Мерило истины - Роман Злотников

Корреспондент все-таки высвободил камеру из рук крупной дамы и развернул ее в сторону здания детского дома. И увидел через объектив такое, что, нечленораздельно замычав, попятился назад, отдавив даме сразу обе ноги.

Из окон третьего этажа почти одновременно выпрыгнули двое парней лет шестнадцати-семнадцати — воспитанники старшей группы. Вместо того чтобы грянуться об асфальтовую дорожку и расшибиться, они приземлились мягко и, перекатившись через голову, вскочили на ноги. Из окон второго этажа спрыгнули вниз еще трое. Все пятеро кинулись к воротам. На пути у одного из парней оказался рукоход. Чтобы пробежать под ним, парню достаточно было чуть пригнуться. Но он не стал этого делать. Ухватившись рукой за верхнюю перекладину, он мощно качнулся, кидая свое тело вверх, — и, перелетев рукоход в небывалом прыжке, намного опередил своих товарищей.

— Вот они им сейчас дадут! — восторженно закричал Виталик. — Сейчас эти уроды узнают, что такое первая ступень Столпа Величия Духа. — Валек! Гляди, что сейчас будет! Валек?

Смертельно бледный Валька молчал и не двигался, будто мраморная статуя, зачем-то обряженная в детскую одежду.

— Ты чего, Вальк? — открыл рот Виталик и протянул руку, чтобы дотронуться до товарища.

Валька с видимым трудом разлепил губы:

— Не… трогай меня…

— А? Да что с тобой? — крикнул Виталик, отдернув руку.

— Не знаю… Мне… плохо…

— «Скорую»? — пролепетал Виталик.

— «Скорую»! — словно в ответ на его вопрос взвился со двора отчаянный крик Евгения Петровича Пересолина. — Вызовите же кто-нибудь «скорую»!

— Назад! — изо всех сил завопил от земли сбитый с ног Нуржан. — Ребята, назад! Не вмешивайтесь! Нельзя, запрещаю!

ОМОНовец, упершийся ему коленом в спину, прижал ладонью голову воспитателя к земле. Второй камуфляжный, до предела выкрутив Нуржану руки, защелкнул на них наручники.

— Пакуйте, — буркнул он сквозь прорезь маски.

Но паковать было некому. Двое других бойцов медленно отступали с территории двора, не сводя глаз с пятерых парней, надвигавшихся на них. Окрик Нуржана не остановил воспитанников. Они лишь перешли со стремительного бега на угрожающе мерный шаг.

— Назад! — задавленно прохрипел Алимханов. — Не вмешивайтесь!

Парни остановились.

В то мгновение, когда Никита Ломов и Виктор Гогин добежали до ворот детдомовского двора, неимоверно яркая вспышка погрузила весь мир в ослепительное небытие. Это случилось так неожиданно и закончилось так скоро, что никто не успел даже зажмуриться.

Свет сгустился в темно-желтый косматый шар, примерно, полметра в диаметре, который, гудя и потрескивая в абсолютной тишине, медленно опускался с неба. И ОМОНовцы, и сотрудники детского дома номер четыре, и воспитанники, и чиновники, и строители в грузовике, и успевшие собраться к месту происшествия зеваки — все молча смотрели, как шар коснулся голой кроны высоченного тополя, выросшего выше крыши здания детдома, как дерево вспыхнуло, словно гигантская свеча…

Шар, продолжая опускаться, поплыл в сторону ворот. Кроны деревьев, над которыми он плыл, вспыхивали, сразу, целиком, точно облитые бензином, осыпали горящие ветки…

— Шаровая… — вымолвил тонконогий корреспондент и выронил камеру, — молния…

Шар миновал пустую запертую будку охранника рядом с воротами. Звонко затренькали лопающиеся от жара стекла.

К этому времени пространство вокруг открытых ворот детдома было пусто. Люди отходили, молча, пятясь, не сводя глаз с жуткого шара. Словно боялись привлечь его внимание к себе громким словом или резким движением. Словно боялись, что потревоженный шар, воспринимаемый в те страшные секунды многими как одушевленное грозное существо, начнет целенаправленно убивать.

Ломов и Гогин, как и ОМОНовцы, и господа из муниципалитета, и рабочие в голубых комбинезонах, и корреспондент, смешались с толпой зевак, отхлынувшей на добрую полусотню метров от ворот.

Гудящий шар выплыл на опустевшую улицу.

Приблизился к ОМОНовскому «пазику», из окон которого тут же посыпались стекла, а на бортах зашипела, трескаясь, краска. И ровно вошел в ощеренный осколками проем окна.

На несколько секунд все наблюдавшие затаили дыхание. Кое-кто из зевак даже залег на грязный асфальт, закрыв голову руками в ожидании мощного взрыва.

Но взрыва не последовало. Внутри «пазика» глухо треснуло что-то, и автобус пошатнулся, будто в нем взбрыкнул огромный зверь.

И все закончилось. Клубы дымного смрада от горящих деревьев растворялись в холодном воздухе. Пламя, пожравшее ветви, перекинувшись на древесные стволы, почему-то быстро затухало.

Пятеро воспитанников помогли Евгению Петровичу перенести Марию Семеновну ближе к крыльцу здания. Нуржан поднялся и добрался до крыльца самостоятельно. На запястьях его поблескивали наручники, позвякивали короткие обрывки цепочки.

Виталик с раскрытым ртом смотрел на лежащую у крыльца на чьей-то куртке Марию Семеновну. Лицо бывшего директора детдома было спокойным и ледяным, ярко и неестественно выделялись на этом лице потеки косметики. Как-то сразу и безоговорочно понималось: той Марии Семеновны, которая еще недавно двигалась, говорила, мыслила, уже нет. Осталась лишь изношенная, безжизненная, неодушевленная и точно обезличенная оболочка, только начавшим уже ускользать внешним сходством напоминавшая Марию Семеновну.

Вокруг тела быстро собирались воспитанники и воспитатели.

К распахнутым воротам медленно, словно еще опасаясь чего-то, приближались плотной группой ОМОНовцы. Следом за ними, с каждым шагом все больше отставая, шли господа из муниципалитета. Последней следовала дама в шубе.

— Ситуация нормализована! — выкрикивала она, крутя головой, утяжеленной высокой прической. — Это была обыкновенная шаровая молния! Ничего страшного, все уже в порядке. Нужно несмотря ни на что довести дело до конца!

От круга, сомкнувшегося над Марией Семеновной, отделились давешние пятеро парней. Не переглядываясь и не сговариваясь, они двинулись навстречу захватчикам. Спустя секунду их догнал прихрамывающий Нуржан. Спустя еще секунду к этим шестерым стали один за другим присоединяться, покидая безмолвный скорбный круг, другие детдомовцы.

ОМОНовец с мегафоном, идущий впереди своей группы, вдруг остановился. Остановился еще до того, как услышал задыхающийся предупреждающий крик Евгения Петровича Пересолина:

— Убирайтесь отсюда! Быстро! Иначе я ни за что не ручаюсь!..

Виталик не стал смотреть, как побежали, теряя дубинки и баллончики, ОМОНовцы. Он вдруг ощутил, что Вальки рядом нет. Виталик развернулся от окна в пыльную полутьму чердачного нутра. Когда глаза его привыкли к отсутствию света, он обнаружил товарища.

Валька сидел, скорчившись, обхватив колени, в углу. Он не плакал. Он, казалось, даже не дышал. Лицо его уже утратило мраморную белизну, но все равно оставалось бледным. Виталик шагнул к нему и остановился, наткнувшись на взгляд товарища — незнакомый, измученный…

— Это… из-за меня… — едва слышно произнес Валька.

— А? — хрипло переспросил Виталик. — Из-за тебя, ага… Шар-то этот огненный — это ведь ты сделал, да…

— Я не хотел… — прошелестел Валька. — Само как-то получилось… Внутри сжалось, а потом… выплеснулось… Это из-за меня…

— Я понял, Вальк…

— Ты не понял. Из-за этого шара… из-за меня, значит… Мама… Мама умерла…

Он впервые назвал Марию Семеновну мамой вслух. Как именовали ее лишь малыши и девочки.

— Мама умерла, — повторил Валька. — Из-за меня… Не говори никому, слышишь?! Никому про то, что я сегодня сделал, не говори!

Он внезапно прервался и все-таки заплакал, уткнувшись лбом в колени.

Часть третья

Глава 1

— Лопаты и ломы разобрали быстро, — хмуро скомандовал сержант Кинжагалиев. — Задача — территорию от спортивных снарядов освободить, снаряды сложить… вон, в углу. Потом отнесете, куда скажут. Задача ясна?

Новобранцы помалкивали, на сержанта не смотрели… как, впрочем, и сержант на них.

— Так точно, — откликнулся Двуха.

— Всем ясна? — не удовлетворился единственным ответом сержант.

Новобранцы молчали.

— Ясна, я спрашиваю? — рявкнул Кинжагалиев.

— Ясна-ясна, — ответил за всех Андюха Поморов по кличке Дрон и, заложив руки в карманы, цвиркнул длинным плевком далеко в сторону.

Кинжагалиев изменился в лице. Всем своим массивным телом он дернулся было к рядовому, но тут же остановился. Шагнул назад.

— Руки из карманов! — приказал он. — Отвечать по Уставу! Вконец обнаглели, твари?

— Не ори, — негромко, но очень веско проговорил Дрон. — Один доорался уже. Тоже хочешь?