Заговор генералов - Фридрих Незнанский

– Да ладно, скажу, – решился наконец Криворучко. – Не надо ничего искать в доме. Там ничего и нет.

– Ну что ж, пошли в дом, послушаем твою правду.

Яковлев поднялся с баллона, на котором сидел, и пошел в дом, махнув рукой, чтоб сержанта вели за ним.

– Давай, только по-быстрому. У нас мало времени.

И Криворучко, сосредоточившись, заявил, что решился на то, чтобы рассказать всю правду, хотя это ему грозит крупными неприятностями. Но, поскольку вокруг все вроде бы как свои, он рассчитывает, что коллеги смогут его понять.

Позавчера вечером, после дежурства, он с приятелем задержался в пивной, что в парке «Сокольники». Там разговорились с одним не совсем трезвым гражданином. Тот объяснил, что находится на краю, нужны деньги, «наехал» рэкет, а в загашнике только одна ценная вещь – машина. Как ее быстро реализовать? Ну, посмеялись над причудами судьбы, поговорили, прикинули. Продать-то, конечно, можно, но и деньги невелики. Хозяин был согласен на все, тем более что собеседники – в форме. Какая-никакая, а все же гарантия. Словом, он, Криворучко, решился помочь. А чтоб никакого обмана не оказалось, взял и документы водителя, оставив свой адрес и дав соответствующую расписку. Конечно, что теперь говорить, ничего этого делать было нельзя, но уж больно просил мужик помочь, видать, сам уже был на пределе. Вот, получается, и помогли. Попрут из органов, как пить дать… Кто был с ним, Криворучко дать показания отказался. Сказал: раз сам виноват, ему и отвечать, а товарища подставлять – последнее дело. Готов он показать, где пили и договаривались. Может сейчас и документы того чудика предъявить, пожалуйста. Раз на то пошло, чего теперь темнить!… Документы были найдены в гараже. В том месте, на которое указал хозяин. Права в пластике и паспорт. Принадлежащие Комарову.

– Зачем же он тебе паспорт отдал свой? – удивился Яковлев.

– Так я ж сказал: чудик… – пожал плечами Криворучко.

И это все тоже было занесено в протокол, прочитано и подписано сержантом и понятыми. Каждое слово зафиксировано.

Теперь оставался неясным вопрос: где же машина? Ну и соответственно деньги, полученные за нее. Второе проистекало из первого. Криворучко даже и не пришлось думать: грузинам продал. Каким? Проезжим, в Можайске встретил. Почему номера в гараже? А они им не были нужны, сказали: «Снимай, может, она у тебя краденая». У них сколько угодно своих номеров было. Деньги где? Да какие там деньги! Пара тысяч баксов – и то по щедрости кавказской. Хоть что-то удалось выручить. А баксы-то эти сестра с собой в город взяла, разменять по курсу. Только где ж ее сейчас искать! Она, может, и в Москву махнула… Все славно сходилось у Криворучко. Одного лишь никак не хотел учитывать: деньги-то чужие, их отдавать надо. Ну что ж, значит, у сестры придется получать их?

На это Криворучко несколько двусмысленно ухмыльнулся, и всем стало ясно, что, скорее всего, из сестры Криворучко и копейки не выжмешь. Но это как поглядеть!…

Яковлев уже понял, что большего сейчас ему из сержанта не вынуть. Он и без того сам себе порядочную яму вырыл. И вероятно, начинает догадываться. Значит, надо кончать разговоры, изъять все обнаруженные вещдоки, сложить их в пакет и поблагодарить коллег за помощь. Что он и сделал.

– А я как же? – задал совсем глупый вопрос Криворучко.

– Ты?! – даже удивился Яковлев. – А ты – с нами. С ветерком. Тебя, сержант, в Генеральной прокуратуре ждут не дождутся. Считают почему-то, что ты успел многим помочь. На тот свет перебраться… Но это уж не наше дело, сержант. Кстати, а та формочка где находится? Которую тебе, если судить по протоколу, неизвестный клиент облевал. Здесь или в общежитии застирать успел? Молчишь? Ну гляди, твое дело… Давайте его, ребятки, в машину, и – с Богом! Дом-то, наверное, закрыть бы надо, а то родня вернется, а в избе шаром покати: совестливые соседи лишнее приберут, а? Лейтенант, оставь одного из своих. Ну, ребятки, от имени нашего славного МУРа приказано поблагодарить всех сумевших помочь в раскрытии серьезного уголовного преступления. Захар, лично прошу, передай своему шефу и мою искреннюю благодарность. При случае сочтемся. Поехали, ребята!

Глава 12.

Невелико было разочарование Вячеслава Ивановича Грязнова, когда архаровцы доложили, что капитан Воробьев, несмотря на предупреждение начальника МУРа, был отпущен своим командиром по неотложному личному делу. Сам командир батальона, майор Зеликин, лишь «безутешно» развел руками.

– А что я мог сделать? Ну звонили от вас, ну предупредили, да. А у Димыча телеграмма: мать оказалась при смерти.

– Кто такой Димыч? – возмутился Артюша.

– Так Воробьев же. Дмитрий Иваныч, мы его Димычем зовем… Я ему говорю, что, мол, к тебе тут с Петровки едут, небось все о том Голубеве поспрашать, а он: мне, говорит, до штаба, заявление на отпуск и сейчас же обратно. Пусть подождут маленько.

– При чем тут заявление?!

– Ну как же! – снова развел короткими ручками Зеликин. – Мать же, говорю, при смерти. Разве ж мы не люди? Понимаем. Он мне – заявление, я – свое согласие, а дальше – все по форме. Да вы подождите, он обещался скоро прибыть.

– Как же, как же… – пробормотал Артюша и, придвинув к себе телефонный аппарат, стал названивать в МУР. Надо ж, чтоб опять такой прокол!

Он попросил соединить его с Грязновым, а когда доложил о случившихся непредвиденных обстоятельствах, был искренне изумлен, услышав от начальника МУРа не крепкий российский матерок, а нечто вроде добродушной ухмылки.

– Сбежал, значит? – вроде бы даже и не удивился он.

– Да вот, говорят, в штаб заявление на отпуск повез. Обещал скоро прибыть обратно.

– Это он тебе обещал? Лично?

– Нет, майору Зеликину.

– Вот и хорошо, передай-ка ему трубочку…

Что высказал Грязнов майору, можно было не сомневаться, поскольку щеки его вспыхнули огнем, а рот как открылся, так больше и не закрывался, при том что из него не вырвалось ни звука. Монолог Грязнова длился по крайней мере три долгих минуты, после чего Зеликин вздохнул и протянул трубку Артюше:

– Вам приказано передать.

– Как он там, жив? – снова как ни в чем не бывало хмыкнул Грязнов.

– Да.

– В общем, принимаем следующее решение… Мы, конечно, догадывались, что случится нечто подобное, но не были уверены, что капитан сумеет проявить столь стремительную оперативность. Этому майору я уже выдал для острастки. Если Воробьев появится, в чем я сильно сомневаюсь, я приказал задержать его, имея на это санкцию прокурора. Сообщи об этом майору. Ну… а сам давай, забирай архаровцев и дуйте на Петровку. Полагаю, скоро второго привезут.

Закончив разговор с Артюшей, Грязнов молча походил по кабинету, ероша рыжеватые остатки кудрей, и снова решительно взялся за телефонную трубку.

– Генерал-майор Салимонов слушает! – ухнул бас заместителя начальника Управления кадров Министерства внутренних дел.

– Ну испугал! – засмеялся Грязнов. – День добрый, Василь Григорьич! Грязнов беспокоит. Могу?

– Можешь, – великодушно разрешил генерал-майор. – Кого на этот раз надо?

– В батальоне оперативного реагирования у Зеликина есть такой капитан Воробьев. Напарник-водитель Криворучко. Вот оба мне и нужны, Василь Григорьич. Ну и еще есть одна фамилия – Ивасютин. Сделай божескую милость, открой свои тайники.

– Ну, касаемо первого, могу и не заглядывать, и так весь на слуху. Что ни год – звездочка на погон. Видать, приглянулся кому-то из верхних.

– А что, уточнить нельзя?

– Да можно, только ведь…

– Неужто опасно, господин генерал? – при своей феноменальной памяти, знал Грязнов, Василий Григорьевич характером обладал не очень решительным. Если его не завести.

– Ты на что это намекаешь, Вячеслав Иванович?! – почти загремел голос генерала. – Думаешь, у меня при виде Шумилова поджилки трясутся? Не трясутся, успокойся. Но и лезть с дурацкими вопросами вроде: «На кой хрен вам, Николай Нефедович, тянуть за уши этого капитана?» – тоже не хочу.

«Все– таки он молодец, этот генерал, -подумал Грязнов. – Никакой тайны не раскрыл, а все сказал. Значит, концы надо искать в кабинете первого заместителя министра МВД… Высокий покровитель!»

– Ты слушаешь? – перебил его мысли генерал.

– Еще как, Василь Григорьич! Слушаю и завидую твоей памяти. Значит, говоришь, не подобраться мне к этому Воробьеву?

– Я так не сказал. Есть же и другие первые замы. Опять же вот и новый днями появился, хоть и не первый, как говорится, зато, слушок прошел, от самого верхнего, понял?

– Ты про Кашинцева, что ль?

– Ну! А говоришь, не знаешь! Хитришь, Вячеслав… Так вот, не для трепа, а для дела скажу тебе: министр, похоже, собирается сделать рокировку, понимаешь меня? То есть второго сделать первым, а первого – вниз. Надеется таким образом свои позиции укрепить. У Самого, чуешь?

– Храбрый ты мужик, Василь Григорьич! Я б прямо так, по телефону, честное слово, не рискнул бы, пожалуй…