Комиссар Его Величества - Дункан Кайл

Время летело быстро, а мне еще нужно было встретиться и поговорить со многими людьми, причем за каждым из них еще приходилось побегать.

Начали мы с того, что Голощекин и Белобородов вместе отправились в дом Ипатьева поговорить с Юровским. Их главным оружием была только что полученная от Свердлова телеграмма, в которой говорилось, что, если с Николаем что-нибудь случится, Белобородов, Голощекин и Юровский ответят головой.

Я ждал их возвращения в гостинице «Американа». Очень хотелось, чтобы их миссия увенчалась успехом. Если бы Юровский проникся важностью дела, возможно, царскую семью удалось бы сразу же освободить. Тогда моя задача – переправить царя и его домашних в германский поезд – оказалась бы совсем несложной.

Однако по виду Голощекина я сразу понял, что у них ничего не вышло. Он развел руками и сказал:

– Теперь Юровский будет настороже.

– Что произошло?

– Думаю, он обо всем догадывается. По-моему, Юровский просто сошел с ума. Он говорит, что дождется, пока белые войдут в город, а потом расстреляет всю царскую семью прямо у них на глазах.

– А как же телеграмма Свердлова? Разве Юровский не понимает, чем ему это грозит?

– Насколько я понимаю, – вмешался Белобородов, – Юровский собственной жизни не пожалеет, только бы расстрелять царя. Ни о чем другом он не говорит!

Что ж, ничего не поделаешь, значит, придется выводить царскую семью из Дома особого назначения вопреки воле начальника охраны.

А это означало, что освобождать царя придется мне. Силой.

Я отправился разыскивать Берзина, надеясь получить от него дополнительные сведения об охране дома Ипатьева. Целый день я гонялся за командармом на тощей лошаденке от одного командного пункта к другому. В конце концов я разыскал его возле небольшого полотняного шатра. Берзин сидел на деревянной табуретке и выглядел смертельно усталым. Но он был профессиональным военным и отлично понимал, что такое приказ. За десять минут Берзин набросал мне в блокноте план Дома особого назначения и расположение постов. Снаружи дом был окружен двойным частоколом. Спрятав схему в карман, я снова уселся на свою клячу, но тут Берзин меня окликнул:

– Советую вам обратить особое внимание на сторону, выходящую в переулок. По-моему, он называется Вознесенским.

– Продолжайте.

– С той стороны из сада на веранду ведет лестница, когда я там был, никто ее не охранял. Желаю удачи.

– Спасибо, – поблагодарил я и тоже пожелал командарму удачи – надо сказать, лицемерно.

Берзин устало улыбнулся.

– Удача мне не поможет. Мне нужно десять тысяч солдат и пятьсот пулеметов.

Я поскакал в обратный путь. Белые вели массированный огонь по всему фронту. Лишь на севере, где находился Екатеринбург, было тихо.

На следующее утро меня вызвали к Голощекину. Комиссар по военным делам спросил, разработал ли я план. Я ответил утвердительно.

– Рассказывайте, – потребовал он.

– Нет, рассказывать я не буду. Достаточно мне сообщить хотя бы одному человеку, как я собираюсь действовать, и Юровский может обо всем узнать. Предпочитаю обходиться без риска.

Голощекин разозлился, но настаивать не стал. Все-таки он был не глуп.

– Когда? – спросил он.

– Как только буду готов. Надо еще кое-что сделать.

– Так делайте, – рявкнул Голощекин.

Когда я вновь появился в германском поезде, генерал барон фон Клебер как раз собирался завтракать. Он пригласил меня составить ему компанию, но я отказался. Однако генерал проявил настойчивость – он требовал, чтобы я хотя бы выпил чашку кофе и слегка закусил. Стол ломился от яств: несколько сортов сыра, холодные закуски, всевозможные булочки, паштеты, фрукты. Прислуживали генералу четыре денщика. Я выпил кофе, который оказался поистине превосходным.

Фон Клебер относился к процессу питания с повышенным вниманием: он ястребиным взором следил за действиями денщиков и вступил со мной в беседу, лишь убедившись, что стол сервирован как следует и тарелки наполнены надлежащим образом.

– Слушаю вас, – сказал он.

– Вероятно, это произойдет сегодня ночью.

Генерал задумчиво кивнул:

– Вам понадобятся мои швабы?

– Да.

– Каков ваш план?

– Это тайна.

– Правильно, – поджал губы фон Клебер. – Однако скажите мне по крайней мере то, что сочтете возможным.

– Я намерен доставить сюда императорское семейство на рассвете. Поезд должен быть готов к отправлению.

– Разумеется.

– Я хочу, чтобы ваши швабы были одеты в красноармейские гимнастерки, если, конечно...

– Никаких «если», – прервал меня фон Клебер. – У нас есть красноармейские гимнастерки. – Видя, что я удивлен, генерал добавил: – А также матросские, парадная форма и все что угодно. Мы подготовились как следует.

– Отлично. А оружие у вас есть?

– Конечно. Какое вам нужно – хорошее германское или плохое русское?

– Пусть будет германское. Сколько у вас человек – двенадцать? Вооружите двоих винтовками, остальных – пистолетами.

Фон Клебер кивнул и откусил полпирога. Прожевав, спросил:

– Когда построение?

– Построения не будет. Пусть ваши люди поодиночке, с разных сторон, двигаются к Вознесенской площади. Напротив британского консульства, перед церковью, их буду ждать я.

– Но такое скопление народу привлечет внимание, друг мой.

– Нет. Там нет фонарей. К тому же мы не будем топтаться на месте.

Генерал поднял бокал.

– Надеетесь на удачу?

– Хочу попробовать.

Невзирая на ранний час, фон Клебер приказал подать коньяку. Поднял рюмку и официальным тоном произнес:

– Пью за ваш успех, дружище. И за ихсвободу.

Мы выпили до дна, и я удалился.

В полдень по моей просьбе Белобородов лично отправился в Дом особого назначения – на разведку.

Вернулся он бледный и испуганный. Я ждал его в гостинице «Американа». Первые его слова были такими:

– Фронт совсем близко. Эти окна, – он показал на двойные рамы, – приглушают шум. На улице все гудит от канонады.

– Что с Юровским? – спросил я.

Я уже достаточно знал Белобородова и прекрасно понимал: накануне падения города председатель хотел только одного – побыстрее избавиться от Романовых. Он не слышал моего вопроса: все его внимание было приковано к карте боевых действий.

– Так что Юровский? – повторил я.

Белобородов поднял голову.

– Упрямится. Там все по-прежнему, разве что караул стал еще строже.

Мне трудно было себе представить, что пленников можно сторожить строже, чем раньше, поэтому я спросил:

– В чем это выражается?

– Я хотел подняться по лестнице на второй этаж, чтобы навестить арестованных. Он не пустил меня.

Я нахмурился.

– Кто дал ему такие полномочия?

– Полномочие у него было в руке. Оно называется «револьвер», – угрюмо улыбнулся Белобородов. – Конечно, мне не угрожала никакая опасность. Но если бы я стал настаивать, думаю, Юровский ни перед чем бы не остановился. Он твердо решил собственноручно истребить Романовых. Никого постороннего он к ним не подпускает.

– Почему же он до сих пор их не убил?

Белобородов пожал плечами:

– Естественно, я спросил его об этом. Он сказал: «Я стерегу их от имени народа до того момента, пока к городу вплотную не приблизится враг. Когда станет очевидно, что я не могу более охранять пленных, тогда, в качестве комиссара юстиции, я вынесу приговор и приведу его в исполнение».

– Для Юровского я враг, – сказал я. – Несмотря на вашу поддержку, несмотря на поддержку Свердлова и самого Ленина.

Белобородов снова кисло улыбнулся:

– Стало быть, вам надо действовать осторожно и с умом.

У меня был еще один вопрос, и я его задал, не обращая внимания на явное нетерпение председателя:

– Изменилось ли что-нибудь в доме?

– Что вы имеете в виду? – взглянул он на меня искоса.

– Все что угодно.

Белобородов слегка кивнул:

– Да, я совсем забыл. Сверху, с этажа, где живут Романовы, раздавался стук молотков.

– Вы спросили у Юровского, что там происходит?

Белобородов снова кивнул:

– Юровский сказал, что укрепляет тюрьму. Я же говорил вам: он совсем помешался! Он закрывает щитами окна, выходящие в сад.

– Что?! – Я был сражен этой новостью.

– Закрывает окна щитами, – повторил Белобородов. – Говорит, опасается нападения.

– Он что, догадывается о нашем плане?

Белобородов покачал головой:

– Нет, он боится, что белые совершат рейд и нападут на город.

Мой план рухнул. Я собирался отвлечь внимание часовых у южных ворот, а сам, во главе швабов фон Клебера подняться по лестнице из сада на террасу. Проникнув в дом, со своими двенадцатью солдатами, я смогу защитить царскую семью от людей Юровского. Пока немцы будут держать оборону, я спущу Романовых по лестнице в сад, а оттуда в Вознесенский переулок, где будет ждать Рузский с грузовиком.