Катынь - Юзеф Мацкевич

Неверное указание количества убитых

В преамбуле советского сообщения сказано:

«Общее количество трупов по подсчету судебно-медицинских экспертов достигает 11 тысяч».

Это неправда, так как общее число обнаруженных трупов не превышает 4300.

Неверное количество указали с самого начала немцы. Они, безусловно, располагали сведениями, что польское правительство и польские военные власти не могут доискаться без вести пропавших в СССР 15 тысяч военнопленных, в том числе 9 тысяч офицеров. Обнаружив могилы в Катыни, немцы исходили из представления, что все пропавшие польские офицеры были убиты именно там и, вскрыв могилы, но еще не эксгумируя трупы, оценили «на глаз» их количество в 10 тысяч и в дальнейшем указывали их число «приблизительно от 10 до 12 тысяч».

Так как немцы публиковали эти сенсационные сообщения в своих политических целях и в целях антисоветской пропаганды, они были, конечно, заинтересованы в том, чтобы указать как можно большее количество убитых.

Немцы развернули свою пропаганду так широко, что они уже не могли потом отступить, снизив указанное ими количество убитых до половины или тем более до одной трети первоначальной цифры, так как это подорвало бы доверие к их пропаганде. Наверно поэтому они решили скрыть подлинное число найденных в Катыни трупов и числа этого так нигде и не опубликовали.

Советское же правительство не могло знать, что польским подпольным властям в самой Польше было известно точное число жертв, найденных в Катыни. Поэтому, указывая в своей версии событий число 11 тысяч, оно не считалось с тем, что именно этот пункт может оказаться тоже уязвимым местом советского заключения. Немецкая версия была Советам как бы на руку в том смысле, что таким образом получалось: по существу все пропавшие офицеры были убиты в Катыни. Ведь если бы даже предположить, что «Катынь» – дело рук немцев, но указать действительное число катынских жертв, то сразу возник бы вопрос: «А что случилось с остальными польскими военнопленными в СССР, не найденными в Катыни?» На такой компрометирующий вопрос советское правительство было бы вынуждено искать какой-то ответ. И вот именно поэтому, во избежание таких осложнений, советская комиссия указала число: 11000.

«Катынский лес»

В советском сообщении о нем говорится:

Окрестное население пасло скот в Катынском лесу и заготовляло для себя топливо. Никаких запретов и ограничений доступа в Катынский лес не существовало.

Формулировка этого параграфа явно рассчитана на читателя, не знакомого с топографией Катыни. По установившейся терминологии местом преступления принято считать «Катынский лес». Но это растяжимое понятие, так как Катынь занимает обширную территорию, покрытую лесом не в одном, а во многих местах. Таким образом, под понятие «Катынский лес» попадают и «Козьи Горы» – точное место преступления, и другие места. Советское сообщение в дальнейшем не избегает названия «Козьи Горы», напротив – часто пользуется им. Однако в сообщении не сказано конкретно, что «в Козьих Горах окрестное население пасло скот и т.д.», а говорится о Катынском лесе в целом, что, несомненно, отвечает правде и ни в чем не противоречит тому факту, что на территорию, примыкающую непосредственно к месту преступления, никто не имел доступа. Тем более, что это место, именно «Козьи Горы», на территории которых находился дом отдыха НКВД, было постоянным местом казней. Это подтвердило местное население и доказали эксгумированные в 1943 году многочисленные человеческие останки в разных стадиях разложения – трупы советских граждан, судя по сохранившимся остаткам одежды.

«Военнопленные поляки в районе Смоленска»

Под этим заголовком в советском сообщении идет следующий текст:

Специальной Комиссией установлено, что до захвата немецкими оккупантами Смоленска в западных районах области на строительстве и ремонте шоссейных дорог работали польские военнопленные офицеры и солдаты. Размещались эти военнопленные поляки в трех лагерях особого назначения, именовавшихся: № 1-ОН, № 2-ОН, и № 3-ОН, на расстоянии от 25 до 45 км на запад от Смоленска.

Показаниями свидетелей и документальными материалами установлено, что после начала военных действий, в силу сложившейся обстановки, лагери не смогли быть своевременно эвакуированы, и все военнопленные поляки, а также часть охраны и сотрудников лагерей попали в плен к немцам.

Все это заведомая ложь, так как убитые в Катыни офицеры ни в каких лагерях в районе Смоленска не содержались.

Примечательно и то, что советское сообщение, называя номера якобы существовавших лагерей и указывая их расстояние от Смоленска (от 25 до 45 км), не называет их точное местонахождение. Оно ничего не говорит о времени их создания и о том, когда привезли туда военнопленных. Оно не объясняет, почему они названы лагерями «особого назначения» и в чем именно заключалась их «особенность».

Это сообщение резко, прямо-таки вопиюще противоречит целому ряду фактов, на которые указывали генералы Сикорский и Андерс, посол Кот и ротмистр Чапский во время многочисленных встреч с разными советскими сановниками самого высокого уровня. Исчерпывающий документальный материал об этих переговорах находится в руках польского правительства в эмиграции. Он известен также и британским властям.

Из этого материала, в частности, следует, что ни Сталин, ни высшие представители советских властей, НКВД, управления лагерей и т.д. не обмолвились ни единым словом о лагерях польских военнопленных в районе Смоленска до публикации немецких сенсационных открытий, несмотря на то, что поиски пропавших без вести офицеров охватывали, по их словам, территорию всего советского Союза – от Земли Франца-Иосифа до границы с Маньчжурией.

Таким образом, ни в коем случае нельзя принимать на веру показания некоего майора НКГБ Ветошникова, коменданта лагеря № 1-ОН, который, согласно сообщению советской комиссии, обратился будто бы «к начальнику движения Смоленского участка железной дороги Иванову с просьбой обеспечить его вагонами для вывоза военнопленных поляков», как нельзя считать за истину и показания Иванова, что Ветошников на самом деле обращался к нему по этому поводу. Для того, кто знаком с советской системой, особенно в области работы НКГБ и НКВД, совершенно исключается вероятность того, чтобы в районе Смоленска, т.е. совсем недалеко от Москвы, могли находиться 11 тысяч (по советской версии) военнопленных офицеров и вместе с тем в течение нескольких лет нельзя было установить их местонахождение, несмотря на огромные, якобы, усилия, приложенные такими людьми, как Сталин, Молотов, Вышинский, генерал НКВД Райхман, начальник ГУЛага Наседкин, – в то время как начальник движения Смоленского участка ж. д. и майор НКГБ Ветошников были вполне об этом осведомлены. Сам Ветошников, по его же словам, эвакуировался при наступлении немцев в глубь СССР и не потерял контакта со своим начальством. Он якобы «пытался связаться из Смоленска также с Москвой» (относительно военнопленных), но ему «это не удалось». Покинув Смоленск, он должен был бы доложить своему начальству о судьбе военнопленных, что он безусловно и сделал бы, если бы этот лагерь на самом деле существовал, а Ветошников был там комендантом. В таком случае упомянутые советские инстанции уже в июле 1941 года должны были бы располагать его исчерпывающим рапортом.

Кстати сказать, на этом фоне кажется особенно невероятным такой факт. Советские власти, которые на протяжении долгих месяцев не могли обнаружить 15 тысяч польских военнопленных, уже на другой день после немецкого сенсационного сообщения по радио сумели 15 апреля (1943 г.) через Совинформбюро (а затем дополнительно 17 апреля) не только оповестить о существовавших лагерях в районе Смоленска, но также подробно поведать миру о судьбе этих военнопленных: дескать, немцы захватили лагеря, военнопленных они расстреляли, а найденные на них документы и другие бумаги фальсифицировали, – и все эти подробности относились к территории, все еще находившейся под немецкой оккупацией.

Можно было бы подумать, что это были лишь предположения советской стороны. Но сам факт, что все эти предположения чудесным образом нашли свое подтверждение в позднейшем сообщении советской комиссии, наводит на подозрение, что и сообщения Совинформбюро от 15 и 17 апреля 1943 года и сообщение самой комиссии в 1944 году исходили из одного и того же источника, и содержание их было сочинено заранее, – еще до того, как советская комиссия собралась в Катыни.

Почему военнопленных выгрузили в Гнездове?

Ряд дальнейших обстоятельств подрывает утверждение о существовании лагерей, будто бы созданных советскими властями весной 1940 года для польских военнопленных в районе Смоленска.