капли. Белые кости.
Поберегитесь, незваные гости!
Глава 16
Оглушительный хлопок в ладоши над самым ухом выдёргивает меня из странного
