Первая могила справа - Джонс Даринда

Мы хлопнули друг друга по руке, и Куки пошла согреть еще чашечку кофе. Было почти одиннадцать, и меня неудержимо клонило в сон: сказались все бессонные ночи и передряги, в которые я попадала. От усталости и напряжения меня трясло, но мозг отказывался отключаться.

Я присела рядом с Тедди, чтобы узнать, все ли у него в порядке. Как ни странно, он взял меня за руку. Я сжала его ладонь. Парень похитил мое сердце в то мгновение, как шагнул из тени на свет. Терпеть не могу, когда так происходит. Расположившийся напротив нас окружной прокурор расспрашивал Тедди с интересом, к которому примешивалась тревога.

— Можно с вами поговорить?

Надо мной, потупившись, стоял Тафт. Я посмотрела мимо него на Исчадие Ада. Она изо всех сил пыталась уговорить мистера Вонга поиграть в классики.

— Вообще-то, Тафт, я не в настроении, — ответила я и холодно пожала плечами, чтобы его спровадить.

— Извините меня за утренний инцидент. Я не был готов услышать то, что вы мне сказали.

Я недоверчиво покосилась на Тафта и пошла на уступки:

— Но если вы опять взбеситесь, нам не о чем говорить.

Тафт поставил чашку кофе и опустился рядом со мной.

— Честное слово, я буду держать себя в руках. Позвольте, я все объясню.

Он был без формы, и я поняла, что Тафт пришел специально, чтобы поговорить со мной; он понятия не имел, что найдет у меня полный дом полицейских. В последний раз быстро сжав руку Тедди, я провела Тафта в спальню, где можно было пообщаться с глазу на глаз. Рейес последовал за нами. Меня это встревожило. Вдруг Тафт выкинет какую-нибудь глупость? Мне не хотелось бы объяснять, почему у него перерублен позвоночник. Неудобно получится. Наверно, придется дать показания, а я в этом не сильна. Гораздо лучше я умею бросать ледяные взгляды и язвительные реплики.

Я плюхнулась на кровать. Тафту не осталось ничего другого, как остаться стоять. На единственном в комнате стуле разместились несколько джинсов, большая рубашка и древняя пара казенных наручников. И перцовый баллончик. У каждой девушки должен быть перцовый баллончик. Подбоченившись, Тафт прислонился к моему туалетному столику.

Но Рейес… Рейес повел себя иначе. Похоже, он начинал терять терпение. Он отирался вокруг меня, касался моей руки; его дыхание овевало мне щеку, раздувая волосы на шее. Его близость пробуждала во мне желание. Я задрожала, вспомнив, на что он способен. Когда дело касалось Рейеса, я до смешного не владела собой.

Исчадие Ада пробралось в комнату и замерло на пороге, круглыми, как летающие тарелки, глазами уставившись на Рейеса. Мне его толком не было видно, но девчонка, должно быть, рассмотрела все хорошенько. Так и стояла, раскрыв рот, и таращилась на него.

Рейес, словно внезапно засмущавшись посторонних, переместился к окну, и с его уходом меня пробрал озноб. Дьявольское отродье замерло, точно боялось пошевелиться. Забавно.

— Девочка, которую вы описали сегодня утром, — начал Тафт, возвращая меня к реальности, — не жертва аварии.

— Ах вот оно что. Понятно.

Похоже, мой сарказм его не обескуражил.

Тафт опустил голову и вцепился руками в туалетный столик.

— Это моя сестра.

Вот черт. Мне следовало догадаться, что это не просто бывшая одноклассница из начальной школы.

— Она утонула в озере возле дома родителей, — добавил он сдавленным голосом.

— Он пытался меня спасти, — вставила противная девчонка, не сводя глаз с Рейеса. — Чуть сам не утонул.

Решив не поддаваться на уловки Исчадия Ада, не замечать маленьких ручек, сложенных на груди, любопытно блестевших больших голубых глаз и кукольного приоткрытого ротика, я посмотрела на нее с самым жгучим презрением, на какое только была способна.

— Какая гадость, — выдавила я.

— Что? — переспросила она и на секунду оторвала взгляд от Рейеса, чтобы тут же снова уставиться на него, словно в ее роговицу была встроена система слежения.

— Ты его так любишь? — пояснила я, припомнив ее прежние слова. — Он же твой брат.

— Она тут? — уточнил Тафт.

— Только не начинайте. Сейчас у нас есть куда более важные дела.

Сахарная Слива перевела на меня смущенный взгляд.

— Но я и правда его люблю. Он пытался меня спасти. Неделю провалялся в больнице с воспалением легких, потому что наглотался воды.

— Понятно. — Я подняла руку, словно присягала. Постоянно забываю, что на свете есть братья и сестры, которые действительно любят друг друга. — Но все-таки он твой брат. Ты не должна его преследовать. Это неправильно.

У нее задрожала нижняя губа.

— Он больше не хочет, чтобы я была рядом.

Черт бы все это побрал! Стараясь не замечать слез, набухающих меж ее ресниц, думать о чем угодно — налогах, ядерной войне, пуделях, — я спросила:

— А тебе самой чего хотелось бы?

— Я хочу остаться с ним. — Сахарная Слива вытерла щеки рукавом пижамки и села на пол, скрестив ноги. Пальцем она чертила на ковре круги и отвлекалась лишь для того, чтобы мельком оглянуться на Рейеса. — Но если он не хочет, чтобы я была рядом…

Устало вздохнув, я сообщила Тафту:

— Она говорит, что вы пытались ее спасти.

Он изумленно вытаращился на меня.

— И после этого неделю лежали в больнице.

— Откуда она узнала?

— Я там была, — объяснила девочка. — Все время.

Я передала это Тафту, наблюдая, как с каждым словом его лицо все больше вытягивается от изумления.

— Она говорит, что теперь вы ненавидите зеленое желе, отказываетесь его есть с тех пор, как лежали в больнице.

— Она права, — подтвердил Тафт.

— Вы хотите, чтобы она ушла?

Мой вопрос застал его врасплох. Он несколько раз порывался что-то ответить и наконец выдавил:

— Нет. Я не хочу, чтобы она уходила. Но мне кажется, что в другом месте ей будет лучше.

— Не будет! — закричала его сестра, вскочила на ноги и подскочила к нему. Девчонка вцепилась в его штанину с таким отчаянием, словно речь шла о жизни и смерти.

— Она хочет остаться, но только если вы не против.

Тут я заметила, что Тафт дрожит всем телом.

— Не могу поверить, что все это происходит на самом деле.

— Я тоже. Я не шутила, когда сказала, что она исчадие ада.

Пропустив мимо ушей мою реплику, Тафт проговорил:

— Если она хочет остаться, я буду только рад. Но я не представляю, как с ней говорить. Как общаться.

Ага. Догадываюсь, к чему он клонит.

— Послушайте, я не собираюсь работать вашим переводчиком, ясно? Даже не думайте о том, чтобы приходить ко мне каждый раз, как вам захочется узнать, что у нее на уме.

— Я бы вам заплатил, — предложил он, совсем как Сассмэн. — У меня есть деньги.

— И сколько же вы хотите мне предложить?

Негромко постучавшись, дядя Боб просунул в дверь свою большую голову с густыми усами.

— Мы уходим, — сообщил он.

— Что вы намерены делать с Тедди? — озабоченно поинтересовалась я.

— Он поедет в надежное место в сопровождении двух полицейских. А завтра придумаем что-нибудь более подходящее.

Мы с Тафтом вышли из спальни; квартира почти опустела. Окружной прокурор горячо пожал мне руку.

— Мисс Дэвидсон, вы сделали исключительно важное дело. Исключительно.

— Спасибо, сэр, — поблагодарила я, словом не обмолвившись, что мое исключительное дело состояло в том, что я свалилась с крыши и приготовила сэндвич с ветчиной и индейкой. — Мне помог дядя Боб. Отчасти.

Прокурор рассмеялся и вышел. Тедди заключил меня в крепкие объятия и последовал за ним. Мне было приятно. У парня все будет хорошо. Конечно, если до него не доберется Прайс.

— Ну так что, завтра вечером устроим ловушку? — спросила я у Диби, когда ушли последние полицейские.

— Завтра утром с нами хочет встретиться следственная группа. Посмотрим. Может, у них достаточно улик, чтобы его посадить.

— Погоди-ка, — возразила я, — но мы не можем рисковать жизнью парнишки. Нам надо собрать больше улик на Прайса, не прибегая к показаниям Тедди. А еще нужно найти отца Федерико. Что, если он у Бенни Прайса?