Бывшие. Я тебя верну! - Оливия Лейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Извините.
Он мельком глянул на разбитую фару и сухо констатировал.
– Одним «извините» здесь не отделаться.
– У меня есть еще простите и страховка, – съязвила по привычке.
– Это хорошо, но лучше бы было: я смотрю на дорогу, а не в телефон. – Он кивнул на мобильный зажатый в моих пальцах.
Да кто бы говорил!
– Я же извинилась! – не выдержала и повысила голос. Еще минута, и я буду рыдать белугой. Какая-то вселенская несправедливость на мою голову!
Ник замер и хмуро свел брови.
– Простите, – хрипло выдавила. – Просто тяжелый день. Нужно, наверное, гаи вызвать… – я раньше в аварии не попадала, алгоритм действий знала чисто условно.
– Вы ударились. – Ник неожиданно оказался рядом и очень осторожно убрал мне волосы со лба. – Шишка.
Я слабо улыбнулась и опустила глаза. Внимательность и забота чужого человека внезапно растрогала до слез. Но я подавила порыв: дернула головой, отстранилась, поблагодарила.
– Спасибо, все нормально. Что от меня нужно, чтобы решить вопрос? – и указала на разбитую фару, царапины на бампере. У меня тоже перед так себе выглядел…
– Очень сложно было? – поразительно понимающе шепнул.
Я только кивнула.
– За машину не беспокойтесь. Разберусь. Я проходил все это.
В голосе было что-то такое, что сразу поняла: он не про аварию. Я вспомнила, что не видела детей с мамой. Пару раз вечером с Ником. И женщиной в возрасте, няней.
– Вы в разводе?
– Почти. Моя бывшая выбрала другого мужчину. Я с детьми вернулся в Россию.
– Оставила детей? – мне сложно было поверить. – Как это?
– Хотите узнать? – невесело хмыкнул он.
– Не знаю, – проговорила я. У меня муж так трепетно относился к детям, даже к тем, о которых не знал всю их жизнь, а тут мать отказалась от родных сына и дочери.
Мы бы жили вчетвером…
Рома так сказал. Значит ли это, что эта Юля готова была отдать сына отцу? Неужели ребенок ей совсем не нужен? Возможно ли такое?
Вероятно, именно эти вопросы привели меня в небольшую кофейню, находившуюся на первом этаже дома, в котором жил Ник.
– Вы долго были женаты? – поинтересовалась спустя полчашки капучино.
– Десять лет.
– Вы были счастливы, а потом…
– Нет, не были, – прервал Ник. – Это был договорной брак. Мы с отцом Ольги плотно сотрудничали в Нью-Йорке. Она была молоденькой и дерзкой девушкой. Она понравилась мне. Я предложил ее отцу слияние наших семей. Он согласился.
– А она? – неожиданно для меня, но отвлеклась от своей беды, переключившись на чужую болючую историю.
– Оля любила другого, но мы поженились. – Ник замолчал. Показалось, что раздумывал, продолжать ли? – Меня она так и не полюбила.
Я не знала, что сказать. Ник был очень фактурным мужчиной: с интересной скандинавской внешностью, холодной, но притягательной. А что внутри – я не знала. Но можно ли осуждать женщину за отсутствие чувств, тем более если брак был навязан ей? Нет. А выбор в пользу старой любви? Нет. А дети?.. Она выбрала себя. Такое бывает. Но, признаться, мне сложно это принять. Слишком давно и сильно нам, русским женщинам, вдалбливали, что после рождения ребенка ты не человек, а исключительно мать. Нет больше «я», есть только «мы». От этого сложно избавиться.
– А почему вы не развелись?
– Давай на «ты», Наташ?
– Хорошо, Ник, – я даже улыбнулась. Ладно, пусть будет так. Коляна оставлю для кого-нибудь другого.
– Я очень любил жену, – признался спокойно. – Когда-то, – добавил через мгновение. – Я долгое время надеялся, что она тоже полюбит. Даже верил, когда она изображала чувства. Но при первой удобной возможности Оля сбегала к нему. Похер на детей… – Ник резко осекся. – Извини.
Я махнула рукой. Ну что я как херами кроют не слышала?! Я даже их видела!
– На меня тоже, но это само собой. Я перестал держать жену. Забрал детей и запретил Ольге приближаться к ним. Развод не дал. Не хотел ей преподносить подарок в виде замужества со своим… любимым, – произнес это как самое грязное ругательство. – А сейчас готов. Отболело. Но…
– Что «но»?
– Теперь она не хочет разводиться, – хмыкнул он. – Детей видеть хочет. Скучает.
– И по тебе?
– Ну это вряд ли, – тихо рассмеялся Ник. – Оля никогда не призналась бы в этом, даже если бы так и было, но в нашем случае… – он только отрицательно головой покачал.
Он любит ее. Я просто ощутила это. Любовь изломана и покорежена, но жива. Возможно, я ошибалась, но интуиция подсказывала, что нет. А еще поймала себя на симпатии к Нику. При всех озвученных фактах он должен был выглядеть как циничный делец, купивший себе жену, но мне показалось, что если бы Ольга дала бы шанс, то стала бы счастливой.
– Ну а у тебя, Наташа, что произошло?
Я сразу сникла, вспоминая все, что на меня навалилось. Даже не знала, как уместить это в несколько предложений.
– Мой муж изменил мне с бывшей, когда узнал, что у них общий сын. Почти первоклассник.
Ник остался поразительно спокоен.
– Он утверждает, что не знал о ребенке. Что меня любит. Что хотел забрать мальчика к нам…
Снова никакой реакции, только вежливое внимание.
– Рома полгода обманывал меня. Занимался той семьей. Ничего вокруг не видел, а теперь очнулся… Прощения просит. Развод давать отказывается.
– А ты любишь его? – только и спросил.
– Люблю, – ответила искренне. Почему-то было легко. – Но не верю ему. Раньше думала, что мы единое целое. Доверяла как себе. Больше, чем себе! А вышло… – я покачала головой. – Нет, дело больше не в любви. Слишком многое произошло… Никогда не будет как раньше. Никогда.
– Делай как чувствуешь и никого не слушай. Я сам не сильно склонен к прощению. Нечего посоветовать, кроме этого. Но, – Ник взял мой телефон, лежавший на столе, и вбил туда свой номер, – если нужна будет жилетка или просто скучно, звони.
– Почему?
– Что именно?
– Почему мы ведем этот разговор? Ты не похож на мужчину, который готов слушать о чужих проблемах и сам изливать душу.
– Не знаю, – улыбнулся Ник, – Ты красивая женщина. Разная. Характерная. Ты напоминаешь мне Олю.
Я распахнула глаза. Это комплимент или?..
– Да, я это заметил еще на площадке, когда ты с дочкой ушла, щелкнув меня по носу. Но ты другая, Наташа. Мягче. Ты умеешь любить. Она была бы такой же, если бы тоже умела.
– А тот мужчина? Она разве не любит его?
Ник саркастично улыбнулся.
– Это каприз. Пустой и детский.
Он поднялся и сам расплатился за наш кофе. Потом
