Большое сердце - Нина Аркадьевна Попова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О чем мне мать писала.
Недаром мы фашиста бьем
Едино — брат за брата.
Я пулей бью, а ты штыком,
А старшина гранатой!..
От крови намокал рукав,
Василий встал и начал:
— Товарищ Нургалиев прав,
У нас одна задача.
Друзья в усилиях своих
Пусть рук не покладают…
Но где из всех передовых
Лежит передовая?
Кому из множества бойцов
Дано такое право —
Сражаться в городе отцов,
На волжских переправах?
Ведь здесь со связкою гранат
Суров, красив и точен
Стоял насмерть наш старший брат —
Царицынский рабочий!
Молчат бойцы — горючий дым
Походов давних ожил,
И то, что было дорогим,
Вдруг сделалось дорожке:
И старый обгоревший вяз,
Что пули перепилят,
И этот дом, уже не раз
Простреленный навылет,
И чудом уцелевший том
На деревянной полке,
Где Пушкина портрет — лицом
К врагу, спиною к Волге.
Не просто их в такие дни
Спасаем от разрывов,
А то, большое, с чем они
В сознанье неразрывны.
И если это осознал, —
Прорвется в слове, в жесте…
А ветер, ветер все листал
Листы из белой жести.
Над крышей «Юнкерсы» — не счесть —
В пике пошли на ясли.
Но ясно, что у дома здесь,
Враги уже завязли.
Над ними облака встают,
Как белый флаг, который,
Когда сдаются в плен, несут
В руках парламентеры.
Еще немало впереди
Боев ожесточенных,
Но и боец, ты погляди,
Каким он стал ученым!
Не зря Василий, сам учась,
Был и с другими строгим:
Совсем потрепанная часть,
А встала на дороге.
Казалось: что за сила, власть
В том слове — сталинградцы?
Совсем потрепанная часть,
А как умеет драться!..
Но словно все наоборот,
Как будто против правит,
Примчалась весть, что первый взвод
Полуподвал оставил.
Нигде, ничем не знаменит —
Хранилище, картофель,
Но вот теперь он заменил
Окопы в полный профиль.
И стал обычный тот подвал
Объектом очень важным…
— Ах, лучше бы майор кричал,
Покрыл бы трехэтажным,
Бросал бы в трубку, сам не свой,
Обиду за обидой. —
И взводный шевельнул рукой,
Осколком перебитой.
Придется отбивать подвал!
И в сумке из холстины
Гранаты взял: — А ну, братва,
Свяжите воедино!
И к камням грудью привалясь,
Тихонечко пополз он.
Огонь и дым, и пыль, и грязь
Пошли ему на пользу:
Он в них, не взятый на испуг,
Остался незамечен;
Да вот беда — припомнил вдруг,
Что далеко-далече
Наташа, дочка, дом, Урал…
— Не надо вспоминать бы! —
А он, чудак, дожить мечтал
До девочкиной овадыбы.
Наташа!.. Где ты?.. Не забудь…
Весь небосклон в накрапах,
Сейчас умрет не кто-нибудь,
Сейчас умрет твой папа.
А умер — всё, навек умолк…
Но что ты тут попишешь,
Но что поделаешь — есть долг,
И он всего превыше.
И думал, что конец делам,
Что не увидит милых,
Что взводным меньше числить нам
В Вооруженных Силах.
Но рядом с этой — вот мудрец —
Другую мысль держал он:
Нет, шутишь, это не конец,
Еще гульнем, пожалуй.
Во все живущее влюблен,
В мозгу своем горячем
То веру в жизнь достанет он,
То снова тут же спрячет:
Мол, не к чему ребячья прыть
Под пулями на поле,
И — как бы это объяснить —
Ну, чтоб не сглазить, что ли?
По стеклам и по кирпичу
Он полз секунд пятнадцать,
А сердце все — хочу, хочу,
Хочу живым остаться!
И вот — зловещий вход в подвал.
Рука взлетела. Грохот…
Успел подумать: «В цель попал
И, значит, жить неплохо».
И пусть еще не понял он,
Что жив, да и к тому же
Не обожжен, не оглушен,
Не ранен, не контужен, —
Спасая землю, сам приник
К земле родной плотнее.
Видать, всегда в тяжелый миг
Мы неразлучны с нею!..
И загремело, как обвал,
По крыше черепичной,
Когда Василий Шаповал
Повел гвардейцев лично.
Слова!
Мы поручили им
Своих сердец глубины.
Сознательность, мы говорим,
Учеба, дисциплина.
И их теплом всегда согрет,
Ребенок или взрослый…
Но вот в сраженьях
Слов тех нет —
Они есть д о и п о с л е.
А здесь, в особый час боев,
Совсем иная мерка;
Здесь воплощенье этих слов
И этих слов проверка!
…И видел, кто остался жив,
Суровую проверку:
Врали, пощады запросив,
Подняли руки кверху.
И ты победу увидал, —
Ведь ты ее так жаждал!..
Шел бой за город, за квартал,
За дом, за угол каждый!
Ю. Хазанович
ЧЕЛОВЕК № 10 920
Рассказ
В один осенний день 1944 года я шел по городу с приятелем, пожилым военным врачом.
Осень в том году была обычная для Урала — солнечно щедрая, сухая и жаркая. Листва на деревьях наливалась звонкой бронзой. В воздухе струились тонкие, как солнечные лучи, липкие паутинки. Пахло растопленным асфальтом.
Неподалеку от завода, где шоссе сворачивало за город, белели выщербленные на брусчатке широкие полосы — следы танков, ушедших в поле на
