Пионеры, или У истоков Сосквеганны - Джеймс Купер

Мармадюк прекратил дальнейшие разговоры, решительным тоном, который сразу прекратил всякое сопротивление со стороны его кузена, отослал Бенджамена в деревню берегом и приказал вытащить на берег невод, из которого на этот раз вся рыба благополучно улизнула.

Затем поделили рыбу. Билли Кэрби улегся у костра, чтобы стеречь ее и невод до утра, а остальные уселись в лодку и отправились в деревню.

Когда лодка приближалась к противоположному берегу, огонь на челне могикана еще светился у восточных гор. Внезапно его движение прекратилось, затем он угас, и все погрузилось в глубокий мрак.

Мысли Елизаветы переходили от молодого человека, который помогал ей и Луизе закутаться в шали, к охотнику и индийскому воину, и ей захотелось посетить хижину, в которой так дружно уживались люди с такими различными привычками и характерами.

ГЛАВА XXV

На следующее утро, едва утренние лучи солнца забрезжили на востоке, Джонс встал и, приказав оседлать лошадей для себя и Мармадюка, отправился с необычайно деловым видом в комнату судьи. Дверь не была закрыта, и Ричард вошел без стеснения, что характеризовало не только отношения между кузенами, но и обычные манеры шерифа.

— Ну, Дюк, на коней, — крикнул он, — и я объясню тебе то дело, на которое намекал вчера вечером! Всему свое время, и, по моему мнению, рыбная ловля не подходящее время для обсуждения важных предметов. Э! Что за чертовщина? Что с тобой, Мармадюк? Здоров ли ты? Дай-ка пощупать пульс: мой дед, как тебе известно…

— Совершено здоров телом, Ричард, — перебил судья, отстраняя кузена, который собирался приступить к исполнению обязанностей доктора, — но болен душою. Вчера, вернувшись с рыбной ловли, я получил письма, и в числе их вот это.

Шериф взял письмо, но продолжал с удивлением смотреть на судью. Затем он перевел глаза на стол, заваленный письмами, бумагами и газетами, и окинул взглядом комнату. На кровати одеяло оставалось нетронутым, и по всему было видно, что обитатель комнаты провел бессонную ночь. Свечи догорели до розеток и, очевидно, угасли сами. Мармадюк отдернул занавеси и отворил ставни и окна, чтобы подышать воздухом, но его бледные щеки, дрожащие губы и опухшие глаза представляли резкий контраст с обычным спокойным, веселым и мужественным видом судьи. Шериф с каждой минутой все больше терялся в догадках. Наконец он догадался взглянуть на письмо, которое машинально комкал в руке.

— А, письмо из Англии! — воскликнул он. — Дюк, в нем должны быть важные новости!

— Прочти его, — сказал Мармадюк, принимаясь ходить по комнате в величайшем волнении.

Ричард прочел, по привычке, громко:

— «Лондон, февраля двенадцатое 1793 года.

Сэр, я имел честь получить ваши письма от десятого августа, двадцать третьего сентября и первого декабря и ответил на первое из них с тем же судном. Со времени получения вашего последнего письма…» — тут голос чтеца превратился в неясное бормотание. — «С сожалением должен сказать, что…» гм, гм, это, конечно, довольно скверно… «но я надеюсь, что…» гм, гм, гм; кажется, достойный человек. Дик, гм, гм… «корабль отплыл из Фальмута первого сентября прошлого года или около того»… гм, гм, гм… «если мне удастся узнать что-нибудь об этом печальном предмете, то я не премину»… гм, гм, добрый человек, даром что юрист… «но в настоящее время не могу сообщить ничего больше»… гм, гм… «Национальный конвент»… гм, гм, гм… Разумный человек!.. «наш славный флот» гм, гм… «Примите уверение в моем совершенном почтении…» гм, гм… «Эндрю Гольт». Эндрю Гольт — этот мистер Эндрю Гольт разумный, хороший человек, но сообщает дурные новости. Что же ты намерен делать теперь, кузен Мармадюк?

— Что же мне остается делать, Ричард? Одно: положиться на время. Вот другое письмо из Коннектикута, но оно сообщает по существу то же, что первое. Утешительно для меня в английских известиях то, что он должен был получить мое известие до отплытия корабля.

— Это печально, Дюк, действительно печально! Теперь все мои планы насчет пристройки флигелей к дому пошли к черту. Я велел оседлать лошадей и хотел отправиться с тобою и сообщить тебе очень важную вещь. Ты все толкуешь о копях…

— Не говори о копях, — перебил судья, — я обязан безотлагательно исполнить долг. Мне придется посвятить весь день писанию; и ты должен мне помочь, Ричард! Я не могу воспользоваться услугами Оливера в таком секретном и важном деле.

— Нет, нет, Дюк! — воскликнул шериф, пожимая ему руку. — я — твой помощник! Мы дети родных сестер, а, в конце концов, кровь — лучший цемент дружбы. Да, да, серебряная жила от нас не уйдет. Ею можно будет заняться в другое время. Тебе, вероятно, нужен Дирк Ван?

Мармадюк ответил утвердительно на этот вопрос, и шериф, отложив всякое попечение о поездке, послал слугу за Дирком Ван-дер-Скуль.

В деревне Темпльтон жили в то время всего два юриста.

Одного из них мы уже видели в баре «Храброго драгуна»,

Другой был джентльмен, которого Ричард дружески, но фамильярно называл Дирком Ваном. Большое добродушие, довольно основательное знакомство с своей профессией и достаточная, при существующих обстоятельствах, добросовестность были глазными чертами этого человека, известного поселенца под именем сквайра Ван-дер-Скуль, по прозвищу «голландец».

Весь день судья провел в своей комнате, запершись со своим кузеном и стряпчим[31] и не впуская к себе никого, кроме дочери. Глубокая печаль, очевидно, томившая Мармадюка, передалась отчасти Елизавете. Лицо ее омрачилось и оживление заметно упало. Эдвардс, внимательно и с удивлением следивший за этой переменой настроения, заметил раз слезу, скользнувшую по ее щеке и придававшую ее глазам выражение мягкости, не всегда им свойственное.

— Вы получили какие-нибудь дурные известия, мисс Темпль? — спросил он с участием, которое заставило Луизу Грант быстро поднять голову над шитьем и покраснеть от этого движения. — Я бы предложил свои услуги вашему отцу, если, как я подозреваю, ему нужно послать кого-нибудь в отдаленную местность и если это будет вам приятно.

— Мы действительно получили дурные известия, — отвечала Елизавета, — и, возможно, что моему отцу придется уехать на короткое время, если только мне не удастся убедить его доверить это дело кузену Ричарду, отъезд которого представляет некоторые неудобства ввиду его служебного положения.

Молодой человек помолчал немного и, слегка покраснев, сказал:

— Если оно такого рода, что я смогу его исполнить…

— Оно такого рода, что может быть доверено только тому, кого мы знаем — одному из нас.