Взрывай! Спец по диверсиям - Юрий Корчевский

– Верно мыслишь. К тому же мост там однопролетный.

Теперь уже Корж молчал до самого отряда, но видно было – он погружен в мысли.

На базу отряда пришли уже вечером, перекусили и легли отдыхать.

А с утра Корж сказал Саше:

– Вот что, парень. Мы пока будем все готовить. Ты сейчас здесь не нужен, иди к себе. Но через неделю жду.

– Успеете?

– Должны. Приказ выполнять надо, оправдать доверие партии.

Саша едва не хмыкнул. Хорошо отдавать приказ, сидя в Москве. Для такой серьезной диверсии нужен подготовленный отряд диверсантов, а не сельские парни, большая часть которых до войны и винтовки-то в руках не держали, а гранату увидели уже после начала войны. Здесь нужны выучка, тренировка, отличное владение оружием, взаимопонимание и точность во всем. Бойцы в диверсионной группе проходили совместные тренировки, чтобы понимать друг друга с полуслова, с жеста, с взгляда. И синхронность действий важна – иногда до секунд. Для деревенских же плюс-минус полчаса – уже точно, и в принципе их винить нельзя. Не то что у селян – у городских жителей наручные часы редкостью были. Но в городе, в присутственных местах – на вокзалах, площадях, во многих учреждениях – висели большие часы, и зачастую рядом – громкоговорители.

Олеся встретила его радостно, как будто он отсутствовал долго, а не два дня.

Всю неделю Саша занимался хозяйством и ни на какие акции не ходил, понимая, что любая случайность может сорвать план диверсии всего отряда. Да и уйти ему предстояло на несколько дней, поэтому дров нарубить надо. Хоть и лето на носу, тепло, а печь топить по-любому надо – хотя бы еду приготовить. Это не город с газовыми печами, где чиркнул спичкой – и через пять минут чайник закипел. Печь сначала лучиной или бумагой разжечь надо, потом щепочек подложить, затем – сухих поленьев. И только когда печь прогреется, можно что-то готовить. Словом, времени и усилий уйдет много.

– Что-то ты бурную деятельность развил, – пошутила Олеся.

– Руки по домашней работе соскучились, – отшутился Саша. Не мог же он огорчить девушку, что с диверсионного акта не все живыми возвращаются. Он идет забрать чью-то жизнь – пусть и врага, захватчика, и должен быть морально готов к тому, что враг может забрать его жизнь. Таковы законы войны. Легких и бескровных побед в ней не бывает. Так пусть Олеся, если такое случится, не поминает его плохим словом. В принципе, жили они в полном согласии, не ссорились. Саша делал все, что должен был делать в доме мужчина. Война проклятая жить мешала. Разве это нормальная жизнь, когда почти каждый день мужчина уходит из дома воевать, убивать? Мужчина работать должен, созидать. Не зря иногда Саше снились сны, в которых он видел себя в кабине метропоезда, за контроллером, и рельсы навстречу летят. А вот про войну, грязь, кровь, стрельбу снов не было никогда.

К исходу недели он стал собираться. Сложил в «сидор» все патроны, переоделся в немецкую форму, достал из тайника пулемет. Вроде бы ничего компрометирующего в избе и дворовых постройках нет.

– Олеся, я на несколько дней ухожу, может – на неделю. Ты проверь избу и сараи – ничего из военной амуниции быть не должно. Я смотрел, но ты свежим взглядом сама проверь. Вдруг полицаи нагрянут – чтобы даже тень подозрения на тебя не упала.

Олеся вдруг заплакала.

– Ты чего?

– Ты так говоришь, как будто прощаешься, как будто мы не увидимся.

– Глупышка! Я не чай пить к соседям иду или в карты играть. Немец – враг серьезный, всяко может случиться.

– Да я знаю, просто сердце как-то ноет, нехорошо мне. Раньше уходил – так ничего.

– Сказала тоже – раньше! По-моему, ты одно время меня презирала, а может – и ненавидела. Молодой здоровый парень – и не на войне. Наверное, дезертир.

– Дура была слепая! – всхлипывала Олеся.

– Зато сейчас поумнела и, я думаю, – привыкла.

– Тогда возвращайся! – Олеся крепко обняла и поцеловала Сашу.

Александр закинул ремень «сидора» на плечо, на второе взвалил пулемет, в руку взял коробку с патронной лентой и ушел, не оглядываясь: долгие проводы – лишние слезы.

На подступах к лагерю партизан его остановил часовой. Причем пропустил по едва заметной тропинке и щелкнул сзади затвором.

– Стой, немчура!

– Был бы я немчурой – тебя бы уже в живых не было, – спокойно отреагировал Саша. – Я тебя за сто шагов засек. Шумишь, как кабан на водопое. Веди меня к Коржу.

– А, так ты минер? Говорили о тебе ребята.

Часовой Сашу не повел – ухнул дважды филином, потом повторил.

За Сашей пришел партизан из землянок и молча довел до Коржа.

– Приветствую, Василий Захарович!

– А, минер-сапер! Здравствуй. Пулеметом разжился?

– Должен соответствовать.

– У нас все готово. И форму нашли, и с гранатами подсуетились – даже дрезину ручную на заброшенном полустанке нашли. Правда – неисправную, но мои хлопцы отремонтировали.

– Тогда давайте сядем, обсудим детали.

– Экий ты въедливый! А может, это и хорошо, потерь меньше будет.

Часа три Саша с Коржом сидели за столом над развернутой картой. Они обговорили все сигналы, обсудили возможные варианты развития событий и пути отхода. Казалось – учтена каждая мелочь, но по опыту Саша знал, что операция может пойти не по сценарию. Достаточно какой-либо неучтенной мелочи или случайности, и акция может пойти совсем не так, как ее планировали, или вообще сорваться. Как себя поведут немцы – неизвестно, а ведь это вторая сторона, которая не будет безучастно наблюдать за происходящим.

– Вконец уморил ты меня своими деталями, минер.

– Желательно все предусмотреть. Причем командиры отделений должны знать общий план операции, чтобы действовать как часы.

– Во-во, насчет часов. Мы у немцев часами разжились, теперь у наших отделенных они есть.

– Вот это правильно. По идее – и карты должны быть, и бинокли.

– Зачем им карты? Они местность знают, своими ногами всю исходили, шагами измерили.

– Поскольку общий план и детали ясны, приглашайте командиров, будем доводить до них задачи. Кстати, кто с миной на дрезине будет?

– Есть у меня ловкий парень, Сергуня.

– Плавать умеет?

– Должен.

– Должен или умеет? Нам вплавь выбираться придется.

– Сейчас у него спросим.

Соблюдению секретности в отряде значения не придавали. Совещание проходило на свежем воздухе, и практически весь отряд слышал задачи, которые Корж ставил перед отделенными. Будь среди партизан предатель – операцию ожидал бы провал, а отряд – большие потери, вплоть до полного разгрома.

Задачу, поставленную Коржом, партизаны приняли как должное. Никто, по крайне мере внешне, не проявил страха или недовольства.

Выходить решили по мере готовности. А партизанам собраться – только подпоясаться.

Сергуня переоделся в немецкую форму и держался поблизости от Саши.

Заминка вышла со снарядами к гаубице. Были они раздельного заряжания – то есть без гильз и порохового заряда, но и в таком виде каждый снаряд весил без упаковки больше сорока килограммов.

Сначала думали нести их в ящиках, по два человека. Но так неудобно передвигаться по лесу, и потому остановились на мешках. Каждый снаряд уложили в мешок, соорудили лямки из веревок – за углы и горловину – и договорились нести по очереди. С собой взяли все запасы патронов – все-таки предстояла перестрелка.

Вышли в путь. Впереди, в ста метрах от основной группы шел дозорный. Не было только бокового охранения.

Часа через полтора хода Саша забеспокоился и обратился к командиру:

– Василий Захарович, а где дрезина?

– А мы ее поближе подвезли на подводе. Не ехать же вам на ней весь путь, только немцев насторожите. Все равно в ночь операцию начинать не будем. Переночуем, с утра позиции займем, а дальше – уже от вас двоих зависит.

Ночевали в лесу – и для партизан, и для Саши это было делом привычным. Утром перекусили еще затемно.

Настал день, а операция, можно сказать, срывалась из-за неучтенной мелочи – тумана. Ничего необычного: местность сырая, болотистая, вот по утрам туман и стоит.

Корж выделил четверых партизан:

– Они помогут дрезину на рельсы поставить.

Кроме этой четверки оставались двое со снарядами в мешках. Еще мешок с десятком гранат получил Сергуня, и отряд ушел к мосту, скрывшись в тумане.

Только к десяти часам утра туман рассеялся и показалось солнце.

По железной дороге прогромыхал поезд.

– Минер, дрезину не пора ставить?

– Подождем, немцы поезда пакетами пускают. Еще несколько подряд должны пройти.

И в самом деле, буквально через несколько минут прошел второй поезд, а за ним – еще и еще.

– Ты смотри, движение – как на Минском шоссе, – заметил один из партизан.

– Погодь немного, сейчас мы его отрегулируем! – со злостью сказал другой.