Попадать, так с музыкой - Михаил Гуткин

Таким образом, тактика на первые три-четыре месяца боев в окружении и потом в лесах примерно ясна. Детали пусть продумывают военные. А если им это понравится, то можно будет тиражировать наш опыт для передачи другим отрядам. Главное, чтобы все было в секрете. Пусть для врага это станет «приятной» неожиданностью. Подумала об инвалидах, и сразу пришли на ум пули со смещенным центром тяжести. Что это такое, я представляла слабо, но твердо помнила, что такая пуля при попадании в человека могла сразу оторвать руку или ногу. Вот только куда этот центр смещать и почему возникает такой эффект, я не знала. Но не могу же я все знать и помнить. Пусть оружейники сами ломают над этим голову, если сочтут эту идею достойной. Там, кажется, и какие-то недостатки были: например, стрельба в лесу, где такая пуля сбивалась при ударе в ветку (обычная пуля просто пробила бы насквозь). Надо будет про такие пули рассказать при очередном визите в Москву.

Ну вот, придумала гадости — теперь можно спать с чистой совестью.

Глава 35

Новый день начался почти стандартно. Единственно, что вместо вождения мне увеличили (о-хо-хо) время езды на лошади. Я научилась седлать и затягивать подпругу, причем даже не потребовалось тыкать Ласточку в живот. Потом мне доверили самой управлять лошадью — инструктор уже стоял без корды и только говорил, что и как нужно делать. И еще, теперь я не хваталась за гриву, когда Ласточка начинала движение или останавливалась. А напоследок инструктор меня «порадовал», сказав, что завтра даст другую лошадь, чтобы я привыкала к разным лошадям. Закончив езду, я помыла Ласточку и отвела ее в стойло. Сегодня ноги почти не болели, то есть я сумела обойтись без медсанбата! Поэтому сразу двинула к Ипполитову.

С ним до начала занятий я обсудила те мысли, которые пришли мне в голову накануне. К арбалету он отнесся с пониманием, сказав, что они долго существовали и после появления огнестрельного оружия.

— Для разведчика при выполнении боевого задания все средства хороши, — заявил Ипполитов. — Поэтому если полагаете, что арбалет может принести пользу при снятии часовых по-тихому, то проверим. Единственно, о чем хочу вас предупредить, — для удобства переноски он должен быть разборным и компактным. Убойной силы достаточно на дистанции до семидесяти метров. И еще учтите, что арбалетов должно быть не менее двух.

— Почему?

— Потому что часовые, как правило, по одному не ходят (это караульный может быть один — стоять под навесом). Значит, и арбалетчиков должно быть два, а еще лучше три. И стрелять все должны одновременно — дело в том, что падение одного часового обязательно произойдет с шумом и второй часовой поднимет тревогу. Вот почему разведчики предпочитают подобраться к часовому и бить ножом. Тогда, после удара, часового можно уложить тихо. А вот если вы думаете метнуть нож, то нужно либо метать один за другим два ножа, либо опять-таки работать вдвоем. Из арбалета два выстрела подряд не сделаешь. Поэтому нужны два стрелка. Так что если будете заказывать, то заказывайте сразу пять или шесть. Запас карман не тянет.

— Скажите, Аркадий, а что, если к арбалету приспособить оптический прицел? — Я вспомнила те арбалеты, которые видела в стрелковых кружках.

— Никогда о таком не слышал. Было бы интересно проверить, вот только найдете ли специалиста, который сумеет его установить? Да и сами прицелы на дороге не валяются. Впрочем, у вашего наркомата большие возможности — попробуйте. Правда, не уверен, что такой прицел вам принесет заметную пользу. Работать вы в основном будете в темноте и на небольших расстояниях. Тут при некотором опыте обойдетесь и без прицела.

По поводу пращи Ипполитов иронично хмыкнул, пожал плечами, но ничего не сказал. А гранатометалку и ловушки я решила с ним не обсуждать. Все-таки он готовит разведчиков, а не партизан.

Дальше начались занятия, и я наконец почувствовала, что втянулась. Ноги не болят, тело на автомате послушно выполняет все движения — лепота! Сегодня он, помня старое, снова подвел меня к Степе и дал нож. Но в этот раз я уже знала, что должно произойти, и поэтому сумела нанести по манекену несколько ударов. Немного побледнела, и все. Зато вошла в азарт и отличилась на стрельбище: из снайперки на пятьсот метров три из пяти раз попала в яблочко и две пули попали в корпус. Вполне прилично.

После окончания занятий я снова вцепилась в Аркадия и даже не попросила, а потребовала научить меня волчьему вою. Он посмотрел на меня, вздохнул, отвел в сторонку, и минут десять из перелеска слышались то волчий вой, то непонятное завывание, а иногда и скулеж. Наконец, у меня стало получаться что-то, по словам Аркадия, похожее. Подозреваю, что ему просто надоело со мной возиться. На сегодня я решила отпустить его с миром — у меня еще есть пара дней.

Вечером снова пришла к Окулову. По правде говоря, я бы и без вопросов с удовольствием к нему ходила. Чем-то он и его жена напомнили мне моих родителей. Было приятно сидеть в уютной домашней обстановке и чувствовать, что к тебе относятся, как к родной дочери. Я начала подумывать, как бы намекнуть Федору Саввичу, чтобы он отправил жену с детьми куда-нибудь на Восток, скажем в Казахстан или Узбекистан. Ведь скоро, очень скоро ему будет не до семьи. Вот только как это поделикатнее сделать? Попробую осторожно коснуться этой темы. А пока дело есть дело.

— Федор Саввич, я подумала над вчерашними вашими словами, и появился еще один вопрос.

— Только один?

— По той теме только один. Вот послушайте. Когда Гудериан на своих танках прорвал фронт и резко пошел вперед, он оторвался от основной массы немецких войск. Как бы вытянулся в струночку. Почему же французы, например, не ударили по нему с флангов? Они ведь легко могли перерезать ему движение. А тогда, ввязавшись в сражение, он потерял бы темп и был бы разгромлен.

— Вот тут ты, Анюта, попала в самую точку. На этот вопрос в нашем Генштабе не нашли ответа. Более того, я тебе открою еще один секрет — немецкие генералы боялись именно такого варианта развития событий и собирались отдать Гудериана под суд. Но когда тот дошел до пролива, то сработало правило: победителей не судят. Что касается полководческих талантов французских генералов, так Гитлер оказался полностью прав в оценке умения французов воевать.

Ответ на этот вопрос на самом деле я знала, точнее, помнила из истории, но он позволил перейти к следующей серии вопросов, которые нужно было задавать осторожнее.

— Федор Саввич, вы, пожалуйста, не обижайтесь заранее, но теперь у меня есть несколько вопросов, которые могут показаться провокационными.

— Ладно, давай терзай старика, раз пришла. Я уже давно понял, что так просто от тебя не отвяжешься. Тем более что я примерно предполагаю, о чем ты собираешься спрашивать.

— Скажите, Федор Саввич, а как поведут себя наши бойцы при внезапном нападении? Не при таком, что просто начали стрелять, а при таком, когда сначала бомбежка и артиллерийский обстрел, а потом танки и пехота?

— Ты, Аня, что-то сильно сгущаешь краски. Конечно, рано или поздно Германия на нас нападет — это к гадалке не ходи. Но пограничников так просто не пройдешь, а там подойдут наши части. И ударят так, что немцам мало не покажется.

— Федор Саввич! Во-первых, пограничники при всем желании самолеты и танки не смогут остановить. Они будут работать только по пехоте. А во-вторых, помнится мне, что не так давно вы сами говорили, что транспортных средств не хватает. Так что и наши части подойдут не сразу.

— Говорил, — запыхтел Окулов, — не отрицаю. Я уже предупредил местные власти, что в случае чего сразу отберу у них все грузовики и почти все телеги и подводы. Из-за этого и с местным секретарем райкома партии бодался. Но кое-как сумел его уломать, напирая на то, что это в самом крайнем случае и исключительно с его ведома.

— А если еще летчики проворонят вражеские самолеты, то всем на земле мало не покажется, — продолжала я гнуть свою линию.

— Вот с летчиками проблема. Они мне не подчиняются. Я с ними могу только договариваться. Реально им может приказать только командующий Западным Особым округом товарищ Павлов. Но у него, к сожалению, на слова о возможности скорого нападения Германии на СССР ответ только один. И тебе его не скажу, потому что цензурных слов в этом ответе нет. Единственно, что я начал у себя делать, — это тренировать зенитные расчеты и учить бойцов правильно стрелять по низколетящим целям. В этом мне летуны помогают — выделили два планера и еще бросают на парашютах мешки с пес ком. Так что десантников в случае чего мы не пропустим.

— И все-таки, Федор Саввич, а как с танками?

— С танками трудно. Пускали мы пару раз танки на позиции бойцов. Те нервничали, но с мест не убегали. Только проблема в том, что все бойцы знали: танки ни стрелять, ни давить гусеницами их не будут. А вот как они себя поведут в реальном бою, тебе сейчас никто не скажет. В моей дивизии участников войны с японцами всего три человека, включая меня, а финны обходились без танков. Так что тут все будет зависеть от морального духа бойцов. Этим сейчас комиссар и политруки занимаются.