Русская фэнтези-2008 - Юлия Остапенко

— Так здесь скоро все наши соберутся.

— А кого у нас не хватает? — подняла Ланка голову, озираясь.

После некоторых раздумий и подсчётов народ пришел к единому выводу, что для полноты их хвостатой компании не хватает из ребят Малыша, Чина, Марека и Непейводы, а из девчонок — Нестервовой. Что же касается счастья, то для него не хватает Марлетты, которая бы точно знала, что и как сейчас делать. Но Марлетта с хвостом зрелище настолько невообразимое, что…

— А она тогда кто? — поинтересовалась Ланка, кивая на Белоснежку и решительно отказываясь от предложенной Виктором чашки кофе. Кофе ей хотелось. Но она боялась, что у нее дрожат руки. И если взять чашку, дрожь будет всем видна.

— Она-то? Скорее всего с младших курсов затесалась, — задумчиво сообщил Виктор. — Мы всё-таки все нашли себя, а её вон как заклинило.

А Мигель тут же обогатил его сухой вывод красочной иллюстрацией, размахивая для убедительности руками:

— Представляешь, вот ты первокурсница на первом своём экзамене. Твёрдым шагом идёшь в исторический роман, надеясь спокойно броситься под поезд Анной Карениной или мирно сгореть на костре Жанной д’Арк. И вдруг на тебе — Белоснежкой по голове и её семью гномами! Клянусь янтарной брошкой моей двоюродной бабушки! Тут заклинит!

Никаких возражений не последовало в силу отсутствия конкурирующих гипотез. Жалобный взгляд Белоснежки, брошенный ею исподтишка на Мигеля, на таковую явно не тянул.

— Да, интересная ситуация получается, — и Виктор, подойдя к столу, взял пару фломастеров и листок бумаги.

— Вот смотрите. — Он нарисовал на листе зеленый круг, а вокруг него — синий, изобразив в промежутке между ними синие же загогулины. Результат своих художеств он показал присутствующим. — Синий — это сказочно-фантастический мир, в котором мы сдаем экзамен. А зеленый — как бы пузырь реальности — эта вот квартира, куда нас всех притянуло и где мы стали сами собой. А теперь дальше, — и зеленым фломастером он провел еще один круг, охватывающий синий, и нанес зеленую штриховку между синим и наружным зеленым кругом, а затем синюю — между синим и внутренним зеленым. — Литературный мир — вот эта синяя часть — сам находится внутри настоящей, полноценной реальности нашей МАМы… этой зеленой. Как шар в шаре… Итак, две настоящие реальности, разделенные литературой. И если мы теперь объединим свои силы в единый поток, — он провел зеленую черту, соединяющую два зеленых же круга, — и используем метод Пробоя или, может быть, Инверсии, то окажемся здесь, то есть дома! — и он торжествующе ткнул в наружную зеленую штриховку.

Все задумались. Но вдруг Ланка подскочила с дивана, выхватила из рук Виктора синий фломастер и торжествующе заявила, покачивая инструментом перед его носом:

— А это ты не забыл? — и нарисовала еще один кружок в самом центре схемы. А затем, немного помедлив, отобрала у Виктора зеленый фломастер и заштриховала им центр нового круга. После чего продемонстрировала рисунок всем остальным.

— Ага! — первым просек смысл ее действия Санчес. — Ты хочешь сказать, что внутри маленького шара реальности — этой квартиры — имеется еще сказочный персонаж, а в нем сидит личность, относящаяся к большой реальности…

При этих его словах все сначала уставились на Белоснежку, в который раз пытаясь понять, кто же в ней сидит, а затем на оратора. Но он взял и замолчал. И даже закрыл глаза, полностью отгораживаясь от мира. При этом он попытался вспомнить, видел ли он Белоснежку тогда, когда видел их всех. Дело было непростым, потому что слишком много лиц промелькнуло перед его глазами.

— Гм… — вступил в разговор Мигель, — при Инверсии ее просто вывернет наизнанку: снаружи она станет сама собой, а Белоснежка останется внутри, а с таким содержанием ее литературная действительность не выпустит.

— Пусть не Инверсия, а Пробой! Нас же пятеро! — настаивал Виктор. — Значит, можем образовать защитную пентаграмму. Встанем по углам, а ее — в центр. И вытащим!

Ланка посмотрела на него, прищурившись, и, немного поразмыслив, опять согнулась над столом, продолжая рисовать. Меняя фломастеры, она изобразила в центральном зеленом круге еще пять зеленых кружочков, заштриховав их частично синим, а частично зеленым.

— Это мы! — грустно поведала она, демонстрируя рисунок. — Я уверена, внутри меня присутствует и леди Меламори, и Золушка, и все остальные. Думаю, у вас также, — и она взмахнула руками, которые немедленно обросли перьями.

Мигель повернулся ко всем находящимся в комнате спиной и напряг мышцы:

— Ну как, есть? — спросил он.

— Есть, — мрачно пробормотал Виктор, глядя на вырастающие из спины друга лопасти пропеллера. Рост Мигеля при этом заметно уменьшился, а пузо начало выпирать над ремнем, плотно охватывающим талию. Но Мигель на всякий случай еще и сам заглянул к себе за плечо и тяжело вздохнул. Пропеллер и пузо опять исчезли, а рост вернулся к нормальному.

— М-да, — медленно произнес он. — И если Пробой сработает, и мы выберемся, то с этим содержанием на целый месяц угодим в лечебницу. И это в лучшем случае! — горько вздохнул он. — А как там лечат, вы знаете…

Да, знали и потому внутренне содрогнулись. Каждому хоть раз, но пришлось пройти это так называемое лечение. Самый жуткий опыт был в этом смысле у Санчеса, во внутренней сущности которого однажды выжигали целого динозавра после неудачной трансформации. Поэтому Санчес при словах Мигеля, не открывая глаза, громко засопел.

— Но скорее всего… с таким-то грузом, — продолжила свои рассуждения Ланка, — никакой Пробой не сработает. Придется тащиться через этот сказочно-фантастический мир к Двери. Лучше всего применять поэтапную инверсию… по мере прохождения этой реальности…

— По Межреальности… — с ударением на первом слоге произнесла Виола, из-за чего Мигель заметно вздрогнул, а Ланка вдруг вся сжалась. — Вить! Расскажи им… к чему мы пришли раньше.

Виктор пожал плечами и коротко повторил свои прежние выводы.

Народ безмолвствовал.

— Э-э… Ну, это… — вдруг неожиданно произнес Санчес и опять замолчал.

— И что? — наклонилась в его сторону Виола, а все остальные выжидающе на него уставились.

— Ну… — с явной натугой промычал бедный Санчес, начавший краснеть под этими пристальными взорами.

— Что мычишь? Давай телись! — хлопнул его по плечу сидевший рядом Мигель. От этого дружеского удара Санчес согнулся, почти достав лбом колено, и закашлял.

— Ну, с поленом… Это же я был. То есть не я, а Сонк, то есть мы с ним… Ну, он по сюжету должен был это сделать…