Семь стихий мироздания - Ирина Крупеникова

Оливул легко поднялся и протянул подруге руку.

— Первая дорога всегда кажется долгой.

— Только когда она скучна. Но до сих пор с тобой скучать мне не приходилось. Догоняй!

И она побежала к кибитке.

Тройка легкой трусцой несла сани по лесной дороге. На этот раз Оливул не сел на козлы, а, создав образ невидимого возничего, устроился рядом с девушкой. Массивные лапы елей, склонявшиеся под тяжестью снега к самой земле, образовывали тенистый свод. Солнце садилось за лес, и на дороге было сумрачно и тихо. Юлька слушала тишину, тесно прижавшись к другу и положив голову на его плечо.

— Как тут хорошо, — прошептала она. — Оливул, я никогда еще не чувствовала себя так прекрасно.

— Я тоже, — отозвался он. — Тебе не холодно?

— Нет, — она подняла голову и заглянула ему в глаза. — Я сгораю от любопытства: куда мы направляемся?

— Терпение, моя княгиня, терпение… А впрочем, мы уже приехали.

Юлька выглянула из кибитки. Ели расступались, открывая перед путешественниками полянку с аккуратной избушкой в центре. В окне домика горел свет, а из трубы лениво поднимались над крышей клубы дыма.

Оливул спрыгнул в снег и подхватил подругу на руки.

— Этот дом ждет нас всегда. Добро пожаловать, любимая.

В большой белой печи горел огонь. Пламя многочисленных свечей озаряло маленькое помещение. Вдоль стен тянулись широкие лавки, в дальнем углу возвышалась постель, сложенная из кипы мягких шкур, а возле окна с мутным стеклом стоял дубовый стол. Ветер свистел и подвывал за стенами избушки, норовя проникнуть вовнутрь, по крыше то и дело прокатывались комья снега, сброшенные с раскидистых еловых лап, слышался храп коней на коновязи, а в горнице было тепло, уютно и тихо. Только поленья потрескивали в печи.

— Это нам снится? — проронила изумленная Юлька.

— Все здесь наяву, Юля. Мы дома.

Девушка быстро освоилась. Обнаружив в печи горячую еду, она живо накрыла стол, расставила приборы и притушила свечи. Оливул принес из сеней кувшин и, погрев его на огне, разлил по кубкам темно-бордовый напиток.

— Старое вино, — пояснил он. — Бабка всегда говорила мне — береги для особого случая. И вот такой случай представился.

Они сели трапезничать. Девушка как-то незаметно преобразилась. В ее степенном спокойствии, овеянном торжественной аурой, в глубоком добром взгляде, ласковой тонкой улыбке угадывалось поистине княжеское величие. Оливул любовался ею и чувствовал, как безбрежные просторы ее существа проникают в душу, уводят в свои непознанные дали.

— Огонь, воздух, жизнь, — Юлька разглядывала пламя свечи, — земля и вода; космос, который всюду с нами. Я никак не могу привыкнуть к мысли, что среди Семи Стихий должна быть Смерть…

— Посмотри за окно. Видишь, вся природа уснула, чтобы набраться сил и возродиться по весне. Было бы так без Смерти?

— Наверное, нет. Но Смерть, она такая… холодная, пустая, — девушка поежилась. — Сколько же мужества потребуется тому, кого она изберет своим Витязем! Кто будет этот человек?

Оливул задумчиво вертел в руках пустой бокал.

— Я видел его во сне, — сказал он тихо. — Богатырь в синем. Он сказал: «Ты знаешь меня». А я продолжаю теряться в догадках.

— Давай доверимся судьбе, — Юлька встала и подошла к другу. — Сегодня наш день — Тверди и Воды. Я люблю тебя, Оливул, и хочу принадлежать тебе.

4

Солнце поднялось над Белым Миром и засияло в голубом куполе небес. С первыми его лучами раскрылись бутоны цветов, прятавшихся от ночной прохлады в глубине листвы, защебетали птицы, проснулся легкий ветерок в роще над прудом.

Данила лежал, закинув за голову руки, и любовался утренней идиллией за распахнутым окном. Ему давно не приходилось так вот отдыхать, и он с наслаждением ловил каждое мгновение безмятежного покоя.

Пэра в комнате не было, зато собаки, которых призрак впустил еще ночью — Данила слышал его возню сквозь сон — растянулись на ковре и жмурясь подставляли морды солнечному свету. Обнаружив псов, занявших весь плацдарм возле кровати, Гаюнар слегка ткнул ногой в бок первого попавшегося.

— Эй, форма Жизни, не изволите ли подвинуться?

Животные встали. Один отошел к стенному шкафу и принялся начесывать задней лапой за ухом, другой грациозно потянулся и встряхнулся, распространив вокруг себя тучу мелких ворсинок и клочья вылинявшего подшерстка.

— Надеюсь, я не оживил вместе с вами блох, — проворчал Гаюнар.

Из-под портьеры зеленой стрелой вынырнул Пэр.

«Оливул и Юля пропали!» — обрушилось на сознание Данилы.

Ласковое голубое небо за окном, звонкие песни птиц, приветствующих новый день. Он никак не мог взять в толк, почему друг так напуган.

— Что? — переспросил он.

«Грег и Гор слышали их зов о помощи! Случилась беда!» Идиллия и спокойствие рассыпались вмиг, как разбитый калейдоскоп. Одевшись в считанные секунды, Данила побежал за призраком в гостиный зал.

Серафима стояла возле окна. Ее фигура, оттененная светом восходящего солнца, показалась пилоту божественным изваянием, которое не смог бы повторить резец самого великого мастера. Холодный собачий нос уперся в бедро, и Данила опомнившись перешагнул через порог гостиной. Грег и Гор возбужденные и одинаково встрепанные сидели на диване.

— Рассмотрим ситуацию еще раз, — Каляда говорила размеренно, без тени напряжения, призывая тем самым юношей следовать своему примеру. — Доброе утро, Данила. Пэр сказал тебе о возникшей проблеме?

— Я пока не всё понял, — Гаюнар приблизился к друзьям.

Близнецы переглянулись. Гор заговорил первым.

— Мы слышим Игру Оливула, и главная тема ее — поиск выхода. Он и Юля блуждают по горным тропам, по лесному лабиринту — и всюду их подстерегает смертельная опасность! — он перевел дух; Грег подхватил: — Они зовут нас. Зовут на помощь! Нельзя медлить ни секунды!

Строгий взгляд Серафимы удержал юношей на месте, хотя оба готовы были вскочить и броситься в Структуру прямо из зала.

«Я не могу поверить, что Белый князь попал в западню! — воскликнул Пэр. — Он не пошел бы в рискованное путешествие без должной подготовки и не предупредив нас. Может быть вы все-таки ошиблись?» — Оливул — наш родной брат! Мы знаем все тона его экзорного потока, он сам учил нас строить Экзистедер и вести Игру. А теперь мы нужны ему!

— Да что вы переполошились? — Данила скроил недовольную гримасу. — Я своими ушами слышал вчера вечером, как Оливул и Юлька обсуждали под моими окнами какую-то прогулку. Не знаю точно, о чем шла речь, но, кажется, Бер-князь повел девчонку в Темные Миры. Подождем, скоро явятся.

Гай-Россы в отчаянии посмотрели друг на друга.

— Вы не понимаете! Он послал поток сюда, чтобы мы смогли найти Мир, где настиг их враг.

— Кто именно? — быстро спросила Каляда.

— Ну… — начал было Грег, но высказался Гор: — Хотя бы Донай! Он ушел битым, но непобежденным.

— То есть вы не можете точно определить ни характер нападения, ни непосредственного противника? — уточнила Серафима.

— Чтобы передать такой полный образ, нужен мост, — ответил Грег. — Но когда мы выйдем в Структуру и начнем свою Игру, станут видны все детали.

«Серафима, мне кажется, надо поискать Белого князя и Юлю, — вмешался Пэр. — Я сам с Экзистедером почти не работал, но ты-то сильный внемиренец, ты способна подчинить себе любую Игру».

Каляда обернулась к призраку. Даниле показалось, что она слегка вздрогнула.

— Увы, мне играть не приходилось. Грег, Гор, вы уверены, что совладаете с Игрой в условиях живого Мира?

— Конечно!

Юноши были настолько искренни в своей решимости, что ни у Пэра, ни у Данилы не возникло никаких сомнений. Серафима приняла ответ сдержанно и молча пошла к дверям.

— Взлет через четверть часа, — обронила она на ходу.

Грег, Гор и Пэр давно заняли свои рабочие места на Волке, а Гаюнар все стоял на смотровой площадке, с тоской глядя на собак, скулящих возле шасси. Два создания, волею судьбы и случая вобравшие в себя его Стихию, преданно следовали за ним до самого трапа, не желая верить, что их оставят в опустевшем Мире.

— Что ты ждешь? — мягко спросила Серафима.

— Жаль псов. Я не знаю, как у меня получилось оживить их, но теперь они никогда не станут статуями и, если мы не вернемся сюда, наверное, погибнут.

— А что тебя заставляет с ними расставаться?

— Но мы внемиренцы, разве можно… — пилот оторопело поднял взгляд на Каляду.

— Они — твои спутники, как меч, который принадлежит седьмому из нас, как воздух, как вода, как огонь. Веди их на борт, нам пора лететь.

— Я мигом, капитан! — воскликнул Данила и, перемахнув через перила, оказался на подъемнике.