Грибоедов - Екатерина Цимбаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не знал, что человек, которому суждено решить эту великую задачу, то и дело встречается ему днем в Коллегии, а вечерами в театре. Юный Пушкин вступал в жизнь под знаменем «Арзамаса» и потому привычно ненавидел Шаховского и всех его сторонников, хотя никого не знал лично. Его самого не принимали всерьез из-за родства с дядей, Василием Львовичем, вечным объектом дружеских розыгрышей, хотя племянник сразу показал, что далек от дядиного добродушия и не потерпит даже мнимых насмешек. Талант его был несомненен, но многие полагали, что он растратит его в буйном разгуле. Грибоедов не стал бы его осуждать за это — сам такой! — но он всех арзамасцев не любил за грубые и несправедливые нападки на Шаховского, поэтому не стремился сблизиться с Пушкиным. Шаховской постоянно приглашал молодых друзей с собой к Шишкову на заседания «Беседы», но Александр регулярно каждый вторник сказывался больным, а Жандр из почтения являлся, благополучно спал на чтениях, потом приходил к Грибоедову и бодрствовал до третьего часа ночи.
Андрей Андреевич рьяно взялся за обработку «Семелы», многое добавляя от себя и пользуясь нередко советами Грибоедова. Александр тем временем без особого прилежания, урывками переводил французскую пьеску, потом вынужден был ее оставить и уехать по делам в Нарву. Семенова торопила, чтобы они не задержали ее бенефиса: он должен был получиться особенным — первый бенефис великой актрисы в построенном наконец Большом театре Петербурга. Грибоедов перед отъездом попросил Жандра завершить перевод, но, вернувшись, обнаружил, что тот сделал только две сцены, явно нуждавшиеся в поправке. В отсутствие Грибоедова он переписывал его текст, многих стихов не смог разобрать и заменил своими; Александр эти перемены уничтожил, но иные оставил, если счел лучше своих.
«Притворная неверность» не имела других достоинств, кроме невиданно легкого, разговорного языка. Действие происходило в петербургском высшем свете, поэтому Грибоедов освободил речи героев ото всех провинциализмов и просторечия, щедро заполнивших «Замужнюю невесту». Стихи комедии получились чище, ярче, афористичнее, ну а сюжет — совершенный пустяк, так за него не он, а Барта в ответе. Александр решал иные задачи. Он бился над стилем, из-за которого откладывал и начатую самостоятельную комедию. В разных переводных мелочах он стремился выработать стих, который позволял бы сочинять и легкий быстрый диалог, и серьезные длинные монологи. Казалось, он достиг своего: «Замужняя невеста» и водевили Хмельницкого не встретили единодушного одобрения своему языку, хотя и по разным причинам, «Притворная неверность» была всеми выделена, как тот идеал, которого наконец достигла стихотворная комедия. Естественный, живой, но литературный ее слог показался петербургским критикам образцовым:
Рославлев
От этих женщин мы чего не переносим?А кончится одним: что мы прощенья просим.
Ленский
При всяком случае готов ты их бранить.Они несносны? — Да? — Зачем же их любить?Нет, право, за тебя становится мне стыдно:Ты знаешь, что прослыть ревнивым незавидно,А многие куда как резко говорятИ громко…
Рославлев
На мой счет?
Ленский
На твой.
Рославлев
Я очень рад.
Ленский
Всем кажется, что ты брюзглив и своенравен,И нежностью смешон, и ревностью забавен;А в свете толковать о странностях другихВезде охотники.
Рославлев
Кто ж говорит об них?
Или беседа пожилого франта Блёстова и Ленского:
Блёстов (вслед Рославлеву)
Эк он заторопился!Я в двери, он бежать. — ушел, не поклонился.Ах, Ленский, здравствуйте! Ваш друг не в духе?
Ленский
Да,Престранный человек. Заметьте, что всегдаОн тотчас убежит, где только вас завидит.
Блёстов
Скажите мне, за что меня он ненавидит?
Ленский
Причина ясная: он вас боится.
Блёстов
Что?Вот вздор!
Ленский
Вы женщинам так милы, как никто;И милы так давно.
Блёстов
Зло! очень зло!..
Сам Грибоедов, несмотря на всеобщие похвалы, был недоволен стихами, ему было тесно в жестких рамках александрин, но куда из них вырваться, он не знал, признавая их очевидное сценическое удобство. Случай ему помог. Его успехи вызвали не только шумный восторг на чтениях у Шаховского, но и, вполне естественно, зависть мелких драматургов, в первую очередь Загоскина. Шаховской, Хмельницкий, Жандр не ревновали к чужой славе, а провинциал Загоскин, которому лучшие его друзья отказывали в уме, чувствовал свою второстепенность и страдал. Он, к своему счастью, не знал о комедии «Студент», а то бы мог принять ее героя на свой счет — как и Беневольский, он был новичком в столице, и даже фамилия попалась под перо Грибоедову благодаря псевдониму Загоскина, который подписывал ею статьи в «Северном наблюдателе». Когда «Молодые супруги» Грибоедова были возобновлены в бенефис четы Сосницких, Загоскин выступил с новым разбором пьески, разбранил некоторые «дурные, шероховатые» стихи и выражения, «совершенно неприличные действующим лицам». И бросил автору в лицо слова мольеровского Мизантропа:
Такие, граф, стихиПротив поэзии суть тяжкие грехи.
Нашел что бранить! Александр и забыл об этой пьеске. Но он в тот момент был не в духе: Бегичев уехал, стояла пасмурная осенняя погода, Катенин из Москвы сообщил новости, которые его взбесили, а тут еще дурак Загоскин в своем журнале намарал на него ахинею. Сперва, как прочел, Александр рассмеялся, но после, чем больше думал, тем больше злился. Наконец не вытерпел и 16 октября написал эпиграмму необычной формы, с разностопными строками и очень заботился, чтобы их правильно располагали при переписке. Жандр, Чипягов, Мухановы и прочие его приятели усердно размножали списки (до тысячи!), и в четыре дня ее знал весь город. Грибоедов послал ее и друзьям в Москву, надеясь, что Бегичев, бывший в ладах с издателем «Вестника Европы», сумеет пристроить ее в журнал (но не удалось). Конечно, «Лубочный театр» получился ярким, злым и очень личностным, но, оправдывал себя Грибоедов перед Катениным: «Воля твоя, нельзя же молчанием отделываться, когда глупец жужжит об тебе дурачества. Этим ничего не возьмешь, доказательство Шаховской, который вечно хранит благородное молчание и вечно засыпан пасквилями». И верно — Загоскин после пощечины Грибоедова больше не осмеливался на критику его пьес:
Добро пожаловать, кто барин тароватый. Извольте видеть — вот Рогатый, нерогатый И всякий скот: Вот господин Загоскин, Вот весь его причет: Княгини и Княжны, Князь Фольгин и Князь Блесткин;Они хоть не смешны, да сам зато уж он Куда смешон! —…Вот Богатонов вам: особенно он мил.Богат чужим добром — всё крадет, что находит, С Транжирина кафтан стащил, Да в нем и ходит. А светский тон Не только он — И вся его беседа Переняли у Буйного Соседа[8]. Что ж вы? — Неужто по домам? Уж надоело вам? И кстати ль? Вот вам Загоскин — Наблюдатель;Вот Сын Отечества, с ним вечный состязатель: Один напишет вздор, Другой на то разбор; А разобрать труднее, Кто из двоих глупее.
Грибоедов не случайно был доволен своей шалостью. Он всегда лучше писал, будучи задет, нежели в спокойном состоянии. А в этой маленькой вещице он почувствовал, что обрел свой стиль.
