На диете - Сьюзен Сассман

– Мистер Пэйн, уверяю вас, мистеру Аверсу ничего не стоит потерпеть. Вот решится ваше дело, получите компенсацию, тогда и вернете все сразу.

Я принялась совать ему чек, но Джордж Пэйн торопливо отступил:

– Не по душе мне быть в долгу. За всю жизнь и гроша не заняли, пока Люсинда не слегла. Знаете, нехорошее это чувство – когда деньги взял и не возвращаешь. – Он нацепил шляпу, поправил измятые поля. – Сердечный привет мистеру Аверсу. Приятно было с вами встретиться.

Он твердо пошел прочь – человек с согнутой спиной, но гордым сердцем. Теплый ветер весело трепал на нем убогий мешковатый костюм. Я зачарованно провожала его взглядом, пока пьяный дух ржаного теста не призвал меня к более насущным делам.

Мысленно перекрестившись, я ступила на рассохшуюся деревянную лестницу. Шаткие перила, ступени, да и само это ветхое строение грозили обрушиться в любой момент. Одолев три пролета, я очутилась в длинном мрачном коридоре с обоями неприятного темно-горчичного цвета. Отчаянно скрипели половицы, словно кто-то крался следом совсем рядом. Вот приоткрылась дверь, пахнуло склепом, узкоглазый гоблин, завидев меня, обтер крючковатые грязные руки о некогда белый халат и с плотоядной ухмылкой поманил внутрь...

Бесконечные вариации этого веселого сюжета терзали меня всю ночь. Лишь одно подогревало во мне решимость пережить кошмар наяву – мирное посапывание Фрэнклина. Слишком стремительно и неотвратимо распадалось все, что когда-то связывало нас. Еще чуть-чуть – и он ускользнет навсегда: сегодняшней Барбаре едва ли под силу вновь завоевать его сердце.

Секс между нами стал такой же диковинкой, как рождение двухголовых телят. Для чуда требовалось сочетание целого ряда благоприятных условий. Чтобы я не спала, а дети, наоборот, спали. Чтобы Фрэнклин уже вернулся, а парад планет совпал с пятницей, желательно тринадцатого числа, и лихорадкой на токийской бирже. Само по себе чудо происходило буднично и на редкость стремительно: заключив меня в объятия в двадцать три ноль-ноль, Фрэнклин уже в двадцать три ноль пять облегченно несся в душ. Он явно делал мне безмерное одолжение, заполняя супружеским долгом рекламную паузу между двумя информационными передачами. Тягостная, но неизбежная повинность – вроде кормления удава.

Но я не сдамся. Наведаюсь с Кэтлин в чертов секс-шоп и скуплю все их эротические масла, возбуждающие притирания и прочую белиберду. Запишусь на курсы эротического массажа и овладею танцем живота. А самое главное – и это будет лучшее, чудодейственное средство – похудею. И если для этого нужно, чтобы служитель тайных сил поковырялся у меня в мозгах, так тому и быть!

Фрэнклин внезапно открыл глаза, и я спохватилась:

– Доброе утро, милый.

– Сколько сейчас?

– Половина восьмого. – Мои руки скользнули к нему. Детей нет. Спешить некуда. Можем заниматься любовью сколько душе угодно.

– Половина восьмого? – Фрэнклин скатился с кровати. – Как я умудрился проспать? – донеслось уже из ванной.

Я вскочила в полном недоумении и набросила очередной безразмерный шелковый балахон Сары-Джейн.

– Проспать? Ты же всегда встаешь в это время.

– Теперь придется вставать раньше. Отосплюсь после выборов.

– Да ты и так уходишь ни свет ни заря, а возвращаешься за полночь...

– Пойми, Барби, дел невпроворот. И где эти проклятые лезвия?

– Пачка в заначке, – подсказала я и улыбнулась. – Пачка в заначке, пачка в заначке... Слышишь, Фрэнклин? Ну-ка, повтори это трижды, только быстро!

Он не выразил расположения к играм. Отступил в сторону, надменно скрестил руки на груди:

– Взгляни сама.

Я послушно встала на цыпочки и обшарила “заначку” – верхнюю полку в зеркальном шкафчике у раковины. Лезвий не было.

– Ни следа пачки в заначке.

Фрэнклина перекосило. Что ж, если весело только одному, значит, шутка не задалась. Я смиренно попросила прощения.

– Эта твоя новая работа... – угрюмо бросил он ни с того ни с сего. – Похоже, целыми днями торчишь за компьютером.

– Не беда, – ответила я коротко. Прикинусь, что не уловила прозрачного намека: “Жена торчит за компьютером, а у мужа потом нет лезвий”.

Фрэнклин скрылся за стеклом душевой кабины и пустил воду. Беседа увяла окончательно, оставив едва уловимый муторный осадок. Я поспешила загладить свою промашку – полезла за серебряным станком от Тиффани. Бритвенный набор исчез. Глазам не поверила – ведь он буквально сросся с этим шкафом. Обшарила все полки, одну за другой, – ничего.

В ванной, подавая мужу полотенце, я без всякой задней мысли полюбопытствовала, куда делся его фирменный набор для бритья.

– Мой набор? – Фрэнклин принялся усиленно – пожалуй, чересчур усиленно – растираться.

– В твоем шкафу его нет.

– А зачем тебе понадобился мой набор?

– В нем есть лезвие. Тебе же нечем бриться.

Фрэнклина словно бы только что озарило. Так вот к чему я клоню? Не мешало бы все-таки научиться связно излагать свои мысли. Он все махал полотенцем. Махровая ткань энергично гуляла по сухому телу, грозя стесать кожу до самых сухожилий. Симптомы решительно перестали мне нравиться.

– Ах да, конечно. Я отвез его в избирательный штаб. Знаешь, полезно привести себя в порядок перед собраниями и официальными ужинами.

– А вдруг его уведут? Все-таки бритва за полторы сотни долларов...

– Пойми, Барби, что проку иметь красивые вещи, если не пользуешься ими?

Фрэнклин задрапировался в полотенце. Я вернулась в комнату. Сначала кожаный пиджак, теперь “Тиффани”... Кэтлин как в воду глядела – у Фрэнклина есть любовница.

“Любовница” – запульсировало в висках, – “любовница”.

Заткнись, Кэтлин!

–Что ты там бормочешь, дорогая?

Так я это вслух? Опять Кэтлин взяла надо мной верх, подавила волю. От отчаяния меня осенило:

– Я вот о чем подумала. Что, если на эти два месяца снять скромную квартиру в центре города? Сэкономишь час на дороге, мы сможем чаще бывать вместе.

Собственная находчивость меня восхитила.

Фрэнклин молча вышел из ванной и начал одеваться. Окрыленная надеждой, я наблюдала за ритуалом. Размеренный, неизменный, как сама вечность, он давно стал частью моей жизни. Носки – сперва на левую ногу, потом на правую. Брюки – тем же порядком. Свежая хрустящая рубашка...

– Вообще-то я и сам об этом подумывал. Не то чтобы квартиру, а так – угол, перекантоваться до утра, если засижусь на работе.

Я согласилась. Молодоженами мы жили как раз в такой конурке. Приятно пару месяцев довольствоваться малым, воскрешая прекрасные дни юности.

– Барбара, – Фрэнклин сосредоточенно застегивал пуговицы, снизу вверх, – мытут ни при чем. Я сниму квартиру для себя.