Великий притворщик. Миссия под прикрытием, которая изменила наше представление о безумии - Сюзанна Кэхалан

20

Критеривание

В перепалке между Розенханом и Спитцером первый словно зациклился на том, как Спитцеру удалось заполучить эти записи, и сосредоточился на этом прегрешении, чтобы отвлечься от собственных ошибок. В конце концов благодаря своей ярости Розенхан узнал, что записи попали к Спитцеру через третьи руки, из государственной больницы Хаверфорда. Доктор Бартлетт, чувствуя себя оскорбленным статьей Розенхана и обманчивым описанием полученного им ухода, отправил медицинскую карту психиатру по имени Роберт Вудрафф, который позже присоединился к рабочей группе DSM-III. Вудрафф громко критиковал исследование Розенхана и написал пламенную обзорную статью в «Medical World News», с которой уже был знаком Бартлетт. Когда доктор Вудрафф услышал, что Спитцер организует конференцию по статье Розенхана, он послал ему медицинские записи. Таким образом, Спитцер знал все, что мы знаем сейчас: как сильно Розенхан преувеличивал свои симптомы и как недвусмысленно приукрашивал некоторые моменты своего лечения. Вот только Спитцер никогда не публиковал эти открытия. Если «искатель правды» обладал той же информацией, что и я, почему же он не забил тревогу о популярном исследовании, поставившем его профессию в неловкое положение?

Но и здесь я опоздала. Вудрафф покончил с собой в 1976 году, и мне не у кого было спросить, почему он промолчал. Когда я узнала об этих записях, Спитцер испытывал серьезные проблемы со здоровьем, которые удерживали его от спарринга на арене академических споров. В последний раз он выходил в свет в 2012 году, когда отказался от своих прежних исследований в поддержку репаративной терапии. А на следующий день после Рождества 2015 года газета «New York Times» опубликовала его некролог: «Доктор Роберт Л. Спитцер, давший психиатрии первый набор строгих стандартов для описания психических расстройств, обеспечивший основу для диагностики, исследований и юридических суждений – лингва франка для бесконечных социальных дебатов о том, где провести черту между нормальным и ненормальным поведением, скончался в эту пятницу в Сиэтле. Ему было 83 года».

Мне остались действия и слова, которые Спитцер оставил после себя. Почему он однажды сказал, что критика исследования Розенхана была тем, чем он больше всего гордился, «лучшее, что я когда-либо написал»? Спитцер даже вернулся к работе Розенхана в 1976 году в труде «Больше о лженауке в науке, и как это связано с психиатрическим диагнозом». В нем он пришел к выводу, что, несмотря на вопиющие проблемы в работе, Розенхан был прав в одном – в «признании серьезных проблем надежности психиатрического диагноза», и у Спитцера был план решения.

«Как это ни парадоксально, для Спитцера эксперимент Розенхана и его необычайная известность были манной небесной. Это послужило финальным толчком для исследования, которое он уже давно собирался провести – создать рабочую группу Американской психиатрической ассоциации, которой будет поручено пересмотреть подход психиатрии к диагностике», – писал социолог Эндрю Скалл.

Другими словами, исследование сыграло важную роль в достижении целей Спитцера. С его помощью он мог двигаться к перестройке, так необходимой для выживания психиатрии. Так зачем же наносить смертельный удар тому, что могло быть так полезно?

Весной 1974 года медицинский директор АПА Мелвин Сабшин обратился к Спитцеру с просьбой помочь в создании новой версии DSM, положив начало «роковой точке в истории Американской психиатрической профессии». Эта работа была идеальна для Спитцера, который трудился за всех, потому что больше никто не хотел. Большинство психиатров были слишком увлечены более красочными и сексуальными изучениями мотивации человеческого поведения (копаясь в греческих мифах вроде Эдипа и Электры в поисках источников внутреннего конфликта), чтобы снизойти до унылой черно-белой статистической окраины диагностики.

Новое руководство будет совсем не похоже на DSM‐I, жалкую брошюру в спиральном переплете, созданную в 1952 году после того, как врачи стали свидетелями вызванного войной психического ужаса. Оно превзойдет и DSM-II, аналитически ориентированный текст, в котором используются устаревшие профрейдистские термины, включая психоневротические и фобические неврозы.

Третье издание сосредоточится на обучении психиатров, о котором тогда снова заговорили. «Они хотели создать психиатрию, которая стала бы больше похожа на остальные области медицины. Подразумевалось, что у пациентов имеются заболевания тела, которые врачи должны найти и излечить, точно так же, как медицина идентифицирует и лечит сердечные заболевания, тиреоидит и диабет», – писала Таня Мари Лурманн в своей книге «Из двух умов».

В университете Вашингтона в Сент-Луисе Спитцер собрал команду ярых противников теории Фрейда – группу психиатров-единомышленников, называвших себя неокрепелинцами – прямая отсылка к немецкому психиатру, который предложил новый язык диагностики, включая деменцию прекокс. Вашингтонская группа также называла себя ЛОДами, то есть людьми, ориентированными на данные, чье оружие направлено на психоанализ. Ходили слухи, что у них в туалете висела фотография Фрейда. В 1972 году Вашингтонская группа опубликовала «критерии Фейгнера» – один из самых цитируемых трудов в современной истории психиатрии, предоставивший строгие диагностические критерии, основанные на описательном подходе, группу симптомов, которые являются общими для диагностики (опять же, похоже на то, что сделал Крепелин в конце XIX века), и заложивший основу для DSM-III Спитцера.

В 1980 году было выпущено третье издание «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам» – большая толстая книга (494 страницы, по сравнению со 134 страницами DSM-II), описывавшая 265 психических расстройств – в два раза больше, чем в первом издании. Руководство избавилось от большинства отсылок к психоанализу из предыдущих изданий DSM разных лет и успешно вернуло психиатрии благосклонность основной медицины. DSM-III ввело «оси». Первая из них включала такие расстройства, как тревога, анорексия, шизофрения и большое депрессивное расстройство. Они отличались от расстройств личности (таких, как пограничные, социопатические и нарциссические) и расстройств развития, входящих во Вторую ось и описанных как «условия и модели поведения, определяющиеся как устойчивые, негибкие и недостаточно адаптируемые». Третья ось включала в себя «физические» расстройства: цирроз печени, пневмонию, энцефалит и опухоли головного мозга.

Диагностика пациентов никогда не будет прежней, как и беседы с ними. Пациенты, которые ожидали некоего психоанализа, были удивлены, обнаружив врачей, ограниченных настоящими границами. Врачам были предоставлены диагностические критерии, которые следовало отмечать один за другим, этот процесс иногда называли «китайским меню». Может быть, это и не было очень креативно, но теперь существовали строгие границы, удерживавшие психиатров в их пределах, если они хотели получить компенсацию от страховых компаний, полностью принявших новое руководство. Цель состояла в стандартизировании диагноза таким образом, чтобы человек, которому ставили шизофрению в Мэне, был диагностирован с использованием тех же критериев, что и человек в Аризоне, – это гарантировало, что психиатры в любой части страны с большой вероятностью могли