Идеальное отражение - Дмитрий Казаков

Стоило отметить, что приступы «проповедничества» нападали на мальчишку нечасто, но уж если нападали, то превращали его из нормального парня в подобие религиозной радиостанции.

Колючий вещал, а я потихоньку разбирал вещи и одевался.

Комбинезон оказался ещё влажным, но это ничего, высохнет прямо на мне, если врубить систему подогрева костюма на полную. На налобнике шлема обнаружилась зарубка длиной сантиметров в пять — плавник чугунка разрезал его так же легко, как мою плоть.

«Шторм» я взял в руки с осторожностью, почти с благоговением — он спас мне жизнь там, под водой, но сможет ли эта «машинка» стрелять после всех выпавших на её долю злоключений?

Но тестовый сенсор после нажатия мигнул зелёным огоньком, и у меня полегчало на сердце.

— Очень хорошо, — сказал я и принялся облачаться в боевой костюм.

— Эй, да ты меня не слушаешь? — обиженно воскликнул Колючий. — Учти, бог всё видит!

Я посмотрел на него, и подленькая мысль, сидевшая в подсознании всё время, что мальчишка шёл с нами, всплыла на поверхность: а что, если Иеровоам на самом деле ловкий актёр, и что его речи о желании уйти из «Пламенного Креста» — притворство, и он только ждёт момента, дабы ударить в спину?

Эта мысль привела за собой подругу, столь же гнусную: ведь и Синдбад наверняка не так прост, как кажется, у него есть тщательно скрываемый интерес в том, чтобы идти со мной.

А в следующее мгновение мне стало стыдно.

За эти три года я настолько привык не доверять людям, что готов во всём видеть обман и предательство.

— Не слушаю, — сказал я. — А ты всё надеешься обратить меня в свою веру?

— Нет веры моей или твоей, она общая! — пылко воскликнул Колючий.

Чтобы сохранить такую искренность после долгого пребывания в своре Дьякона, нужно обладать не только чистым сердцем, а ещё и мощным иммунитетом против всякой душевной грязи.

Или уметь великолепно играть…

Нет, Лиса таким, какой он есть, сделало не только Пятизонье, но и те годы, когда я сам был похожим на Колючего молодым придурком, страстно верил в идеалы, в то, что мы несём добро нашей стране, и когда я воспитывал в себе осторожность и подозрительность ко всем, кто не является «своим».

Просто так это из меня теперь не вытравить.

— Пошли, — сказал я, наступая на костёр, чтобы затушить его. — Незачем заставлять Синдбада ждать.

Выбравшись из подвала, я обнаружил, что принадлежит он полностью развалившемуся частному дому, а вокруг — большой дачный массив: поваленные, подгнившие заборы, сараи, силуэты поломанных деревьев, жилые строения разной степени разрушенности.

Берег Оби был неподалёку, в какой-то сотне метров, а пепелище начиналось полукилометром севернее. Но этот пятачок садовых участков, заключенный внутри Новосибирска, выглядел на редкость спокойно и тихо.

Ни энергополей, ни биомехов, ни тем более артефактов и сталкеров.

— Ну что, куда дальше? — спросил Синдбад. — Как думаешь, нужно нам заходить в город?

— Не знаю, — откровенно признался я. — Разумнее всего повернуть назад, перейти реку южнее, где-нибудь у «Юного ленинца», и ждать нашего «красавца» неподалёку от тамбура. Но разумнее — это не всегда правильнее, и поэтому я даже не знаю, что сказать.

Донёсся рокот вертолётных винтов, и импланты просигнализировали, что с востока, из-за реки идёт звено драконов. Мы залегли, но летучие чугунки не обратили на нас внимания, помчались к центру города, туда, где начала извергаться одна из сопок. Столб алого огня поднялся до самых облаков, в стороны полетели тучи чёрного, свежего пепла.

Драконы закружились над ведомой только им целью, к земле устремились ракеты, зазвучали взрывы.

— Нет. — Я поднялся. — Туда мы, пожалуй, не пойдём. Пусть дубль развлекается, если у него есть желание. А то ещё наткнёмся на кого из шпионов Ордена, и брат Рихард узнает, где мы находимся.

— Это что, обратно через реку? — Колючий посмотрел в сторону Оби без особого энтузиазма.

— Именно так, — я кивнул.

Имелась возможность перебраться на другой берег, не вступая на лёд — по плотине Обской ГЭС. Но возможность эта была чисто гипотетической — окрестности электростанции пользовались «убийственной» славой. Обитавшие там биомехи вели себя агрессивно и слаженно, так что порой возникало ощущение, что ими командуют из единого центра.

Но так это или нет, а пройти по плотине и остаться в живых не сможет и джинн.

— Ну что же, ладно, — беглый праведник засопел. — Да, слушай, а кого ты упоминал, когда мы в развалинах у Курчатника сидели? Эти, гарде… гардемарины… кто они были такие?

— Нечто вроде курсантов военно-морского училища, — объяснил я уже на ходу. Мы зашагали через садовый массив строго на юго-восток, вдоль берега реки. — В той песне ещё звучали такие слова: «Зачем троим, скажи на милость, такое множество врагов?». Прямо про нас.

— Да, врагов предостаточно… — согласился Синдбад. — Джинн этот бешеный… Праведники, брат Рихард… ещё счастье, что за нами он гоняется, а не та бешеная девка, приёмная дочь Хантера. Как её? Платиновая… Нет, Титановая Лоза. Кстати, а что ты собираешься делать со всеми этими врагами? Я имею в виду после того, как прикончишь дубля?

Я пожал плечами — честно говоря, мои планы так далеко не заходили, они ограничивались единственной глобальной целью и насущными, возникающими по мере её достижения проблемами.

— Об этом будем думать потом, когда действительно его прикончим, — ответил я, и на этом разговор завершился.

На этот раз мы перешли Обь без проблем, и на правом берегу оказались, когда начало потихоньку светать. Выбрались к трассе М52 и неспешно зашагали вдоль неё на юг, в сторону Академгородка и центра локации.

Трасса эта — естественный, самый короткий и удобный путь от тамбура в Новосибирск, и обычно все пользуются им, если нет каких-либо препятствий, вроде буйных чугунков.

Но сегодняшним морозным утром трасса была пустынной, и, скорее всего, потому, что биомехи, скопившиеся у здания ИЯФ после пульсации, агрессивно встречали любого, кто пытался выйти из гипертоннеля. Так что гости, не имеющие очень серьёзных причин рваться в новосибирскую локацию, убирались обратно, а местные, живущие в Академзоне, уже знали, что у тамбура непорядок, и пока туда не совались.

Промчавшаяся в вышине гарпия дала по нам очередь из импульсной пушки, но больше для острастки, да ещё неподалёку от железнодорожной станции «Сеятель» нам попалась кучка свежих ловушек — «Чёртова топь», а рядом с ней целых две «Лестницы в небо».

Я заметил их в последний момент.

А потом в зону действия моих имплантов попал Академгородок, и стало ясно, что там горячо.

— Стоп! — Я вскинул руку и остановился.

— Что такое? — насторожился Синдбад.

— Там, похоже… — я замялся, пытаясь с помощью главного импланта разобраться в мельтешении выданных радарами и сонаром «меток». — Идет бой, да ещё довольно серьёзный.

Чугунки, контролировавшие тамбур в тот момент, когда мы только там появились, сражались с людьми, причём людей было довольно много, и действовали они организованно и умело.

По всем признакам, «Ковчег» проводил операцию по зачистке «своей» земли от биомехов.

— Егеря пытаются разогнать ту железную банду, что имела к нам претензии, — добавил я. — Дело у них идёт бойко, но пока лучше не соваться, а то прибьют под горячую руку.

Мы прошли ещё немного и залегли в развалинах, достаточно неприметных, чтобы не привлечь ничьего внимания, и настолько серьёзных, что они могли стать прикрытием во время обстрела. Синдбад, демонстрируя истинно солдатскую привычку, улёгся и уснул, Колючий тоже задремал, а я остался сторожить и заодно наблюдать за бойцами «Ковчега» и за окрестностями.

Драка в Академгородке проходила целиком по сценарию Хистера — чугунков планомерно уничтожали — так что следить за ней было неинтересно. Поэтому я позволял себе отвлекаться, задумываться о вещах посторонних, и мысли мои двигались порой очень причудливо.

Что, например, будет, если я сейчас погибну, а дубль выживет?

Кто-нибудь заметит подмену? Обнаружит, что Пятизонье лишилось настоящего Лиса?

С вероятностью в девяносто девять процентов — нет, поскольку этого настоящего Лиса никто не знал. Все эти годы я стремился к тому, чтобы прятаться ото всех, не раскрываться, держаться в стороне, и преуспел.

Так что, если моё место займёт нечеловек, копия, сотворённая в «Мультипликаторе», идеальное отражение, никто не обратит на это внимания — ни Кали, ни один из коллег-сталкеров или торговцев, с которыми я вёл дела, ни, тем более, Дьякон или узловики…

А отсюда вопрос — так ли уж сильно я отличаюсь от дубля? Человек ли я сам?

На этом месте я встряхнул головой и подумал, что от излишнего шевеления мозгами бывает только вред. Заставил себя заняться делом — осмотреть и проверить броню на предмет дырок и повреждений, разобрать и почистить «Шторм», а затем и «Страйк», тоже побывавший в воде, оценить, сколько у меня боеприпасов.