Тень моей любви - Дебора Смит

Дом Роана стоял почти в лесу в нескольких минутах езды от города. Роан сказал, что купил его, когда Мэттью было двенадцать или тринадцать лет, еще до того, как стал зарабатывать большие деньги. Они жили в нем последние десять лет.

Дом оказался двухэтажным, из отличного кедра, отделан камнем. Вокруг – несколько акров тенистой, холмистой земли с высокими елями и папоротником.

Воздух здесь был прохладным, туманным. Чувствовалась близость Тихого океана.

Въезд ограждал забор из камня и дерева.

– Как славно, – сказала я, глядя с одобрением на литые вазоны с цветами на деревянном крыльце. – Славный, добрый дом с баскетбольной корзиной на гараже. Мне нравится.

– Тебе могло бы понравиться жить здесь, – сказал Роан, когда мы вошли в холл, облицованный деревянными панелями, на которых висели гобелены.

Я вошла несколько неуверенно, прихрамывая и опираясь на палку.

– Мне бы понравилось останавливаться здесь во время наших визитов в Сиэтл.

Мы грустно посмотрели друг на друга и больше на эту тему не говорили.

Зато я высмотрела в этот день немало деталей. Автомобиль был у него неплохой. Радио в нем работало на одном канале – информационном. Машина а была безупречно чистой, лишь кое-где был рассыпан пепел. На ветровом стекле болтался выцветший утёнок Дональд.

– Это Мэттью повесил. Я возил его как-то в Диснейленд. Никак его не выброшу.

– Понятно, – кивнула я.

На столике у кровати в спальне стояла деревянная шкатулка с дорогими, свернутыми вручную сигарами, которые Роан очень берег. Сама спальня была симпатичной – тяжелая мебель, смелые краски. Она выходила в сад с камнями и фонтанчиком. Легкое журчание воды, когда окно открыто, действовало успокаивающе.

В его большом платяном шкафу были дорогие костюмы и хорошая обувь, несколько сумок с клюшками для гольфа и тут же – нечищеные ковбойские сапоги, ношенные, по-видимому, так долго и любовно, что каблуки стерлись, а носы задрались.

Стеллажи были забиты романами и справочниками – в алькове на большом антикварном письменном столе стояли компьютер, принтер, факс, ксерокс.

– Спишь. Работаешь. Работаешь. Спишь, – пошутила я.

Был уже почти вечер. Я была совершенно измотана.

Роан тоже выглядел усталым. Я взяла его за руку.

– У нас завтра длинный перелет. Что ты хочешь – отдыхать или спать?

– Ты знаешь что, – ответил он.

– Умница, – сказала я.

Мы легли в кровать.

Мы лежали, прижавшись друг к другу. По комнате скользили жемчужные тени. Его левая рука лежала у меня под головой, как подушка, правой он обнимал меня, я прижала его руку к груди, пальцы наши переплелись.

Дрожь, сладость, насыщение. Моментами мы вновь ощущали себя прежними и резвились, как дети.

– Я однажды в детстве подсматривала, как ты спишь, – прошептала я. – Вскоре после того, как ты поселился у нас в доме. Я пробралась однажды ночью в твою комнату и смотрела на тебя, спящего.

Он приподнялся на локте и отвел волосы у меня со лба.

– Я видел и ужасно испугался.

– Почему?

– Потому что ты была еще маленькой девочкой, а я на пять лет старше. Все женское пугало меня, казалось опасным.

– Я была слишком мала, чтобы понимать реакцию подростка. Извини.

– Я бы скорее умер, чем позволил тебе это заметить.

Я сжала его руку.

– Ты был моим лучшим другом. Ты был моей любовью. Это не имело никакого отношения к нашему возрасту.

– Я бы никогда не дотронулся до тебя, пока мы были детьми. Никогда не позволил бы себе даже подумать об этом.

– Я знаю. Тогда ночью я подумала: “У него падает одеяло. Он спит на середине кровати. Когда мы вырастем и будем, как мама с папой, спать вместе, он меня задавит”. – Я засмеялась. – Вот как я тебя рассматривала – с очень дальним прицелом.

Роан сжал ладонью мой подбородок, издал какой-то утробный звук, откатился от меня, взял свой халат, лежащий в ногах кровати, и встал.

Он накинул халат на плечи, выделяясь четким силуэтом на фоне окна, освещаемого половинкой луны. Я села, недоумевая.

– О чем ты беспокоишься?

– Я не хочу, чтобы Мэттью встретился с семьей, – признался он. – В этом ни для кого не будет ничего хорошего.

– Надеюсь ты не будешь мешать мне подлизываться к нему, – осторожно поддразнила я. – Не будешь?

– Попробую, – сказал он. – Я надеюсь, что ты передумаешь после того, как познакомишься с ним.

“Ни за что”. Я не сказала этого вслух, я просто позвала его обратно в постель.

Не скажу, чтобы я не старалась произвести благоприятное впечатление на людей, к которым мы ехали. Простые коричневые туфли – практично и интеллигентно. Черная юбка до щиколоток – чтобы скрыть изуродованную ногу и придать туалету небрежную элегантность. Зеленый свитер с изящным рисунком, создающим иллюзию – ну скажем – хрупкости. Уродливый желтый плащ с надписью “Сиэтл”, который я купила в аэропорту перед тем, как мы сели в самолет авиакомпании “Аляска”, потому что в Сиэтле и на Аляске почти весь год моросит дождь. Такой вот гардеробчик.

Роан в брюках цвета хаки, голубой рубашке, сапогах и коричневой кожаной куртке вполне вписывался в суровый облик обитателя Северо-Запада. И рядом я, как модель, которой отказали в приеме на работу в Торговую палату Сиэтла.

– Я так нервничаю, что меня тошнит, – сказала я.

– Великолепно выглядишь. Мэттью будет сражен наповал, – ответил Роан.

– Сражен или завоеван?

– Сражен.

– Я его двоюродная сестра, Роан. Мы найдем общий язык.

– Ты, воробышек, для него посторонняя, которая сует нос в чужие дела.

Я минуту помолчала.

– Ну и что? Мне хорошо это удается – совать нос в чужие дела, – я вызывающе посмотрела на Роана. – Ведь я сумела заполучить тебя обратно. Не так ли?

Горы Аляски казались дикими, покрытыми снегом огромными монументами по сравнению с уютными серо-голубыми холмами наших родных мест. Из окна снижающегося самолета воды океана выглядели более холодными и глубокими, чем любые озера Джорджии.

Я решила, что Аляска – штат крайностей. Чему учил Роан моего кузена Мэттью? Независимости, силе, уверенности, духу авантюризма? Или собственному одиночеству?

Я ожидала, что Джуно – это настоящий город. Все-таки – столица штата, но с воздуха не видно было ни небоскребов, ни скоростных шоссе. Сверху вырисовывался скромный городок, зажатый между горами и водой на краю континента. “Мы недалеко от России, – подумала я, – и от Полярного круга”.

Роан держал меня за руку, когда самолет мягко приземлился в аэропорту. Солнце скрылось, от посадочной дорожки шел пар. Я изо всех сил напрягала зрение, пытаясь рассмотреть за металлической оградой группу встречающих. Роан тоже наклонился к окну вместе со мной.

– Не показывай мне его, – приказала я. Сердце мое билось где-то в горле. – Я хочу узнать его сама.

Однако самолет развернулся так, что встречающих стало не видно. Взвинченная до предела, я смотрела, как Роан достает наши сумки с полок над головами.

– Лучше пойду по трапу перед тобой, – сказал он. – Не спеши. Если что, я не дам тебе упасть. Давай дождемся, пока все выйдут.

Когда мы уже стояли на верхней ступеньке трапа, ежась в зябком влажном воздухе, я сказала:

– Вон тот молодой парень, похожий на культуриста с бронзовыми волосами. Такие волосы у всех Делани.

– Это не Мэттью, – сказал Роан с напряжением в голосе.

Стюард вынес наш ручной багаж. Роан пошел впереди меня, а я медленно стала спускаться, одной рукой опираясь на него, а другой вцепившись в поручень Я не отрывала глаз от встречающих и, конечно, споткнулась на последней ступеньке. Роан тут же подхватил меня, выругавшись себе под нос. Не обращая на это внимания, я продолжала смотреть мимо него.

Высокий худощавый молодой человек с волосами песочного цвета ходил взад и вперед по дорожке. На нем были темно-серые брюки, рубашка-шотландка, синий кардиган и башмаки для улицы.

За ним семенила невысокая миловидная толстенькая женщина, одетая так же просто. Волосы торчали вокруг ее лица, как пшеничная солома. На каждый его шаг приходилось два ее.

Пара выглядела здоровой и цветущей. Первопроходцы. Последние из светловолосых поселенцев, живущих на Аляске.

Я скользнула по ним взглядом, выворачивая голову, чтобы увидеть того, с бронзовыми волосами. Но он, обняв двух прилетевших с нами пассажиров, уже уходил.

Я нахмурилась. Роан положил руку мне на плечо. К нам приближалась та самая парочка. Я уставилась на молодого человека. Он, не колеблясь, шел к нам, его зеленые глаза перебегали с меня на Роана и снова на меня. Он остановился рядом, горой возвышаясь надо мной, но на дюйм ниже Роана. Улыбнулся.

Впервые в жизни я потеряла дар речи. Мэттью. Ребенок, росший среди насилия и нелепой пасхальной благотворительности. От него отказался отец, осиротила мать, бросили макклендовские тетки. Но благодаря Роану, только благодаря Роану он вырос здоровым, преуспевающим и честным.