Жена поневоле - Нинель Лав

деловитых мужчин, одетых в дорогие костюмы и с дорогими часами на запястьях, и привычно думала о своем.

«— Интересует ли этих очень богатых людей что-нибудь кроме денег? Видят ли они в работающем на них персонале людей или считают их неодушевленными винтиками в машине, печатающей для них денежные знаки и лучше в долларовом эквиваленте? Знают ли они, что у какой-нибудь из их сотрудницы болен ребенок, и ему срочно нужна дорогостоящая операция или у какого-то сотрудника только что умерла мать, и им обоим не до выполнения своих прямых рабочих обязанностей? Сочувствуют ли они кому-нибудь кроме себя или даже не задумываются о том, что у других людей тоже имеются желания и проблемы? Подбрасывают ли они своим личным помощникам и секретаршам деньжат к праздникам и ко дню рождения из своих широченных и глубоченных карманов или считают, что их зарплата вполне покрывает их расходы и удовлетворяет их потребности? Вряд ли такие мысли обременяют их головы, загруженные подсчетами собственной прибыли…»

Сколько Кира не вглядывалась в озабоченные холеные лица, сидящих напротив мужчин, она так и не заметила на их лицах ни капли сострадания к Бурмистрову и ни тени сомнения в своей правоте.

Да, бизнес жесток и не терпит дружеской снисходительности и жалости!

Когда документы были разложены, Кира обратилась ко всем сидевшим за столом мужчинам:

— Уважаемые господа, прошу минуточку внимания, — она не встала, а продолжала сидеть с прямой спиной и гордо вскинутым подбородком, показывая, что она равная среди равных и не менее богата, чем богатые, здесь собравшиеся. — Позвольте объяснить вам появление перед вами мох документов: это свидетельство о браке, брачный договор, договор доверительного управления и документы о начале бракоразводного процесса между мной и моим мужем Вячеславом Львовичем Бурмистровым. Дам небольшое пояснение к документам: в нашем брачном договоре при разводе супругов делится не только имущество нажитое в браке, но и добрачное имущество супругов поровну — акции вашего банка в том числе. Поэтому по моему исковому заявлению в суд о наложении ареста на спорное имущество супруга и согласно статьям Семейного Кодекса 37, 38, 39 до окончания бракоразводного процесса — пока суд не вынесет решение о разделе имущества, все действия со спорным имуществом должны быть прекращены. Так что ваши претензии, решения, пожелания и требования можете… — Кира встала с кресла, убрала кружевной платочек в сумочку и продолжила: — придется отложить до окончания судебного процесса и уже потом предъявлять их новому законному владельцу акций. За сим, прощайте.

Под громкий возмущенно-недовольный мужской ропот, Кира сделала реверанс и независимо цокая каблучками покинула переговорную.

Собрание акционеров закончилось так и не начавшись…

За ней следом поспешили Борис Яковлевич, вытирая взмокшие ладони носовым платком, и Лаврентий Павлович, очень удивленный и озабоченный всем случившимся.

— Ну, как все прошло? — поинтересовался Виктор, маявшийся в приемной — даже красивая, длинноногая секретарша одного из директоров банка не смогла отвлечь его от пессимистических мыслей.

Выйдя из комнаты для переговоров, Кира остановилась у дверей, посмотрела на часики с бриллиантами и покачала головой — домой заехать она уже не успевала.

— Как прошло? Первая встреча мне понравилась намного больше: там было деловое соглашение с Крокодилом, а здесь сборище крокодилов в дорогих костюмах, готовых растерзать упавшую жертву.

— Образно, но, верно, — одобрил Борис Яковлевич и, взяв Киру под локоток, вскользь поинтересовался: — Почему вы не предупредили нас Лаврентием о предстоящем разводе с Вячеславом — все действия со «спорными» акциями Вячеслава заморожены до окончания бракоразводного процесса. Это просто гениально! Процесс может продлиться несколько лет! А о каком деловом соглашении с крокодилом идет речь? Почему я ни о чем не знаю? Не забывайте, Кира Дмитриевна, я доверенное лицо вашего мужа и всегда готов помочь вам в любых вопросах.

— Спасибо, Борис Яковлевич, я обязательно посоветуюсь с вами, если возникнут затруднения.

— Речь идет о соглашении и мне бы хотелось знать, о чем идет речь, — настаивал Борис Яковлевич.

— Речь идет о продаже лошади, — тут же соврала Кира, врать она, оказывается, умеет, только Шубину старалась говорить правду, да и то не всегда. — Это, вряд ли вам интересно.

— Это верно! Подождите… О лошади? Вы имеете в виду настоящую, живую лошадь? — Борис Яковлевич был так далек от всего живого, ползающего и летающего, что даже немного растерялся, услышав о продаже какой-то лошади — он не мог себе представить, что животные могут представлять для кого-то хоть какую-нибудь ценность. — И кто-то покупает ее?

— Конечно — чистокровная, хорошо выезженная лошадь стоит, как хорошая иномарка.

— Неужели? — не поверил адвокат. — А вы, то здесь причем, Кира Дмитриевна?

— Как это причем?! Я хозяйка конюшни.

— Конюшни?.. — интеллигентная, высокомерная маска стала сползать с лица Бориса Яковлевича, скривившегося от презрения. — Это где навоз и сено?..

— И запахи лошади, опилок и кожаной упряжи, — улыбнулась Кира. — Мне ли не любить все это?! Ведь я все-таки «кандидат в мастера спорта» по конному спорту! — добила она его окончательно — Борис Яковлевич брезгливо выпустил локоток дамы и вытер руку о дорогой костюм. — И как же вам об этом не доложила ваша служба безопасности банка?! Ай-я-яй…

— Теперь куда поедем, Кира Дмитриевна?

Виктор плечом оттеснил скривившего адвоката, и тому пришлось отступить к стене — телохранитель с Борисом Яковлевичем не церемонился, даже когда охранял Бурмистрова и тогда не церемонился, а сейчас и подавно.

Чем-то он не нравился Виктору, может, своей дотошностью и чрезмерным любопытством — Борис Яковлевич очень любил вникать во все, особенно в то, что его не касалось: однажды Виктор застал его, копающегося в письменном столе Бурмистрова, когда тот переодевался в спальне. Заглянув в кабинет, Виктор увидел нелицеприятную картину, тут же отпрянул от двери и громко постучал в дверь, прежде чем войти в кабинет. Бурмистрову он об этом сказал, но, как отреагировал на это «объект охранения», Виктор не знал.

— В церковь Сергия Радонежского, на крестины дочки Федина.

Разговаривая, они вышли из приемной.

— «Кандидат в мастера спорта»… Так вот откуда у этой дамочки железная ручка! — Лаврентий стоял в приемной, задумчиво глядя в спину идущей по коридору «дамочки». — И не скажешь… да, первое впечатление обманчиво.

Сев в машину, Кира тут же позвонила Павлу.

— Поздравь меня, — в полголоса заговорила она, — я развожусь!

— Поздравляю, — не поверил Павел. — Недели не прошло…

— Шубин, какой же ты зануда! — засмеялась Кира. — Замуж вышла — плохо, развожусь — еще хуже! На тебя не угодишь.

— Легкомысленная ты особа, Кира Чичерина! — по-отечески выговаривал Шубин, еще не решив «хорошая» это новость или не очень. — То вышла замуж