Непобежденные - Владислав Бахревский

Проповеди Викторина Зарецкого спасают население от гибельного уныния. Если же говорить честно – от слепой ненависти к Германии.

После приема у коменданта полицаи оставили батюшку Викторина в покое. Митька тоже угомонился.

Скоро 1 мая, советский праздник. Праздника ради на окраинах города, на всех его дорогах начали подрываться автомобили. Иногда жестоко: взрывчатку партизаны не экономили.

Мины ставили братья Апатьевы, Саша Лясоцкий, Алеша, но самыми удачливыми подрывниками были девочки – Римма Фирсова и Тоня Хрычикова.

На охоту за машинами они выходили ночью. Мины несли в корзинке, а то и в авоське. Огородами пробирались в лес, лесом – на окраины города. Грунтовая дорога податливая, углубил ямку, заложил мину, присыпал землей. Сапоги солдат в ночной тишине далеко слышно, тем более – мотоцикл. Не попадались, хотя немцы увеличили число патрулей. Набравшись храбрости, Римма и Тоня стали минировать улицы. Спозаранок взорвались три машины, через день разнесло в куски мотоцикл с мотоциклистами. Подорвалась повозка.

Устанавливая мины, Римма приговаривала:

– Эта им за меня, собакам! И эта за меня! Русских девочек обижать? Получайте!

Техника выходила из строя немецкая, а вот возчики и шофера чаще всего были русские. Легионеры.

Свою обиду Римма оценила в пять взрывов. Стала ставить мины: «за папу» – папа был на фронте. «За маму, за братьев, за сестер».

Тоня сердилась на подругу:

– Зачем ты говоришь: «за маму, за папу»? Наши мины могут до смерти убить.

– Ладно! – согласилась Римма. – В Усохах немцы расстреляли мою бабушку, мамину маму, и мою тетю – мамину родную сестру, да еще трех маленьких братьев – двоюродных. Пусть мины мстят за убитых.

Для начала поставила мину за Павлика – ему было два года, и за Петю – пятилеточку.

Заряды килограммовые, а Римма их сдвоила. Одна ловушка ждала немцев прямо на улице, другая – при выезде на дорогу.

Немцы направлялись громить партизанские деревни. Машина с двадцатью солдатами взорвалась на городской улице. Каратели в ярости прогнали по этой улице жителей домов. Обошлось.

Снова в путь и – второй взрыв. Еще двадцать трупов.

Миноискатели у немцев не срабатывали. Партизанский профессор минного дела Григорий Сазонкин металлические корпуса мин заменял на картонные. Капсюли тоже ставили из картона.

В тот страшный для себя день немцы подавили танками заборы и палисадники. Машины шли теперь под окнами домов. Ставьте свои мины, товарищи партизаны! Калечьте своих людей!

Присмирела минная буря.

– Я знаю, чего мы сделаем, – сказал Толя Апатьев Шумавцову. Они натягивали провода на новые столбы. Старые сами же и рванули. – Мы разведем вшивых немцев.

Смешную затею Толи Апатьева изучил основательный человек Саша Лясоцкий.

Оказалось, баня при больнице теперь не только баня, но военный объект. Немцы устроили санпропускник, прогоняют через него взводы, роты, батальоны, отозванные с фронта, а также и те, что направляются на фронт. При бане был склад солдатского белья. Нижнее белье – не фугасы, не патроны. Часовых здесь не ставили.

Апатьев и Лясоцкий забрались ночью в санприемник, приготовили диверсию.

5 мая немцы привезли на склад две машины обмундирования и нижнего белья, значит, ждали батальон.

Прожарить вшей, помыться, одеться в чистое немецким фронтовикам в тот раз не пришлось.

В ночь на 6 мая склад сгорел. Расследование было недолгим: короткое замыкание. Виноватых искать не стали.

Донесение Орла тоже было кратким: «В ночь с 5 на 6 мая уничтожен склад с обмундированием и санпункт обработки немецких войск».

Невелик ущерб для германских вооруженных сил, но ведь все-таки не прибыль.

Побег из баньки

Семену Щербакову Золотухин, провожая в разведку, уточнил задание: в Людинове надо встретиться с Володей Рыбкиным, передать Ясному и Непобежденной сообщение: «Отряд уходит выполнять приказ Красной армии, будет действовать в прифронтовой полосе. Подпольщикам предоставляется самостоятельность. Для проведения диверсий получите новые образцы мин. Следует приготовиться к интенсивной разведке в условиях лета и к особо строгой проверке со стороны немцев и полицаев».

К Людинову Семен подошел под вечер. Пилы визжат, земля охает, будто ей под дых бьют. Подкрался ближе: лес немцы сводят. Кому столько деревьев понадобилось? Причем без разбора валят. Деревья-великаны, пятерым мужикам не обхватить, и деревца-свечечки.

Смекнул. Пустырем от партизан огораживают Людиново. Вообще-то ничего хорошего. Днем будет не пройти в город.

Семен дождался ночи. Проскользнул по Людинову невидимкой.

Володьку Рыбкина условным стуком на крыльцо вызвал. Запустил палкой в дверь. Вот тебе и пароль.

Немцев у Рыбкиных не было. Домишко невзрачный. Володькин отец находился в отряде. Семен принес подарок от него – немецкие армейские ботинки.

– Скоро фрицев побьем? – спросил Володька.

– Пока они нас по лесам гоняют! – сказал Семен правду.

– Немцы объявили о разгроме маршала Тимошенко под Харьковом. Миллион солдат взяли в плен. Это правда?

– Не знаю. Нам такой правды не скажут.

Щербаков ночевал у Рыбкиных. Утром Володя проверил тайники. Принес донесение:

«На территории локомобильного завода в сборочном цехе № 1 расположен склад патронов в ящиках, и каждый день машины загружаются легионерами и уходят на передовую. Проникнуть гражданскому человеку невозможно, круглосуточно охраняются усиленной охраной… Ориентиры: западнее котельной 200 метров, юго-западнее отдельного белого здания 50 метров. Заход: северный угол верхней плотины озера. Орел».

– Ты Орла знаешь? – спросил Семен.

– Знаю. Наш командир.

Семен ушел из Людинова ночью.

У него было еще одно задание: найти отряд Бабурина. Добрался без приключений до деревни, а там немцы побывали. Немцы взяли в заложники детей и стариков, а партизанских жен отправили в лес за мужьями. Несколько женщин привели мужей. Немцы, как и обещали, никого не тронули, но мужчин забрали в легионеры: пилить лес вокруг Людинова. Бенкендорф приказал оградить от партизан город полуторакилометровым пустырем.

Семен привык к хорошему – в деревнях все свои, – не поостерегся, спрашивал много. Вот его и угостили, как в родном доме: дали щей, кружку молока, ломоть хлеба. А из дома за порог – два полицая.

Полицаи Семена – по морде и заперли в баньке. Один полицай остался стеречь, другой пошел искать старосту – взять у него лошадь, партизана в город везти.

День был истинно майский. Первая благодатная жара. А у сторожа Семенова с собой – бутылка самогона, уже початая.

Полицай, расположась на травке, разомлел. Ну, а Семену нельзя было время терять. Ощупал углы, попробовал потолок. На одну доску налег – поднимается. Доску вынул, протиснулся под крышу. Крыша – гнилая. Проломил, выпал на землю. Тут полицай и продрал глаза.

Семен винтовку схватил первым. Винтовка русская, со штыком.

Всадил штык в пьяного дурака, патрон – в ствол, и – по огороду, в лес. Ушел. Доставил донесения Орла Золотухину.

На другой день локомобильный завод атаковали с неба. Орел доложил: «Первые бомбы упали рядом. Вторым заходом – прямым попаданием – был вызван взрыв огромной силы. Разрушен корпус. Оккупанты боятся, ищут партизан».

Лесник Царьков

Великолепие мая породило великолепную грозу. Молнии покрывали небо узорами, будто здесь, среди золотых сосен Брынского леса, расцвел Аленький цветочек и Чудище несусветное писало ослепительное признание в любви.

По земле, однако, шагал двадцатый век. Война поглотила сказки, дети постарше взяли в руки оружие, а малые научились прятаться от смерти.

Над Косичино, над Куявой, следом за грозовой тучей налетели «Юнкерсы». Немецкая разведка знала партизанские тайны. Бомбы рвались в чащобах, где были склады и землянки. Правда, уже пустые, если речь о схронах, и оставленные, если – о землянках.

Партизаны получили приказ Москвы перейти в прифронтовую зону и заняться разведывательно-диверсионной работой.

Но Косичино и Куява всё еще были партизанские. После бомбардировки немецкие батальоны, снятые с фронта, вступили в лес, пуская перед собой самоходные орудия. Лес под снарядами стоял, как стояли русские солдаты под картечью на Бородинском поле. А вот когда пошла вперед живая сила, партизанское оружие показало свою неуступчивость.

Лесник Царьков был в тот день вторым номером при скорострельном пулемете Пряхина. Пулемет – трофейный. Сняли с «мессершмитта». То ли летчик заигрался в догонялки – зацепил сосну, расстреливая партизанский лес, то ли был сбит очередью с земли, но Володя Коротков на такой пулемет нарадоваться не мог, приговаривал:

– Ребята, лес – за нас! Вон какой от него подарочек!