Праведник поневоле - Мэдлин Хантер

Накануне вечером она позволила себе передохнуть на постоялом дворе и остановилась бы там на обратном пути, но сомневалась, что Джейн удастся морочить всем голову дольше трех дней.

Бьянка плотнее закуталась в плащ. Кроме этого легкого шерстяного плаща, Джейн, как назло, не взяла с собой в Лондон никакой другой одежды с капюшоном.

Просьба остановиться на постоялом дворе неподалеку от Леклер-Парка якобы для того, чтобы Джейн могла пересесть в другой экипаж и съездить навестить больную подругу, у кучера Пен не вызвала подозрений. Естественной показалась и необходимость Бьянки отлучиться по нужде. Спрятавшись за строением, девушки обменялись плащами, и в экипаж вместо Бьянки вернулась Джейн. Даже погода благоприятствовала им: моросил дождь, и было понятно, отчего девушки закрывали лица капюшонами.

Бог даст, по прибытии в Леклер-Парк Джейн удастся быстро уйти и закрыться в комнате, сказавшись больной; а там она прикроет голову чепцом, закутается в одеяло и пролежит в постели Бьянки несколько дней кряду, делая вид, что большую часть дня спит. Таким образом, она могла все это время оставаться неразоблаченной.

Но даже если обман и раскроется, не страшно: Бьянка все равно рассчитывала вернуться раньше, чем поднимут тревогу.

Помимо жестокого холода, очень большим неудобством являлось то, что она ничего не могла взять с собой: немногочисленные туалетные принадлежности и кое-какую одежду Бьянка с трудом уместила в сумочке и в лифе платья.

В окрестностях Манчестера карета прибавила ход, делая короткие остановки, когда сельские угодья сменились разбросанными по широкой территории селениями, за которыми, в свою очередь, показался и сам город. Улицы Манчестера поражали причудливым сочетанием совершенно новых строений с убогостью старых жилищ. Возможно, в погожие дни не измученному холодом и голодом путнику город казался не столь мрачным, и все же о его перенаселенности слишком явно свидетельствовала скученная застройка.

Карета замедлила ход и, наконец, совсем остановилась. Двое последних пассажиров стали забирать свои вещи.

– Если вам нужен Манчестер, то это он и есть, – сказал кто-то Бьянке. – Почтовая карета дальше едет в Ливерпуль, а городскую почту отсюда отправят с другой оказией.

Бьянка вышла из кареты в туманную изморозь. Заглянув на постоялый двор, она справилась у служащего, где можно на несколько часов нанять двуколку с кучером.

Вскоре она снова тряслась по мостовой, на сей раз в двуколке, с трудом умещаясь рядом с дородным кучером, ловко лавировавшим по городским улицам. Кутаясь в плащ, Бьянка опустила капюшон на самые глаза.

– Далеко ли до фабрики Кларка?

– Надо еще немного проехать на восток. Сначала будет новая фабрика, за ней еще несколько, а там совсем близко, можно дойти пешком. Город растет, точно паук, насосавшийся крови. – Кучер указал на стоявшего перед каким-то зданием молодого человека. – А вот и еще один новый работник. Их всегда узнаешь: вид у них такой, озадаченный. Но как найдут работу на хорошей фабрике, сразу повеселеют, а если уж нет, то глядеть на них жалко.

– Что значит хорошая фабрика?

– Та, где прилично платят. Где машины в порядке, где для всех членов семьи одинаковый рабочий день. – Кучер искоса взглянул на Бьянку. – Это не мое дело, но вы уверены, что хотите ехать на фабрику сегодня? В последние несколько месяцев то здесь, то там возникают беспорядки. Говорят, положение ухудшается.

– Мне нужно добраться туда непременно сегодня. Я уверена, фабрика мистера Кларка одна из хороших, а потому никаких проблем не предвидится.

Кучер рассмеялся:

– Когда начинаются рабочие волнения, хороших фабрик не бывает.

На то, чтобы доехать до вытянутых низеньких строений фабрики Кларка на восточных окраинах, потребовался почти час. Наконец кучер спрыгнул с двуколки и помог Бьянке сойти.

– Это, должно быть, там. – Он указал на каменное квадратное здание в два этажа. – Дом управляющего. – Кучер поднял голову, как принюхивающийся пес. – Кажется, тихо.

– Подождите здесь, пожалуйста. Мне нужно сегодня же вернуться на постоялый двор. – Бьянка запахнула плащ и решительно зашагала к дому.

В помещении при входе за письменным столом сидел молодой человек.

– Я хотела бы видеть мистера Кларка, – объяснила Бьянка. Молодой человек окинул равнодушным взглядом видавший виды плащ Джейн.

– Он сейчас в цеху. Может, я смогу вам помочь, меня зовут мистер Томас, я его секретарь.

– Благодарю вас, но мне необходимо поговорить с самим мистером Кларком.

Мистер Томас снова придирчиво оглядел ее.

– Таких молодых, как правило, не присылают. Вы из какой исправительной колонии?

– Я не из исправительного учреждения, и у меня срочное дело к управляющему.

– Назовите мне ваше имя, и я выясню, знает ли он об этом деле.

– Я не намерена называть вам свое имя, мистер Томас. Я дождусь возвращения мистера Кларка и уверяю, он не похвалит вас за то, что вы препятствуете мне с ним встретиться.

Удивленный, секретарь не знал, как реагировать на это заявление – смеяться или хмуриться. В конце концов, он счел ситуацию забавной, и его лицо приняло веселое выражение, но все же Он проводил Бьянку в контору.

В камине горел огонь, и Бьянка придвинулась к нему поближе. Она с удовольствием чувствовала, что начинает согреваться.

Повернувшись спиной к камину, девушка оглядела комнату. Мебель показалась ей прочной, хотя и простой, на столе находились лишь письменные принадлежности и аккуратная стопка документов. В целом помещение выглядело довольно убогим. Если кабинет – отражение характера управляющего, то, судя по всему, тот представлял собой весьма бесцветную личность, однако Бьянка надеялась, что это не обязательно распространяется на его воображение. Ей было нужно, чтоб он понял: ее предложение соответствует его интересам, и сама она очень рассчитывает получить от него то, что нужно ей, – возможность уехать.

Бьянка снова повернулась к огню. Она представила себе, как будет ходить по залитым солнцем улицам, радоваться и веселиться, петь часы напролет. В этой яркой и интересной жизни не останется места воспоминаниям о жутких днях, проведенных под затянутым тучами небом туманной Англии, где в борьбе со своими чувствами она перестала узнавать сама себя. Все превратится в прошлое, станет не более чем вехой на ее пути к зрелости. Как только она уедет, боль, засевшая в сердце, пройдет. Ее ждет чудесное будущее; она, не оглядываясь назад, с готовностью вступит в него, и…

Шум за спиной вывел ее из мечтательной задумчивости. Дверь распахнулась, послышались шаги…

– Мистер Томас передал, что вы желаете меня видеть, мадам.