Том 1. Стихотворения 1838-1855 - Николай Некрасов

Отрывок*

Родился я в губернииДалекой и степнойИ прямо встретил тернииВ юдоли сей земной.Мне будущность счастливуюОтец приготовлял,Но жизнь трудолюбивуюСам в бедности скончал!Немытый, неприглаженный,Бежал я босиком,Как в церковь гроб некрашеныйВезли большим селом;Я слезы непритворныеРуками утирал,И волосенки черныеМне ветер развевал…Запомнил я сердитуюУлыбку мертвецаИ мать мою, убитуюКончиною отца.Я помню, как шепталися,Как в церковь гроб несли;Как с мертвым целовалися,Как бросили земли;Как сами мы лопатушкойСравняли бугорок…Нам дядя с бедной матушкойДал в доме уголок.К настойке страсть великуюСей человек питал,Имел наружность дикуюИ мне не потакал…Он часто, как страшилище,Пугал меня собойИ порешил в училищеОтправить с рук долой.Мать плакала, томилася,Не ела по три дня,Вздыхала и молилася,Просила за меня,Пешком идти до КиеваХотела, но слеглаИ с просьбой: «Не губи его!» —В могилу перешла.Мир праху добродетельной!Старик потосковал,Но тщетно добродетельнойЯ перемены ждал:Не изменил решение!Изрядно куликнул,Дал мне благословение,Полтинник в руку ткнул;Влепил с немым рыданиемВ уста мне поцелуй:«Учися с прилежанием,Не шляйся! не балуй!» —Сердечно, наставительноСказал в последний раз,Махнул рукой решительно —И кляча поплелась…

Коллективное

Послание Белинского к Достоевскому*

Витязь горестной фигуры,Достоевский, милый пыщ,На носу литературыРдеешь ты, как новый прыщ.

Хоть ты юный литератор,Но в восторг уж всех поверг,Тебя знает император,Уважает Лейхтенберг.

За тобой султан турецкийСкоро вышлет визирей.Но когда на раут светский,Перед сонмище князей,

Ставши мифом и вопросом,Пал чухонскою звездойИ моргнул курносым носомПеред русой красотой,

Так трагически недвижноТы смотрел на сей предметИ чуть-чуть скоропостижноНе погиб во цвете лет.

С высоты такой завидной,Слух к мольбе моей склоня,Брось свой взор пепеловидный,Брось, великий, на меня!

Ради будущих хвалений(Крайность, видишь, велика)Из неизданных творенийУдели не «Двойника».

Буду нянчиться с тобою,Поступлю я, как подлец,Обведу тебя каймою,Помещу тебя в конец.

Загадка («Художества любитель…»)*

Художества любитель,Тупейший, как бревно,Аристократов чтитель,А сам почти…;

Поклонник вре-бонтона,Армянский жантильйом,Читающий ПрудонаПод пальмовым листом;

Сопящий и сипящий —Приличий тонких раб,Исподтишка стремящийК Рашели робкий…;

Три раза в год трясущийЖурнальные статьи. . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . .

Друг мыслей просвещенных,Чуть-чуть не коммунист,Удав для подчиненных,Перед Перовским — глист;

Враг хамов и каратель,Сам хам и хамов сын —Скажи, о друг-читатель,Кто этот господин?

Песнь Васеньке*

Доброе слово не говорится втуне.

Хотя друзья тебя ругают сильно,Но ты нам мил, плешивый человек,С улыбкою развратной и умильной,Времен новейших сладострастный грек.Прекрасен ты — как даровитый странник,Но был стократ ты краше и милей,Когда входил в туманный передбанникИ восседал нагой среди <->,Какие тут меж нас кипели речи!Как к <-> ты настраивал умы,Как <-> гасили девки свечи —Ты помнишь ли? — но не забудем мы!Среди <-> и шуток грациозных,Держа в руке замокнувший <->,Не оставлял и мыслей ты серьезныхИ часто был ты свыше вдохновлен!Мы разошлись… Иной уехал в Ригу,Иной в тюрьме… Но помнит весь наш круг,Как ты вещал: «Люблю благую книгу,Но лучшее сокровище есть друг!!!!»О дорогой Василий наш Петрович,Ты эту мысль на деле доказал.Через тебя стыдливый ГригоровичБесплатно <-> и даром <->.

Тот, кто умел великим быть в борделе,Тот истинно великий джентельмен…<-> сто раз, о друг наш, на неделе,Да будет тверд твой благородный <->!Пускай, тебя черня и осуждая,Завистники твердят, что ты подлец,Но и в тебе под маской скупердяяСкрывается прещедрый молодец.О, добр и ты… Не так ли в наше время,В сей <-> и осторожный век,В заброшенном <-> скрыто семя,Из коего родится человек?!

Послание к Лонгинову*

Недавний гражданин дряхлеющей Москвы,О друг наш Лонгинов, покинувший — увы! —Бассейной улицы приют уединенный,И Невский, и Пассаж, и Клуба кров священный,Где Анненков, чужим наполненный вином,Пред братцем весело виляет животом;Где, не предчувствуя насмешливых куплетов,Недолго процветал строптивый Арапетов;Где, дерзок и красив, и низок, как лакей,Глядится в зеркала Михайла Кочубей;Где пред Авдулиным, играющим зубами,Вращает Мухортов лазурными зрачками;Где, о политике с азартом говоря,Ты Виртембергского пугал секретаряИ не давал ему в часы отдохновеньяПредаться сладкому труду пищеваренья!Ужель, о Лонгинов, ты кинул нас навек,Любезнейший поэт и редкий человек?

Не ожидали мы такого небреженья…Немало мы к тебе питали уваженья!Иль ты подумать мог, что мы забыть моглиТого, кем Егунов был стерт с лица земли,Кто немцев ел живьем, как истый сын России,Хотинского предал его родной стихии,Того, кто предсказал Мильгофера судьбу,Кто сукиных сынов тревожил и в гробу,Того, кто, наконец, — о подвиг незабвенный! —Поймал на жирный хвост весь причетНаш священный?..Созданье дивное! Ни времени рука,Ни зависть хищная лаврового венкаС певца Пихатия до той поры не сдернет,Пока последний поп в последний раз не…!

И что же! Нет тебя меж нами, милый друг!И даже — верить ли? — ты ныне свой досугМеж недостойными безумно убиваешь!В купальне без штанов с утра ты заседаешь;Кругом тебя сидят нагие шулера,Пред вами водки штоф, селедка и икра.Вы пьете, плещетесь — и пьете вновь до рвоты.Какие слышатся меж вами анекдоты!Какой у вас идет постыдный разговор!И если временем пускаешься ты в спор,То подкрепляешь речь не доводом ученым,. . . . . . . . . . . . . . .Какое зрелище! Но будущность твояЕще ужаснее! Так, вижу, вижу я:В газетной комнате, за «Северной пчелою»,С разбухшим животом, с отвислою губою,В кругу обжорливых и вялых стариков,Тупых политиков и битых игроков,Сидишь ты — то икнешь, то поглядишь сонливо.«Эй, Вася! трубочку!» — проговоришь лениво…И тычет в рот тебе он мокрым янтарем,Не обтерев его пристойно обшлагом.Куря и нюхая, потея и вздыхая,Вечерней трапезы уныло поджидая,То в карты глянешь ты задорным игрокам,То Петербург ругнешь — за что, не зная сам;А там, за ужином, засядешь в колымагу —И повлекут домой две клячи холостягу —Домой, где всюду пыль, нечистота и мракИ ходит между книг хозяином прусак.И счастие еще, когда не встретит грубоПришельца позднего из Английского клубаЛихая бабища — ни девка, ни жена!Что ж тут хорошего? Ужели не страшна,О друг наш Лонгинов, такая перспектива?

Опомнись, возвратись! Разумно и счастливоС тобою заживем, как прежде жили, мы.Здесь бойко действуют кипучие умы:Прославлен Мухортов отыскиваньем торфа;Из Вены выгнали барона Мейендорфа;Милютина проект ту пользу произвел,Что в дождь еще никто пролеток не нашел;Языкова процесс отменно разыгрался:Он без копейки был — без денежки остался;Европе доказал известный Соллогуб,Что стал он больше подл, хоть и не меньше глуп;А Майков Аполлон, поэт с гнилой улыбкой,Вконец оподлился — конечно, не ошибкой…И Арапетов сам — сей штатский генерал,Пред кем ты так смешно и странно трепетал, —Стихами едкими недавно пораженный,Стоит, как тучный вол, обухом потрясенный,И с прежней дерзостью над крутизной челаУж не вздымается тюльпан его хохла!

(20–30 июля 1854)