Вернуться по следам - Глория Му

– Думаешь, Лилю нашу заобидит? – спросил Геша.

– На Лилю у нее кишка тонка, а только жизни нам с отравой этой не будет, так и знай.

– Ну, чего ж поделаешь… И не все ж в меду купаться… А глаз у тебя, малáя, хороший, чистый рентген. – Геша ободряюще потрепал меня по холке, и мы вернулись к нашим делам. – Не ссы, порешаем как-нибудь…

Ира не обманула моих ожиданий, то есть ни на минуту, и атаку откладывать не стала.

Лиля собрала всех нас, детей, чтобы познакомить с новым тренером, и стала рассказывать Ире о наших занятиях, о распорядке на конюшне. Та снисходительно взглянула на нее сверху вниз (что оказалось несложно – Лиля была очень маленького роста) и холодно сказала:

– Про ваши сопли в сахаре я слышала, мне это неинтересно. Я пришла сюда делом заниматься, воспитывать спортсменов, конкуристов. Как-никак я мастер спорта по конкуру…

– Да неужели? – спросила Лиля, и лицо у нее сделалось совсем детское, удивленное, только в глазах плясали насмешливые искры.

Дети захихикали. Лиля и сама была мастером спорта, но никогда не говорила об этом с таким пафосом.

– Да, представь себе. – Ира не заметила подвоха и продолжала так же напыщенно: – И я не собираюсь лишать детей спортивного будущего, как это делаешь ты, Лилия. Твои танцульки на лошади – баловство, пустая трата времени…

– Хорошо, Ира, не будем тратить времени. Ты, наверное, хочешь посмотреть наш плац? Пойдем, я все тебе покажу.

Она энергично кивнула и, обогнав Лилю, пошла к плацу первой, ну его-то трудно было не заметить.

Плац у нас был новенький, с иголочки, просторный и с хорошим, упругим грунтом. Неподалеку за ограждением был навален пестрый конкурный конструктор – брусья, шлакбаумы, заборы, херделя, стойки.

Ире плац глянулся, но и тут она не смягчилась. Она, казалось, вовсе не умела расслабляться, голос ее звучал решительно и резко, но почему-то неубедительно. Меня это заинтересовало, и я стала приглядываться к ней внимательнее.

Ира словно играла роль или позировала для фотографий, которые потом собиралась показать друзьям – вот я на плацу, а это я на коне, тут я собачница и лошадница, а тут я среди восхищенных мужчин… Она была занята не столько делом, сколько тем, что производила впечатление, и все время бросала быстрые взгляды на окружающих, проверяя, насколько сильным это впечатление было.

Я ни разу до сих пор не встречала таких людей и бессовестно уставилась на нее. Ира вдруг перехватила мой взгляд и почему-то встревожилась. Я отвела глаза, но поздно.

– Кто эта девочка? Кто она? – указывая на меня арапником, спросила Ира.

– Это Глория, – ответила Лиля. – А это Юля, вот Алина, Паша с Денисом… Идите сюда поближе, дети. Ребята уже участвовали в соревнованиях, они все разрядники, у каждого есть своя лошадь, – с гордостью рассказывала она. – Глория и Юля показали лучшие результаты, хотя ехали с детьми гораздо старше их…

Мы с Юлькой переглянулись. Наши с ней победы были целиком и полностью заслугой лошадей, и мы обе это знали, да что там, все это знали.

Юлька шла на Тактике, том самом кривом жеребце. Тактик был великолепным конкурным конем, к нам он попал только из-за травмы, детский паркур был для него парой пустяков, он сам рассчитывал темп и прыгал и пронес Юльку нежно, словно великан на ладонях, – он очень ее любил.

Он был красивый, Тактик, такой красивый, что слезы наворачивались. Англо-текинец восьми лет, редкой буланой масти, высокий и сильный, с чуть длинноватой спиной и легкой, сухой головой – я могла смотреть на него бесконечно долго, как на огонь. Но Юлька поначалу немного стеснялась коня – из-за его полуслепоты. Юлька была как моя мама, ей хотелось, чтобы все было правильно и лучше всех, но она была и совестливой, как моя мама, поэтому не отказалась от Тактика, из жалости.

С ним пришлось непросто, он был нервным и дерганым, никак не мог привыкнуть к тому, что ничего не видит одним глазом, легко впадал в панику, а паникующий горячий жеребец в самом расцвете сил – это вам не игрушки.

Я думала, Юлька не выдержит и отступится (ну, я была не слишком высокого мнения о человеческом терпении), тем более что для вольтижировки конь не годился, да из-за глаза же, слишком уж был пугливым и ненадежным. Но Юлька не отступилась и даже как-то раз, проглотив гордость, подошла ко мне (а меня она недолюбливала, просто так, не сошлись) и сказала:

– Глория, ты… Ты мне не поможешь? Тебя Тактик слушается, а меня никак…

– Надо с ним гулять, – ответила я, – просто, в руках… Показывать ему манеж со всех сторон, в лес ходить, все места показывать… И он мяту любит, мяты ему достань. Я один раз дома чаю с мятой попила, так он мне в лицо все мордой лез, я голову себе сломала, пока додумалась, в чем дело… А за мяту он на все готов.

– Ты шутишь? – оторопело спросила Юлька.

Я покачала головой:

– Он просто всего боится, Юля, потому что не видит. Не знаю уж, можно его совсем успокоить или нет, но если он будет знать местность, в которой работает, и если он к тебе привыкнет, будет доверять, то он даст себя вести. Вот, смотри… – Я долго рылась в карманах, пока не выцарапала оттуда пару завалявшихся мятных листиков и яблоко. Растерла листики руками, покатала старательно яблоко в ладонях. Мы подошли к деннику Тактика, и я позвала его:

– Тактик… Мальчик, на-ка яблочко тебе…

Тактик затопал, повернулся, высунул морду в проем над дверью, жадно принюхиваясь, схрупал яблоко и поставил ушки.

– Ай ты моя умница, рыба-лада… Ну-ка, пойдем, пойдем…

Жеребец легко дал себя взнуздать и вывести на развязки, я взяла щетку, вторую вручила Юльке, и мы стали его чистить.

– Ща почистим и выйдем на круг. Видишь, он спокойно ко мне слепой стороной стоит, потому что голос знает… Это ему бухтеть все время надо, как Геша делает, во-о-от… Да, мальчик? Если ты будешь все время с ним заниматься, как я с Зоськой, он тебя полюбит. Только без уздечки не надо ездить, он паникер, понести может…

– Раз ты можешь, то и я смогу, – набычилась Юлька.

– Да дело не в тебе, – я продолжала мерными движениями чистить лошадь, – ты-то, на худой конец, всегда спрыгнуть можешь. А жеребец убьется, если вразнос пойдет. Из-за него уздечка нужна, понимаешь? Хотя сейчас он намного спокойнее стал, раньше его и вывести-то беда была… Ты погладь его, погладь, он любит, вон, под ганашами почеши… А связки как ему лечили, он же совсем больной приехал, помнишь? А коваля он как по пузу зимой вдарил? А теперь ничего, он молодец, выправляется, ему внимания надо.

Я болтала и болтала, а Юлька робко протянула руку к Тактику, чтобы его погладить. Тот отвел голову и стоял, неприступный, красивый и строгий, как архангел.

– Ничего, привыкнет, – успокоила я девочку. – Давай подседлаем, ты скажи ему что-нибудь пока, чтоб он к голосу привыкал.

– Тактик… Ты хороший… – сказала Юлька, а потом вдруг возмутилась: – Глория, я не могу болтать, как ты, без остановки.

– Шу-шу-шу, мальчик, тише, – зашикала я на встрепенувшегося коня. – Ты, Юль, за тембром следи, а говорить все равно что, хоть ругай, хоть до ста считай. Только лучше все же что-то путное, они слова запоминают не хуже собак… Ну дай ему сахару, что ли, и пойдем.

В манеже Лиля занималась с другой группой, так что мы пошли на пустой по тому времени плац.

– С ним в толпе ездить пока сложно, он и шарахается от каждого и в то же время не терпит, когда его кто-то обгоняет… Если другая лошадь галопом идет, то Тактик непременно тоже в галоп сорвется… Спортсмен, что поделать, лошади знаешь какие азартные?.. Скучно ему, Юля, он молодой, здоровый, ему бы работать и работать, а он тут у нас киснет… Эх, бедный ты мой мышоночек…

Мышоночек в полтонны с гаком ласково опустил ко мне морду и загугукал. Я прижалась к нему лбом на минутку, огладила и прыгнула в седло. Пока мы разминались, я продолжала рассказывать о Тактике:

– Видишь, он хорошо команду голосом слушает, не знаю почему, может, ему так спокойнее… Но он и тело слушает, и вообще, он хороший, мягкоуздый, ты поводом не груби поэтому, старайся на свободном идти… Галоп! Видишь, пошел, – я говорила уже на лету, жеребец поплыл по кругу галопом, – и не кусается, как раньше, и не сбрасывает…

– Тебя сбросишь, – завистливо, но не зло протянула Юлька, – ты же как клещ…

– Не-ет, это он сам не хочет. А с ним я мало занималась, у меня Зоська, я с ней все время. – Я пустила жеребца шагом, а когда мы поравнялись с Юлькой, остановила и спешилась. – Давай сама теперь.

– Я боюсь, – сказала Юлька. – Ты столько всего наговорила… Я теперь боюсь. Я не справлюсь…

Но Юлька справилась.

Вернувшись на конюшню после школы, я с удивлением обнаружила там Юльку (обычно после обеда занимались младшие дети и никого из наших не было).

Юлька, золотоволосая, капризная Юлька, ударявшаяся в слезы по любому поводу, с неотступным терпением и упорством стала работать Тактика.

Теперь мы околачивались у лошадей вдвоем. Юлька, повязав свои длинные, пушистые волосы цветастой косынкой («Мама жалуется, что пахнут конюшней», – стыдливо объясняла она), сама отбивала денник, сама стелила свежую солому своему Тюше, водила Тактика в лес в поводу, как собачку, и пыталась учить всяким штукам, как я учила Зоську.