Лекарство (ЛП) - Сьюзен Янг

— Я знала, что однажды придет мое время, — торжественно говорит она. — И если я могу спасти еще несколько детей на пути из этого мира, да будет так. Как только в Программе узнают, где я нахожусь, ждите, что они нагрянут сюда. Вам нельзя оставаться надолго.

— Но если вы поговорите с Келланом, — Джеймс склоняется к ней, — вы можете рассказать ему свою историю. Мы можем уничтожить Программу. Риэлм думал, что вы знаете, как.

Эвелин быстро улыбается, поправляет свой красный свитер.

— Майкл всегда был очень высокого мнения обо мне. Правда в том, что люди Программы уничтожат меня намного раньше, чем правительство сможет предложить защиту. А я слишком стара и не могу больше убегать. И слишком устала. В мой голове множество секретов. Тех, о которых я никогда не забуду.

Она наклоняет голову, смотрит на джеймса.

— Похоже, у тебя то же самое?

Я и забыла в суматохе побега. Джеймс принял лекарство — он знает все про нас, про себя. О, боже. Что же знает Джеймс?

— Я не был доктором, — говорит он. — Мои секреты — ничто по сравнению с вашими.

Эвелин обеспокоенно склоняется к нему.

— С тобой все хорошо? — тихо спрашивает она. — Ты смог побороть депрессию?

Джеймс беспокойно переминается с ноги на ногу.

— Мне помогли, — говорит он. — С помощью Риэлма и таблеток, с самым худшим я справился. Сосредоточился на Слоан, на том, чтобы сделать так, чтобы она была в безопасности. Но это было нелегко. Ну, все равно, я думаю, что худшее позади.

Эвелин кивает.

— Не всем так повезло, — печально говорит она. — К этому нужно быть готовым. Воспоминания продолжат проявляться, а о некоторых вещах вспоминать будет нелегко.

Я понимаю, на что иду. Но сейчас у нас нет времени, чтобы раздумывать об этом. Эвелин, спасибо, что приюпомитили нас, но вот что я хочу знать — вы можете покончить с Программой?

Доктор закатывает глаза к потолку, как будто пытается сдержать слезы.

— Не думаю, что Майкл Риэлм оставил мне выбор. И я не строю иллюзий относительно того, на что пойдут в Программе, чтобы заставить меня замолчать.

Она хлюпает носом и откидывается на спинку стула, скрестив ноги.

— Вы знаете, что у меня никогда не было детей? — спрашивает она. — Когда началась эпидемия, я не так сильно вкладывалась в поиск решения проблемы, как другие врачи. Это совсем не значит, что я была в ужасе — отнюдь нет. Но, сколько я ни искала, я не могла найти источник эпидемии.

Ближе всего я подобралась к нему в маленькой школе неподалеку от Вашингтона, там были три девушки, которые наглотались лекарств на вечеринке с ночевкой. Они были одними из первых и, помимо того, что они были подругами, у них не было никаких генетических маркеров, они никак не были связаны. Одна из девушек — ей было шестнадцать — сидела на антидепрессантах с девяти лет. Ей поставили миллион диагнозов и прописали лекарства, чтобы она могла хоть как-то ходить в школу. Полагаю, что в конце-концов именно этот коктейль из лекарств и довел ее до мыслей о самоубийстве. Ну, а то, что она сказала своим подругам, из-за чего они захотели умереть — это настоящая загадка. Именно на следующий день и разразилась эпидемия.

Истории в новостях, статьи, подражатели. Все происходило так быстро, что никого больше не интересовало, почему подростки хотели покончить с собой, всех волновало, как их остановить. Мир просто сошел с ума. Я, по крайней мере, думаю так. Конечно, у других ученых есть свои теории. Теперь это все так несущественно — теперь у нас есть Программа, — добавляет она, всплеснув руками. — Ну разве она не спасет нас всех?

Я впитываю слова Эвелин и соединяю их с тем, что видела, что пережила. Не могу сказать, что она меня окончательно убедила — я бы не сводила всю эпидемию к одному подростку с причудами. Но в том, что она говорит, есть зерно истины.

— Майкла я полююбила сразу, — с ностальгией говорит она. — У него очень доброе сердце, и он — настоящий боец. Но еще он может манипулировать людми, быть жестоким — так и случилось, уже после того, как его лишили его воспоминаний. В Программе его не спасли, а сделали только хуже. Я знала, что это — не решение проблемы. И тогда начала играться с формулами и придумала способ, как вернуть воспоминания. Я дала Лекарство Майклу, Кевину, Рорджеру и Питеру.

Она быстро моргает, пытаясь сдержать подступившие слезы.

— Питер не справился. Несмотря на все, что я сделала, чтобы он пережил это, он не справился.

У нее срывается голос, и мне приходится отвернуться.

— Если бы я не дала ему лекарство, он бы выжил. Я убила его. И поклялась, что никогда больше не буду так рисковать.

— Но… — продолжает она, печально улыаясь, — в Программе узнали про Лекарство, и мой контракт был расторгнут. Я не собиралась ждать, пока мне сделают лоботомию, но сделала все возможное, чтобы защитить своих пациентов. Уничтожила документы, формулу. Кроме тех таблеток, которые были у Риэлма, больше ничего нет. Наверное, он не рассказывал вам, чьи это были таблетки?

— Нет, — говорю я. Доктор мягко усмехается, хочет продолжить рассказ, а меня вдруг осеняет, чью таблетку украл Риэлм. Роджер — все это время Роджер искал свое Лекарство, а оно было у Риэлма. Роджер, наверное, это понял.

— А вы можете сделать еще? — спрашиваю я. Думаю о Даллас, о том, излечит ли ее прошлое или причинит ей боль.

Эвелин медленно качает головой.

— Я бы никогда не сделала этого. Чтобы в один момент на тебя обрушились все мрачные воспоминания? С таким же успехом я могла бы сама убить их. Артур Притчард думал об этом, а я ему сказала, что это — ошибка. Само Лекарство было ошибкой. Он мне не поверил.

Артур Притчард, один, в серой комнате.

— Ему сделали лоботомию, — говорю я, и Джеймс смотрит на меня. — Я видела его в больнице.

У Эвелин поникают плечи.

— Мне жаль это слышать. Правда жаль. Но все равно, Лекарство никого не спасет. Это был эксперимент наивного ученого, а ведь все это время я должна была пытаться остановить лдей из Программы, чтобы они не стирали воспоминания.

Вы спрашивали, знаю ли я, как их остановить, — Эвелин устремляет взгляд на Джеймса. — и ответ — нет. Я не знаю, как заставить мир поверить. Но если ваш репортер сможет найти исследования, которые скрывают в Программе, полагаю, он получит ответы на свои вопросы. Именно Программа — причина распространения эпидемии. Оказываемое давление, чрезмерное внимание — все это вызывает новую волну самоубийств, от которых они и пытаются удержать мир, установив новый порядок. Программа сама взращивает суицид.

Глава 10

Свой рассказ Эвелин заканчивает поздно и говорит нам, что мы можем оставаться в ее комнате и отдохнуть, а она пока проверит, как там Даллас с остальными. Лежать в ее постели кажется довольно странным, и в то же самое время, теперь, когда Джеймс рядом со мной, я просто хочу поспать несколько часов. Мы почти ничего не говорим, только бормочем несколько слов, что рады снова быть вместе. Мне так много нужно у него спросить, но с учетом того, что я узнала за последние нескольо часов, не думаю, что в меня вместится еще какая-нибудь мысль.

Не знаю, сколько проходит времени, но вот Джеймс, рядом со мной, ворочается и говорит, что я сплю как убитая, и я резко просыпаюсь. В комнате темно, но он включает свет, который заливает помещение и совсем мне не льстит. Я смотрю на свою розовую футболку и серые штаны и не сразу соображаю, где нахожусь.

Все вспоминается внезапно, и я вскакиваю с постели, смрщившись от боли, когда задеваю бок. Снова смотрю на синяк, а Джеймс, когда видит его цвет, выпячивает нижнюю губу, подходит и осторожно обнимает меня. Я ему говорю, что все в порядке, хотя мне чертовски больно, и целую его в губы, а потом мы выходим из комнаты.

Далеко нам идти не нужно. Я резко останавливаюсь и вытягиваю руку, чтобы Джеймс не прошел мимо меня. Эвелин сидит за круглым столом на кухне, и ее освещает яркий свет. Рядом сидит Келлан с оператором, и они записывают интервью. Чуть в стороне стоят Аса с Риэлмом, и Риэлм встречается со мной взглядом, а потом отворачивается. Мы с Джеймсом стоим и слушаем, как Эвелин рассказывает миру о Программе. Рассказ ее звучит буднично, а временами, быть может, даже немного отстраненно, но ей хочется верить.

Когда они делают перерыв на пятьминут, чтобы подзарядить камеру, я, в поисках Даллас, проскальзываю мимо них, и вижу, что она сидит в пустой гостиной и смотрит на темный экран телевизора. Эвелин и с нее тоже сняла серую одежду, и теперь она сидит в футболке «Сиэтл Сихокс» (команда по американскому футболу — прим. Перев.), которая ей велика, и выглядит такой потерянной, какой я ее никогда не видела. Когда я сажусь рядом, она окидывает меня взглядом.

Мы не говорим ни слова. У нее дрожат губы, а потом она широко улыбается, сверкнув щелью между зубов. Я обнимаю ее одной рукой, она всхлипнув, прижимается ко мне, и мы обе смотрим на черный экран. Мы связаны друг с другом, но настолько измучены, что не в силах говорить о том, что пережили.