Любовники по наследству - Анна Малышева

– А могло быть так, что я бы к тебе не присоединилась? – спросила она между тем.

– Да, вполне! Тебе могли помешать самые разные чувства – страх, недоверие, а больше всего – неумение вести себя в подобной обстановке… Даже если бы ты согласилась работать со мной, ты все равно могла не выдержать… Никто не может предугадать, когда с ним случится истерика.

– А тебе непременно нужна женщина для работы? – решилась спросить Марина. – Всегда была нужна?

– Ну, если бы я работал где-нибудь на вокзале или в такси, – усмехнулся Вадим. – Там-то мне женщина была бы не нужна. Но здесь, как видишь, дом… А в доме должна быть хозяйка. Это успокаивает, расслабляет… Но это должна быть не просто женщина…

– А домашняя женщина? – уточнила Марина.

– Ну да. Уютная, добрая, красивая…

В его глазах, померкших еще минуту назад, снова просыпался блеск.

– Ты же все понимаешь. – Марина выдержала его взгляд.

«Мне придется это сделать… Придется идти до конца… Иначе мне долго здесь не продержаться… – думала она. – Он понимает, что с голого сообщничества мне с ним много не перепадет. Здесь должны припутаться чувства. Тогда он будет доверять мне. Иначе выйдет то же, что с Леной. Но Лену он отпустил на улицу – знал ведь, что ей не с руки закладывать его, тем самым закладывая себя. Но она была свободна. А я… Если я еще жива, то только потому, что нахожусь здесь. И мне надо остаться с ним как можно дольше… До тех пор, пока у меня не появится возможность убежать… Ах, просто убежать, боюсь, теперь будет недостаточно! Уж слишком много на мне висит… Может, меня уже ищут! Тогда мне понадобится какая-то заручка. Против них. Против закона. Может быть, против себя. Чтобы жить дальше, мне надо перестать быть собой. Не легче ли умереть?

Он поднялся с кресла, и она тоже была вынуждена встать. Теперь они стояли лицом друг к другу.

– На этих каблуках ты выше меня, – не улыбаясь сказал он.

– Снять? – Она нагнулась было, но он подхватил ее под локти и прижал к себе. Его горячие губы, тонкие и твердые, нашли ее рот. Сердце колотилось, в голове стоял туман. Когда он отстранился, она посмотрела на него затуманенными глазами.

– Пойдем.

Каждый шаг давался ей с трудом. И виноваты в этом были не каблуки.

Она впервые оказалась в его спальне. В эту комнату она никогда не входила, опасаясь, что Вадим или горничная, застав ее здесь, заподозрят что-нибудь. И все время отгоняла мысль, что ей когда-нибудь придется войти сюда.

Вадим зажег ночник над широкой кроватью. Она присела на кровать. Руки Вадима расстегнули ей сзади платье. Она повела плечами, почувствовала на обнаженной спине сухие и легкие прикосновения его горячих губ.

– Что-нибудь не так? – шепотом спросил он.

– Холодно, – тихо ответила она.

– Я помогу тебе раздеться.

– Я сама.

Она поднялась, отвернувшись, стала нарочито медленно стягивать платье, колготки, белье… Сзади скрипнула кровать – Вадим лег. Она повернулась, и, не глядя на него, хотела скользнуть под одеяло. Он удержал ее.

– Постой…

Его рука гладила ее шею, плечи, легко касалась груди. В слабом, голубоватом свете ночника она неясно различила его лицо, и была этому рада. Казалось, что это сама темнота, вдруг обретя пальцы и губы, прикасалась к ее телу так сухо и легко. Ей было легче забыть, кто перед ней, и она заставляла себя не думать об этом. Эта странная, терпеливая нежность была настолько не похожа на грубый кошмар с Делоном, что она чувствовала почти благодарность к этому человеку, обращавшемуся с ней так бережно и мягко. Его поцелуи расслабляюще действовали на ее измученное сознание, и она все больше подчинялась их медленному наркозу. Ей стало трудно дышать, потом она перестала различать свет ночника.

– Милая моя… – почти без голоса сказал он. На своем лице она ощущала волну его горячего дыхания. Почти с изумлением поняла, что больше не боится ни его рук, ни его улыбки. Ей даже захотелось снова увидеть эти улыбающиеся губы. Но его лицо было слишком близко, казалось смутной тенью. Она различала только блеск его глаз где-то над собой. Потом уже ничего не различала, не сознавала, что он делает с ней. Мелкие сладкие волны поднялись по ее телу к самому горлу, она глубоко вздохнула, чтобы отогнать их, и застонала, услышав себя издалека.

Одну или две минуты она на самом деле не помнила, кто сейчас лежит рядом с ней. В каком-то странном бреду ей почудилось, что это Володя. Но, как только вспомнила о нем, бред рассеялся. Ей стало холодно. Она натянула на себя одеяло. Закрыла глаза.

Рука Вадима опустилась на ее лоб, и она чуть не заплакала. Это прикосновение напомнило ей ту ночь, когда она впервые засыпала рядом с Володей, а он гладил ей волосы, утешая ее, что все кончилось… «Если бы я тогда знала, насколько все не кончилось, насколько все только начиналось!» Она подумала, что совсем забыла о Сергее. А ведь он тоже лежал в той квартире, на ковре, убитый на ее глазах, может быть, все еще никем не найденный… Она пыталась пощадить себя, выискивая оправдание тем чувствам, которые только что испытала. «И Володю тоже убил не он. А Света? – вдруг с воскресшей мукой спросила она себя. – Разве не он виноват в ее смерти?! Разве убивают только ножом? Можно убить словом…»

Рука Вадима соскользнула с ее лба.

– Ты устала, спи… – Она услышала тихий голос.

Кровать снова скрипнула. Он встал и накинул халат.

– Мне уйти к себе? – спросила она, повернувшись к нему.

– Спи здесь, – ласково сказал он. – Ты мне больше не сестра.

– Но та комната… по-прежнему моя?

– Весь дом твой. Если хочешь – вернись туда. А хочешь – останься здесь. Я пойду еще кое-что просмотрю в библиотеке.

У нее вдруг мелькнула мысль, что она теперь беспрепятственно может осмотреть спальню.

– Я останусь здесь, – сказала она, улыбнувшись.

Дождавшись, когда его шаги затихнут в глубине квартиры, она быстро высунула ноги из-под одеяла, вскочила и быстро осмотрелась по сторонам. Зашторенное окно. Шкаф для одежды. Кресло в углу, рядом – маленький столик с книгой и пустым стаканом на нем. Она распахнула шкаф, быстро передвинула вешалки с одеждой. «Что я, собственно, ищу? – подумалось ей. – Мне куда полезней было оказаться бы в библиотеке, рядом с телефоном. Надо пройти туда ночью, когда он уснет. Долго он не засидится – устал. Но кому позвонить, когда я проберусь туда? В милицию? Заложу сама себя. Теперь я в положении Лены. А как заложить его, не закладывая себя? Да и зачем мне его сдавать милиции? Сдавать надо Делона, он убийца… А то, что Вадим убил Свету, я доказать не могу… Позвонить Ирине Алексеевне? Чем она поможет? Разрыдается, знаю я ее… Уже ищет нас, конечно… Уже заявила в милицию. Нет, позвонить ей – это все равно что сдать себя милиции… Как я отопрусь от своего участия во всем этом? На меня все равно что-нибудь да повесят… Нет, тысячу раз была права Тамара, когда говорила, что спасение только в новой жизни… Но то, что я веду сейчас, – это не новая жизнь. Это отсрочка. И только. Я по-прежнему не свободна, по-прежнему вынуждена подчиняться чужой воле… Если уж на то пошло, искать надо то, что может меня погубить… Это моя записная книжка. Хорошо, если Тамара сказала правду, и они ее уничтожили. Хорошо, если к ней не прикоснулся никто, кроме Делона и Тамары. Но Вадим… Этот все проверит, будьте спокойны! Но ведь до сих пор все тихо? Значит, книжки у него нет? Как я могу быть спокойна, если знаю, что малейшая случайность может отдать эту книжку в его руки и он увидит там свой собственный телефон, написанный рукой Светы!» Она торопливо перещупала карманы в одежде Вадима, чутко прислушиваясь к звукам в коридоре. Не нашла ничего, кроме старого билета в театр с оторванным корешком, двух-трех авторучек и сломанной сигареты. «Немного! – подумала она. – Стоит ли ради этого рисковать? Надо поискать в библиотеке… Делон меня запродал с потрохами, значит, и мои старые документы, и все причиндалы из сумочки тоже должны были попасть к Вадиму…»

Она закрыла шкаф. Ее взгляд упал на столик в углу. Она подошла к нему, взяла в руки книгу, лежавшую на нем. Книга небольшого формата, в мягкой глянцевой обложке. С обложки глядело лицо юноши с мрачными глазами. Надпись на книге была по-французски. Путаясь в буквах, пытаясь воскресить в памяти еще в школе полученные знания, она разобрала, наконец: «Артюр Рембо. Стихотворения». «Блестящая находка!» От нечего делать раскрыла книгу. Книга открылась посередине, и случилось это потому, что между страницами лежала закладка – сложенный вдвое листок, вырванный из школьной тетради в клетку. Она взяла его, развернула. В глаза бросились строчки, написанные синими чернилами. Всего несколько строчек – косых, сползающих книзу, словно писавший их страшно спешил. Всего несколько строчек, но, когда она прочла их, едва устояла на ногах. Это была посмертная записка Светы. «Если так – прощай. Просить бесполезно. Будь ты проклят, и с тобой та, кого ты возьмешь вместо меня. Пусть с ней случится то же, что случилось со мной. Ты об этом позаботишься, не сомневаюсь. Я умираю. Как видишь – не в твоем доме. Не хочу причинять хлопот и омрачать медовый месяц. Воспользуюсь твоим подарком на прошлый Новый год. Спасибо, что научил стрелять. Больше ни за что не благодарю».