Вингер. Танке (СИ) - Лебедев Евгений Николаевич

— Иосиф Игоревич, там Эрнст на телефоне, торопит Александра в студию, — прервал мой словесный понос женский голос.

— Ладно, давайте распеваться, Сашенька. Повторяйте: «А-у-э-о-а-у-э-о».

Песню мы записали не с первого раза, а со второго. Затем в темпе вальса сняли видео. На меня накинули тулуп, обшитый серебряной парчой со снежинками. На шею нацепили шарф клуба «Валенсия» и вручили окорок. Судя по весу — настоящий. Я восемь раз зашёл в комнату, где стоял оператор с камерой, и на этом всё. Нас с Леной обняли напоследок, проводили до машины, и мы поехали к Познеру.

На академика Королёва мы подъехали к девяти часам, и у двери меня встретил сам Константин Эрнст. После того как и он поинтересовался моим здоровьем и пожелал мне победы в Германии, я полностью потерял связь с реальностью. Кто я такой, чтобы давать интервью в прямом эфире? Чтобы меня, семнадцатилетнего пацана, сам генеральный директор Первого канала обнимал? Чего-то я в этой жизни не понимаю. Неужели мама была права, когда говорила, что стране нужны герои? Но какой из меня герой? А что тогда после Мундиаля будет твориться, если меня уже сейчас с мигалками возят? Опыт Морозова мне ничем помочь не мог, ведь его жизнь была проста и далека от этих «Медных труб».

И ещё, я волновался о том, как мой агент воспримет прямой эфир. Ведь эти пятьдесят тысяч нужно будет проводить через налоговую. Или они пойдут как благотворительность? Сестра тоже совсем берега потеряла, от моего имени соглашаться на такое. И я ещё не разобрался, кто заказал это интервью? Сам Эрнст? Или футбольный союз? Или вообще администрация президента постаралась? Что-то я себе мой отпуск совсем не так представлял.

Мой костюм, пока я его вёз, немного помялся, и его тут же унесли. Пока меня приводили в порядок, в гримёрную подошёл Познер.

— Здравствуйте, Александр, — мужчина осторожно присел на стул напротив меня.

Пожилой мужчина смотрел на меня с некой опаской, что было вполне понятно. Наверное, он и сам не понимал, о чём будет говорить с подростком. А ведь это не запись. Вдруг собеседник что-то непотребное скажет. Вовек потом не отмоешься, и на карьере можно поставить крест.

— Зовите меня Саша. Ну какой я вам Александр? Я себя сразу на сто лет ощущаю, — я мотнул головой, и гримёр тут же недовольно поцокала языком.

Не давая мужчине вставить слово, я продолжил:

— Владимир Владимирович, только не хватайтесь за голову. Так получилось, что я узнал о прямом эфире только пару часов назад. Дело в том, что вчера я не проверил электронную почту. У нас игра вчера поздно закончилась, потом мы ещё на допинг сдавали. Прямого рейса в Москву не было, летел через Мадрид. Сегодня только к вечеру прилетел и вот уже тут сижу.

Гримёр отошла, и я повернулся к нему. Ведущий выглядел настолько потрясённым, что я серьёзно испугался, что его хватит удар. Да уж, заварила Оля кашу.

— Может, вы меня просто будете расспрашивать за жизнь, а я буду отвечать по мере сил? — улыбаюсь я, пытаясь разрядить обстановку.

— Признаюсь, я и сам не ожидал такой спешки. Но раз вы готовы общаться, то я доволен. Так-так. Тогда я хотел бы поинтересоваться, можно? У вас есть неудобные темы, которые лучше обойти? — Он одел очки и достал блокнот с ручкой.

— Единственное, на чём всегда настаивает мой агент — это политическая корректность, — смеюсь я и вижу, что мой собеседник успокаивается.

— Меня тоже попросили быть политически корректным, — мягко смеётся в ответ пожилой мужчина.

Отлично! Есть контакт.

— Может, вы об Испании расскажете? Зрителям будет интересно, — закидывает удочки Познер.

— Владимир Владимирович, я же Испании практически не знаю. Я в Валенсии живу. Это приморский город, типа Туапсе. Это даже не уровень Сочи. В другие города, конечно же, выезжал. Но кроме стадиона и гостиницы я там ничего не видел, — виновато развожу я руками.

— Тогда хорошо. А что вы сами думаете? На какие вопросы хотели бы ответить?

— Вы знаете, что наш клуб берёт Андрея Ещенко? А статью в «Экспресс-газете» читали? — дожидаюсь его кивка, продолжаю. — Про моё образование можете задать вопрос, про мою семью.

— Извините, правильно ли я понял, что я могу задавать вопросы о вашей семье?

— Сами видите, какая ситуация сложилась. Сам не скажи, тут такое придумают.

— Я с вами согласен. Ну что же, суть я понял. Не волнуйтесь, Александр, эти сорок пять минут пролетят очень быстро.

Ровно в десять начался прямой эфир. Нас усадили на стулья за кофейным столиком, на котором стояли несколько бутылочек с водой. Что интересно, они были повёрнуты этикетками к зрителям. Ну это и понятно, на рекламе Первый канал сегодня очень неплохие деньги подымет.

К началу эфира я до того устал, что, кажется, прогреми взрыв под ухом, не шевельнусь. Поскорее бы это всё закончилось. Но с Олей я обязательно поговорю на тему моего прямого эфира. Беременность — это одно, а влезать в дела своего брата — это совсем другое.

— Здравствуйте, дорогие телезрители, — начинает ведущий. — Сегодня у нас в гостях семнадцатилетний Александр Граф… Бла-бла-бла.

Чуть не пропустил, когда мужчина повернулся ко мне.

— Очень рад видеть вас у нас в студии, Саша.

— Я тоже очень рад, Владимир Владимирович. Кажется, что ночью только игра закончилась, а сегодня вечером я уже приземлился в Москве. Меня сразу к Иосифу Игоревичу Пригожину отвезли записывать песню «Новогодняя», а потом сразу сюда. Поэтому сейчас я больше всего мечтаю отоспаться. Очень надеюсь, что тот, кто заказывал это интервью, поймёт этот намёк.

— Я надеюсь, вы не уснёте у нас в студии? — вторит мне Познер шутливым тоном. Он мягко смеётся, поправляя пальцами очки.

А я улавливаю главное. Эта ситуация его явно забавляет.

— Постараюсь, — киваю ему в ответ.

Я невольно сравниваю Малахова и нынешнего ведущего. Если первый — это свой парень, то Познер хоть и производит впечатление доброго соседа, держит дистанцию и не позволяет себе ничего лишнего. Но главное, контакт у нас есть. Мужчина сразу начинает с футбольного вопроса.

— Александр, а с кем у вас вчера была игра?

— Играли с «Мальоркой», 4:0 в нашу пользу.

— Примите мои поздравления. Не могли бы вы, Саша, ответить на такой вот мой вопрос? Меня всегда интересовало, почему за границей в футбол играют лучше, чем мы.

Я уже было хотел открыть рот, но вспомнил совет моего агента: говори то, что люди хотят услышать. И главное — политкорректность. Правда здесь никому не нужна.

— Ну почему лучше? Также, как и у нас. Самое главное преимущество Европы — это климатические условия. Если вы обратите внимание на страны, которые выигрывали чемпионат мира по футболу, то это Франция и Англия — по одному разу. Аргентина, Уругвай — по два раза, Италия, Германия — по три раза, и Бразилия выиграла пять раз. У нас в Москве на футбольном поле с ноября по апрель лежит снег, а осенью дожди льют. А что уж про Якутск говорить? Вы много знаете футбольных команд с Чукотки? В Испании снег — это большая редкость. А уж про Бразилию и говорить нечего. Я бы посоветовал строить крытые стадионы, поля с подогревом, где можно было бы не только круглый год тренироваться, но и собирать болельщиков. Либо нужно выезжать на тренировки в другие страны, где можно играть под открытым небом круглый год.

— Поэтому ребята из детской академии «Динамо» и летят двадцать шестого декабря в Испанию играть в футбол?

— Не только поэтому. Тренировочный процесс в Испании и России сильно отличается. Повторюсь, нельзя сказать, что он плохой или хороший. Он просто другой. Поэтому у динамовцев есть редкая возможность сравнить две школы.

Затем Познер осторожно интересуется.

— Вот говорят, что в Словакии мужчина в голубом берете был подсадной уткой.

— Говорят, в Москве кур доят, — тут же парирую я. — Владимир Владимирович, ну как вы себе это представляете? Неужели гвардии полковник, преподаватель Рязанского училища согласится изображать из себя «утку»?

Краем глаза вижу, как у Константина Эрнста, стоящего рядом с оператором, трясутся от смеха плечи.