родине, да и по всем другим государствам выделка качественной бумаги стоила немалых денег, и оттого газеты, книги и учебники стоили существенных денег, и несли лишь ту информацию, что была необходима тем, кто мог заплатить за бумагу. В дешевой, пусть и грубой бумаге, лепрекон видел небольшой, но шанс начать менять ситуацию к лучшему. Привлёк своих бедных соотечественников рискнувших бросить невеликие пожитки, и перебраться за океаны. За лепреконами потянулись орхас, цверги и даже альвы из крестьян и бедноты. Работы хватало всем, а дешевая бумага главным образом оказалась нужна здесь, колониалистам. Производство росло, охватывало всё новые рынки в колониях и даже за океаном, на родине. Справедливая система заработной платы, социальных гарантий и пособий по болезни возвышали Римера над иными дельцами в глазах многих страждущих, даже не трудящихся на его производстве. Луч справедливости грел бедных, и жег богатых. Вскоре была открыта и типография, идеи равенства обрели текстовую форму. Всё шло к тому, что успешный трудяга-лепрекон знающий силу слова и не боящийся её применить начнёт свой политический путь. Но Боги Отвернулись, и для большинства своих товарищей по производству и типографии Ример стал Изгнанником. Они не кинулись на него, но это сделали другие. Момент обретения нового пути разрушился, рассыпался мелким песком, утекая сквозь пальцы лепрекона. Началось очередное бегство, вновь сопряжённое с выживанием в суровых условиях. Фергасу Римеру было не привыкать к ударам судьбы, он всегда жил с чувством опасности, поджидающим за углом. Уйти в ночь, уводя с собой желающих продолжить борьбу, оставив позади все, что нажито непосильным трудом не составляло проблем. Долгий путь, куда большие даже чем у Паллы, лепрекон проделал, веря в себя и свои силы. На Болотах он по первости вместе с товарищами взялся за самостоятельное выживание. Держать в руках оружие он умел, пусть и не профессионально. А в иных делах полагался на личный жизненный опыт и новоприобретённых товарищей. Худо-бедно был сформирован… нынешний фильтрационный лагерь! Именно Ример возвёл его при содействии горстки помощников. Наличие рядом воды, безопасный сухой участок, хорошие ягодные поляны и места обитания всяческой промысловой живности давали надежду. Трудились все и вся. Справедливый подход к распределению обязанности и общее равенство в вопросах деления провианта и медикаментов прельщало Изгнанников. Ровно до тех пор, пока не появились рыскающие по Болотам солдаты Аберкромби пропагандирующие повестку Мейндорца. Те радостно, но настойчиво сообщили, что есть куда более уютное место под солнцем в виде Поселения под управлением того самого Мейндорца и Ко. За какие-то три недели Ример не успел наладить серьезного, крепкого быта, не сумел создать качественных условий проживания — палатки да навесы в лесу. Просто физически не мог. И лагерь посыпался. Прельстившиеся куда более доступной пищей и кровом масса отринула тяжелый путь Римера к общей свободе и равенству. Бабло победило зло, так сказать. И вновь лепрекон не сдался. Взял руки в ноги и тоже двинул в Поселение. Лагерь, по его же собственному предложению, обратили в лагерь для фильтрации прибывающих изгнанников — но не для выявления угроз извне, а для заведомого разделения прибывающих по профессиям и уровням, а также во избежание перегрузки инфраструктуры Поселения. Потоки беглецов из глубин континента не особо замедлялись, а просто так втягивать всех в Поселение грозило бунтами и крахом. Нужна была стабилизация, успокоение всех. Ример лучше всех понимал опасность голодной напуганной толпы. И вместе с тем он ужаснулся тому, как в условиях Изгнания вновь строилось старое общество богатых и бедных. Привлекая внимание к критическим точкам новой жизни, Ример заслужил славу Голоса Народа, взывающего к разуму богатеев, принуждающему их делиться хотя бы чем-то, что может улучшить жизнь бедняков. Лазарет, столовые, пайки от Паллы кровью и потом выбивались из Мейндорца и Аберкромби силами Римера. И за ним вновь пошли. Так был создан Революционный Совет.
Голова моя немного опухла от всего объема информации. Главную информацию все же я получил — выбор мой оказался чрезвычайно мизерный. Ибо кандидаты от местного народа выглядели тухло, и для воплощения плана побега не годились. Все кроме Римера…
Глава 14. Бери больше, кидай дальше.
— Теперь ты знаешь, что из себя представляют Советники. — К моменту завершения повествования я успел и поесть, и порошок лечебный принять, и одеться с помощью Бриды. — Скажу прямо, Soldat, тех, кто не вошел в один из Советов, здесь не привечают. Такие уходят дальше, в сторону Дарвальда. Но, откровенно говоря, таких очень мало. За болотными лесами начинается чистый лес и равнина до самого Дарвальда, и монстров там чудовищно много. Уходят только откровенно сильные или безумные. Идейных же, разделяющих взгляды Революционного Совета, здесь совсем мало…
— Тебя никто не торопит, chiko. Немного времени у тебя есть. Походи по Поселению, пообщайся с жителями. Да только выбор ты уже сделал, si? — Брида смотрит с прищуром, считай, ухмыляется. Раскусили меня видать, да то и не удивительно. — По глазам вижу, что есть идея внутри тебя, наша идея.
— Вы ведь, товарищ лейтенант, не просто так в Фильтрационном Лагере сидите. За взгляды туда сослали? — Нагловато, конечно, не отвечать на вопросы и так в лоб задавать свои. Но игра же! Какая кара меня в этом случае может ждать? Обидятся на меня НПС? Мне важно разобраться что из себя представляет Курц Цауэр. Вдруг ему приспичит обратно к Аберкромби махнуть? Мне ведь точно потребуется помощь в установлении коммунизма. Военная помощь — в первую очередь.
— Ja. Я, может и не во всём разделяю взгляды Римера, но ты и сам всё видел. Одни пирожные жрут да деньги считают, а другие из травы суп варят и на болотах от зверья и монстров загибаются. Пытался я с солдатами моей роты, что со мной пришли аж от самого Цад Бёльца, из-под Аберкромби выйти, к рабочим присоединиться, без бунтов, спокойно, да вот не дали. Отправили куда подальше, что бы воду в войсках не мутил. Verdammte Bastarde[77]. — Ситуация выглядит тухло. Командира своего же подразделения отодвинули, отправили управлять небольшим лагерем, чтобы не мешался. — Ример, на мой взгляд, не смотря на свою уравновешенность, пропагандирует рискованные идеи. Равенство меж сильным и слабым, умным и дураком, орхас и альвом не достигнуть. Одни будут довлеть над другими. Это пока у него получается держать небольшую группу под контролем, но они бедны как церковные мыши, и пытаются помочь всем и вся, забыв о себе. Загнётся Революционный Совет…
— Каждый имеет право на свое мнение. — Примирительно подняла руки орчиха. —
